Анатоль Нат - Нат Анатоль. Хроника 8. Приключения Димки Петрова... Страница 15

Стоявший у него за спиной Юрок, полусотник отряда, сочувствующе смотрел на него. Судя по его глазам, вид мёртвых тел для него был более привычен, чем для Димона. И хоть явно угнетал, но и не производил столь гнетущего впечатления как на его начальство. Ему явно такие картины были знакомо привычны.

— Кусок лодьи с орудием взрывом оторвало и теперь оно где-то на дне, — деловито уточнил Юрок. — Да и глубоко здесь, без аквалангов не достанешь. А искать времени нет. Акваланги заряжать, то, сё. Как бы ещё такие гости следом не появились. Что-то на реке явно оживлённей стало, чем несколько месяцев назад, когда мы переправлялись здесь на правый берег.

А за смерть ребят, ты, командир, себя не кори, — вдруг совсем тихо проговорил он. — Война. Или они нас, или мы их. Сегодня — мы.

Что с пленными делать будем?

— Повесить, — равнодушно отвернулся в сторону Димон. — Не тащить же с собой пиратов, как этот придурок тут говорил. Тем более что и менять нам их не на кого. Да и негде, — совсем тихо бросил он.

О том что Юрок только что сказал, он не расслышал ни слова, а лишь догадался по губам.

— Возьмите сколько надо камышовых плотов. Два, три, четыре — сколько надо, — устало уточнил он. — Свяжите цугом, поставьте на них виселицу, одну на всех, и пустите вниз по реке. Пусть плывут. Пусть все знают, что если кто нас тронет — мы всех отпустим… Всех, вниз по реке…

Это наш ответ Чемберлену, — едва слышно прошептал он, отворачиваясь.

Озадаченный Юрок несколько мгновений непонимающе смотрел ему в спину, вздрогнул, словно опамятавшись, и молча двинулся к реке.

Плавающие рядом с берегом на мелководье мёртвые тела их товарищей с разбитых плотов, не располагали к гуманизму. И гибель двадцати семи человек из отряда от внезапного, ничем не спровоцированного орудийного обстрела с лодий речных пиратов прощать никто был не намерен.

Да и чего уж тут говорить, не любили пираты с левобережцами друг друга, что уж тут поделаешь. Сильно не любили. И платили друг другу одной и той же монетой — ненавистью. Трофейщики, или как в других местах их называли — речные пираты, как более прагматичный народ, всех попавших им в руки левобережцев продавали в рабство, а те в ответ, без особых затей пиратов, или трофейщиков, просто вешали. И попытки Верховного Совета Левобережья хоть что-то изменить в давно сложившейся практике, заведомо обречены были на провал, как о скалы разбиваясь о взаимную, лютую ненависть одних к другим.

Но вот такого…. Чтобы открыть ничем не спровоцированный артиллерийский огонь по проходящему по кромке чужому берега обозу — вот такого раньше никогда не было.

Сбор из воды пленных много времени не занял. Попытавшихся скрыться на ближних островах пиратов быстро расстреляли из арбалетов с плотов, а остальных же немногих выживших, уже не сопротивлявшихся, быстро выловили на плоты и быстро доставили на берег.

Вся эта возня не заняла много времени. Гораздо больше пришлось потратить на сооружение плотов с виселицами из остатков сгоревшей лодьи и первых попавшихся под топор прибрежных деревьев. Пригодного для плотов материала на сгоревшей лодье пиратов было немного, да и возиться долго не было возможности. Надо было торопиться с переправой, пока привлечённые разыгравшейся на реке артиллерийской дуэлью в эти места ещё кто-нибудь нежданный гость не подтянулся.

Потому пришлось совместить приятное с практичным, и ограничиться не количеством плотов по числу висельников, а всего лишь тройкой связанных цугом камышовых плотов с длинными, многоместными виселицами, установленными по центру.

А ещё ведь надо было вывести плоты на стремнину, и пустить плыть вниз по реке. Чтоб всякая тварь дрожащая видела итог — что бывает с позарившимся на чужое добро. Ворьё должно быть наказано. Жестоко, всегда, сразу, как только появится малейшая к тому необходимость.

А уж такого добра, как крепкие верёвки, у егерей, обозлённых гибелью своих товарищей было в избытке. Прощать смерть своих друзей никто пиратам не собирался, как, впрочем, и задерживаться на этом, открытом всем ветрам пустынном берегу.

Вышла одна лишь небольшая задержка, повлёкшая за собой длинную череду непредсказуемых и тяжёлых последствий.

— Дмитрий Александрович! Дмитрий Александрович!

— Что-о?

Удивлённый неимоверно Димон медленно повернул голову на вопль, с которым, похоже, обращались именно к нему. Невиданное дело, кто-то в этом мире знал его по имени отчеству?

— Дмитрий Александрович, не признаёте? Это же я, Лёлик!

Какой-то оборванный, в невообразимом рванье мужик, из числа выловленных из воды трофейщиков, бешено рвался из рук крепко держащих его егерей, и, судя по тому как тот тянул в его сторону руки, обращался похоже всё-таки именно к нему.

— Ты это мне? — удивлённо поднял Димон брови. — Лёлик?

Никого, кто бы в этом мире знал его по имени отчеству Димон не знал. Тем более какого-то неизвестного Лёлика. Впрочем, это был уже второй человек, который на этом берегу обращался к нему именно так. А уже одно это, само по себе вызывало настороженность.

— Ну ка, ребятки, подождите.

Димон решительно остановил сваливших пленного на землю и заламывающих уже тому руки егерей. Встав со станины он подошёл к лежащему на песке пленному.

— Кто такой и чего тебе надо?

— Дмитрий Алексеевич, неужели не узнаёте? Я это. Сотник!

— Какой сотник?

— Князя Подгорного сотник. Леонид Кольчугин! Сотник! — и тут же, захлёбываясь словами торопливо поправился. — Бывший! Бывший сотник! Неужто не помните. Мы ещё с вами не одну бутылочку профессорского спиритуса на двоих откушать изволили, в бытность вашу у князя нашего в гостях. Неужто забыли?

— Дмитрий Александрович, это же я, Лёлик!

— А-а-а, — что-то такое смутно вспоминая, равнодушно протянул Димон. — И чего?

— Ну как же, господин Димон. Ведь вы же меня знаете. За что вешать то? За что?

— За компанию, — невозмутимо пожал плечами Димон. — За что же ещё. Можно ещё уточнить. Повесить — за шею. А можно и за ноги. По выбору. Тебя же выловили вместе с пиратами с лодьи. Значит, ты с ними заодно, один из них. Значит, виновен в смерти наших парней.

— Что вы такое говорите, Дмитрий Александрович, — лихорадочно зачастил бывший сотник. — Что вы такое говорите, Дмитрий Александрович. Я же не из их числа. Меня даже в состав команды не взяли. Я же у них случайно оказался. Я же простой пассажир. Кого хочешь, спросите. Вот вы хотя бы этого, и этого, и этого, — лихорадочно тыкал он рукой в стоящих с краю шеренги пленных, точно таких же как и он оборвышей.

— Пф-ф-ф-ф, — с шумом выдохнул из себя воздух Димон. — Делать мне нечего, как только спрашивать. Проверять, уточнять мне некогда. Да и не у кого уже, — флегматично заметил он, глядя как первое тело из указанных сотником пленных уже задёргалось в петле.

Если у тебя всё, — равнодушно посмотрел он на бывшего сотника, — то пойду я. У меня дела, а ты меня задерживаешь. Нехорошо это, сотник. Бывший сотник, — осуждающе покачал он головой.

— Так я это, — запнулся сотник. — За что же меня вешать-то? Я же не такой как они. Я же в вас не стрелял, никого не убивал, никого не грабил. Я вообще у них на лодье случайно оказался, пассажиром. За что же меня вешать-то?

— Опять, двадцать, — с нотками обречённости в голосе, как при разговоре с малышом, устало проговорил Димон. — Так я тебе ж сказал. Вешать — за компанию. А если и это непонятно, то по-другому отвечу. Повесят тебя за шею. Теперь понятно?

Двадцать семь своих погибших парней Димон прощать никому не собирался, тем более какому-то якобы "случайному" пассажиру, во что он не верил совершенно. Чего не соврёшь в тщетной надежде вырваться из петли.

Ведь занимались же они мирно подготовкой к переправе и никого не трогали. Никого! Так и нечего было и на них нападать. И нечего тут выкручиваться как припекло. За свои дела надо отвечать. Начали стрелять первыми — получите в ответ. В конце концов: "Собакам — собачья смерть". А уж пиратов то, сам Бог велел вешать на реях. Жаль только, что ни одной целой реи за время боя не сохранилось.

— Так вы не поняли, Дмитрий Александрович, — ещё быстрее зачастил бывший сотник, видя решительно схвативших его за плечи егерей. — Я же помочь могу. Я знаю где у князя есть очень выгодный доход. И могу туда провести. Не пожалеете. Ей, Богу, не пожалеете, Дмитрий Александрович. Ей, Богу! — забился он в руках егерей, безжалостно потянувших его на плот с виселицей. — Моторов пять, шесть минимум взять можно, Дмитрий Александрович. А я помню, вы очень интересовались как-то моторами, — ещё более быстрей зачастил бывший сотник, вертя головой и сопротивляясь накидываемой ему на шею петли.

— Стоп! — резко остановил Димон егерей, с трудом удерживающих бешено извивающегося у них в руках сотника. — Стоп-стоп-стоп, — тихо проговорил он, склоняясь к снова брошенному на землю пленному. — Какие моторы? Откуда?