Дэн Абнетт - Крестовый поход на миры Саббат: Омнибус Страница 16

Справа Гаунт продирался сквозь плотные ряды противника. Брызжущая из-под меча кровь уже покрывала комиссара с головы до ног. Он начал смеяться. Временами он успевал выстрелить, и болт разрывал очередного Покаявшегося. Лорд-генерал Дравер отдал безжалостный, драконовский приказ. Гаунт и сам использовал бы любую возможность выбить врага из его укреплений, но заставлять делать это под страхом смерти, не оставляя возможности отступить, — такой приказ был порождением больного ума, принадлежащего жестокому человеку. Гаунт не любил Дравера. Не любил он его с самой первой встречи, когда тот был еще амбициозным полковником танковых войск. На Дарендаре, когда он был рядом с Октаром и гирканцами…

Гаунт не передал смысл приказа солдатам. В отличие от Дравера, он знал о принципах мотивации и морали. И теперь гвардейцы захватывали позиции противника не по приказу генерала, а почти вопреки ему. Он смеялся от ярости и негодования. Смеялся от гордости за своих людей, вершивших невозможное.

Рядом встал Майло, сжимая лазган.

«Получилось! — думал Гаунт. — Мы сломили их!»

Совсем рядом в траншеи ворвался взвод сержанта Блейна, закрепляя прорыв. Под прикрытием шквального огня сержанта гвардейцы ринулись в штыковую атаку. Среди вспышек лазеров сверкнули серебристые танитские клинки.

Гаунт выхватил лазган из рук Майло и отшвырнул в сторону.

— Что, парень, думаешь, стал солдатом?

— Так точно, сэр!

— Серьезно?

— Вы сами знаете, так оно и есть!

Гаунт посмотрел на шестнадцатилетнего мальчишку и невесело улыбнулся.

— Что ж, может, и так. Но сейчас я прошу тебя сыграть нам. Сыграй нам песню, под которую нас встретит слава.

Майло достал свою танитскую волынку и подул в нее, расправляя мехи. Первые ее звуки казались стоном умирающего. А потом он заиграл. Он играл «Дружок Вальтраба», старую песню, под которую гуляки в тавернах Танит так любили выпить и повеселиться.

Сержант Блейн, услышав мелодию, атаковал с новой яростью. Связист Симбер стал подпевать в такт выстрелам лазгана. Браг только усмехнулся и перезарядил свое тяжелое орудие. Еще один участок укреплений поглотил взрыв.

Рядовой Каффран услышал далекую печальную мелодию, стелившуюся над полем боя. На мгновение она заставила его улыбнуться, и он поспешил за майором Роуном по трупам Покаявшихся, плечом к плечу с Неффом, Ларкином, Лонегином и остальными. Раненый Варл снова начал кричать — обезболивающее теряло силу.

Снаряды обрушились на них нежданно. Каффрана вместе с огромным пластом земли подбросило в воздух ударной волной. Взрыв оставил воронку диаметром двадцать метров.

Приземление было жестким. Казалось, все тело изломано, мысли смешались. Некоторое время Каффран лежал на земле в состоянии странного покоя. Он решил, что и майора, и всех остальных разорвало в клочья. Снаряды падали без остановки, и Каффран с головой погрузился в жижу, тихо моля об избавлении от этого кошмара.

Очень далеко от него верховный лорд-генерал Дравер услышал, что мощные артиллерийские батареи Покаявшихся открыли огонь. Он понял, что и сегодня ему не достанется долгожданная победа. Сердито вздохнув, он налил себе еще чашечку свежего кофеина из принесенного самовара.

Полковник Корбек вел три взвода по лабиринту вражеских траншей. Артобстрел гремел над головами танитцев уже два часа. Бомбардировка испепелила всю передовую линию укреплений Покаявшихся вместе с теми гвардейцами, кто не сумел укрыться в относительно безопасных траншеях. Призраки двигались по пустым туннелям и траншеям. Похоже, враг отступил перед самым обстрелом. Мастерством, с которым были возведены эти фортификации, можно было бы восхититься, если бы не рассыпанные на каждом шагу богомерзкие святилища Темных Сил, которым поклонялся враг. Корбек приказал рядовому Скулану сжигать дотла каждое капище, пока остальные солдаты не успели увидеть следы отвратительных жертвоприношений.

Сверившись со световолоконными картами, Корбек предположил, что Призраки проникли во вспомогательные траншеи Покаявшихся за линией фронта, и остро почувствовал свое одиночество. И даже не из-за жуткой бомбардировки, от которой содрогалось все вокруг, — полковник молился, чтобы ни один осколок случайно не задел его бойцов, — он понял, что отрезан от остального полка. Электромагнитное возмущение заглушило все каналы связи — и офицерские микробусины, и вокс-передатчики дальнего действия. Приказы просто не доходили до них. Ни команд перегруппироваться, ни координат соединения с другими отрядами, ни приказов наступать к цели. Не было даже сигналов к отступлению.

В таких обстоятельствах устав Имперской Гвардии давал только один ответ, четкий и ясный: «Если сомневаешься — иди вперед!»

Корбек послал в разведку самых ловких и опытных солдат: Бару, Колмара и сержанта диверсионного взвода Маколла. Обернувшись в танитские плащи, они растворились в клубящейся мгле. Завеса плотного дыма и пыли затянула траншеи, скрыв их от глаз. Сержант Блейн молча указал на облако, медленно надвигающееся на гвардейцев. Корбек знал, что тот имеет в виду. Полковник ничего не сказал, чтобы не пугать остальных раньше времени. Покаявшиеся не стеснялись использовать отравляющие вещества — едкие газы, от которых гниют легкие и кровь закипает в жилах. Корбек вынул свисток и дунул в него три раза. Солдаты отложили лазганы и принялись надевать противогазы. Полковник и сам натянул на лицо резиновую маску. Он терпеть не мог противогаз. Ненавидел эти линзы, через которые ничего не видно. И одышку, возникавшую из-за тугого дыхательного клапана. Но все лучше, чем надышаться отравой. Взрывы поднимали на воздух целые тонны грязи, превращая ее в ядовитый дождь. Разлагающиеся трупы наполняли воздух болезнетворными бактериями. Тиф, гангрена, чумная язва селились в останках обозных животных и кавалерийских скакунов. Микотоксины жадно пожирали любую органическую материю, обращая ее в отвратительное черное месиво.

Номинально являясь старшим офицером полка, Корбек имел доступ к документации Генштаба. Он прекрасно знал, что почти восемьдесят процентов потерь в рядах Имперской Гвардии с начала вторжения были результатом отравлений газами, болезней и вторичных инфекций. Безопаснее было выйти один на один с вооруженным до зубов солдатом Покаявшихся, чем прогуляться по ничейной земле без защиты.

Корбек приказал солдатам продвигаться, беззвучно проклиная полуслепые линзы противогаза.

Вскоре они набрели на развилку. Полковник приказал Греллу, сержанту пятого взвода, взять три группы и прочесать траншею по левую сторону. Глядя, как гвардейцы выполняют его распоряжение, полковник все острее ощущал тревогу. Разведка молчит. Как и раньше, его отряд шел вслепую.

Оставшаяся сотня гвардейцев во главе с полковником ускоренным темпом двигалась по ходам сообщения. Во главе колонны шли два самых зорких танитца, выискивая мины и растяжки с помощью магниточувствительных щупов, соединенных с тяжелыми ранцами. Казалось, Покаявшиеся отступали в такой спешке, что не успели оставить никаких сюрпризов. Но каждые несколько шагов колонна останавливалась. Миноискатели то и дело улавливали что-нибудь: жестяную кружку, фрагмент доспехов или походный котелок. Иногда попадались железные идолы, выплавленные в печах кузниц. Сектанты придавали им вид звероподобных существ. Корбек лично расстреливал каждый подобный талисман из лазерного пистолета. На третий раз импульс попал в трещинку, и идол разлетелся острыми осколками. Один из них ранил рядового Дрейла, оказавшегося рядом. Осколок глубоко вошел в плоть где-то под ключицей. Скривившись, гвардеец тяжело осел в грязь. Сержант Куралл немедленно вызвал санитара, и раненого солдата наспех перевязали.

Корбек проклял собственную глупость. Он так желал уничтожить богомерзкие символы Покаявшихся, что по неосторожности ранил своего же бойца.

— Ничего страшного, сэр, — прохрипел в противогаз Дрейл, пока Корбек помогал ему встать. — Вот при Вратах Вольтиса меня ранили штыком в бедро…

— Ага, а на Танит он получил битой бутылкой в щеку, когда подрался в трактире, — добавил из-за спины рядовой Колл. — С ним еще и не такое бывало.

Солдаты расхохотались. Их смех вырывался из дыхательных клапанов неприятным хрипом. Корбек кивнул. Симпатягу Дрейла в отряде любили — его песни и шутки не давали пасть духом. И Корбек прекрасно знал, что о похождениях этого гвардейца уже басни слагают.

— Моя вина, Дрейл, — признал он. — С меня бутылка.

— Не меньше, полковник, — откликнулся солдат и решительно перезарядил лазган, продемонстрировав готовность к бою.

Они продолжали идти, пока путь не оборвала тридцатиметровая воронка от огромного снаряда. Мерзкие сточные воды уже начали превращать ее в маленькое озеро. Корбек пересек воронку первым, вместе с саперами. Жгучие нечистоты поднимались выше коленей. Полковник чувствовал, как жижа обжигает даже сквозь одежду. От штанов поднимался легкий дымок — ткань начинала тлеть. Корбек приказал остальным танитцам вернуться и ждать, а сам второпях выбрался на другой берег. Трое гвардейцев в ужасе смотрели, как жидкость медленно разъедает их форму. Полковник ощутил, что на его обожженных ногах вздуваются волдыри.