Майк Ли - Нагаш непобежденный Страница 18

Речитатив тянулся долгие минуты. Ритуал был простым. Ни магических символов, ни тщательно нарисованных кругов: всего-то потоки энергии, исходящие из ободка на лбу у верховного жреца, и остроумно использованные светящиеся налеты на чешуе рыб в фонарях остальных жрецов. Медленно, неуклонно ритуал набирал мощь — и тут некромант увидел, как один из трупов дернулся.

В толпе поднялся вой. Словно в ответ, дернулся еще один труп. Потом еще один. Скоро все они дрожали, сотрясаемые невидимой энергией.

Затем послышался треск мертвых суставов, и мертвецы один за другим сели. Они двигались, как статуи, неуклюже и скованно, словно их вели невидимые руки. Скорбящие снова зарыдали. Некоторые попытались подползти по мокрой земле и дотянуться до своих близких, родственникам пришлось оттаскивать их назад.

Трупы оставались безучастными. Первым на ноги поднялся атаман, за ним — его соратники. Ни разу не оглянувшись, они медленно направились ко входу в ждущий их курган.

К изумлению Нагаша, жрецы продолжали свой речитатив… И тут до него дошло, что скорбному плачу варваров вторят голоса по всей равнине. Верховный жрец не просто оживил тела вождя и его соратников — он предавал земле всех погибших одновременно. Мысли Нагаша лихорадочно метались. Сколько тут тел? Сотня? Больше? Достаточно, чтобы создать небольшую армию, уж в этом-то он уверен.

Верховный жрец и его последователи не святые мужи. Они такие же некроманты и черпают силу из пылающего камня, чтобы управлять телами мертвецов. И в данное время они куда более могущественны, чем он.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Слово Царей

Ламия, Город Зари, 76-й год Джафа Ужасного

(—1599 год по имперскому летосчислению)

Архану Черному снилась скачка под бесконечным небом пустыни, откуда на него смотрели лишь звезды и сияющая луна. Бхагарский жеребец словно плыл через дюны, его копыта стучали негромко, напоминая биение сердца. Серебряные колокольчики, вплетенные в гриву жеребца, нежно звенели в такт его бегу, сухой ветер, пахнущий пылью и увядшими специями, ласкал кожу Архана.

Не было конца ни пескам, ни пустоте ночи. Он не заслуживал этого благословения, этого дара. И все же, когда грубые руки схватили Архана и затрясли его, мучительная тоска оказалась ужаснее любой раны.

Он лежал на боку, прижавшись щекой к грязному полу тайного убежища царя. Собственные веки казались Архану непослушными и хрупкими, как древняя бумага. Бессмертный с трудом открыл их и взглянул на фигуру в мантии, стоявшую рядом с ним на коленях.

Лысая костлявая голова и длинная шея В’сорана сильно напоминали Архану грифа. Морщинистое лицо с глубоко посаженными глазами, крючковатым носом и скошенным подбородком отлично смотрелось бы на статуе самого бога-стервятника. Когда-то давно он вполне мог быть жрецом Уалатпа. Архан знал, что старик более ста лет назад явился в Ламию из превратившегося в руины Махрака и в конце концов отдался на милость Ламашиззара, поскольку ни один из городских храмов не пожелал иметь с ним ничего общего. Вне всякого сомнения, он обладал тайным знанием и колдовскими способностями, с какими не мог сравниться ни один из союзников Ламашиззара. Именно этим объяснялось то, что он сумел примкнуть к секретной заговорщической клике Ламашиззара.

Холодные черные глаза изучали Архана с бесстрастным интересом.

— С каждой ночью его все труднее будить, — заметил В’соран и сжал плечи и предплечья Архана, проверяя закостенелость мускулов и суставов. — Никаких очевидных признаков болезни, но его жизненная сила определенно убывает, — произнес он с кислым выражением лица.

Архан услышал, как кто-то движется в дальнем конце комнаты. Зажглась масляная лампа, наполнив помещение оранжевым светом и слабым запахом растопленного сала.

— Может быть, мы стали давать ему слишком много лотоса? — послышался голос Ламашиззара.

В’соран что-то буркнул, наклонился ниже и стал всматриваться в глаза Архана, словно искал там признаки обмана.

— Ему дают ровно столько же, сколько и всегда, — категорически отрезал он. — А следовательно, его способность восстанавливаться после лотоса понизилась. Он слабеет. — Его маленькие темные глазки сощурились. — Или…

Архан услышал приближающиеся шаги. На столе звякнула бутылка с вином, зашуршала бумага.

— Что? — раздраженно спросил царь.

В’соран несколько долгих мгновений всматривался в глаза бессмертного, будто мог проникнуть в сознание Архана и прочитать его, как запыленный свиток. Архан уставился на него недвусмысленно хищным взглядом. Будь у меня хоть малейшая возможность, говорил этот взгляд, я бы свернул твою тощую шею.

В’соран видел это каждую ночь в течение долгих десятилетий и не находил тут ничего нового. Вот чего он не знал, так это того, что впервые за прошедшие полтора столетия Архан был достаточно силен, чтобы выполнить свою угрозу.

В’соран выпрямился, его колени громко щелкнули. Еще только появившись в Ламии, он уже был в преклонных годах, а эликсир Ламашиззара не мог полностью остановить неумолимое течение времени. Старик пожал узловатыми плечами.

— Может быть, эликсир становится менее эффективным, когда физическое тело стареет, — пробормотал В’соран, повернувшись спиной к бессмертному. — Его плоти и органам уже четыреста лет. Вполне возможно, что мы приближаемся к пределу твоего колдовского мастерства.

В голосе В’сорана безошибочно угадывались обвинительные интонации. Ламашиззар ничего не ответил, но Архан почувствовал, как между ними возникло напряжение.

— Подойди сюда, Архан, — холодно произнес царь.

Бессмертный сосредоточенно сощурился, подтягивая под себя ноги и пытаясь встать. Его тело сделалось неуклюжим — не из-за черного лотоса, а из-за того, что его много месяцев жалила хикса Нефераты. Яд осы копился в мышцах, а не выводился наружу, как это происходило с живым телом, и затруднял даже самые простые движения. Архан старался обратить этот истощающий эффект себе на пользу, нарочно замедляя движения, чтобы создать у царя и его приспешников впечатление полного изнеможения. Если у Ламашиззара возникнут хоть малейшие подозрения о том, что он больше не может полностью контролировать своего пленника, план Нефераты провалится и Архан уже никогда не станет свободным.

Царь с озабоченным лицом стоял рядом с длинным деревянным столом, расположенным всего в нескольких футах от начерченного на полу ритуального круга, и пытался навести хоть какой-то порядок в кипах бумаг и груде свитков. В тени дальнего конца комнаты передвигались еще какие-то фигуры, что-то негромко бормоча и передавая друг другу кувшины с вином. Сегодня Ламашиззара сопровождала чуть не вся клика: помимо В’сорана Архан узнал высокую мускулистую фигуру Абхораша, царского военачальника, а также расплывающиеся фигуры Анхата и Ушорана, старейших и самых могущественных союзников царя при дворе. Великий визирь Ламашиззара Убайд стоял в стороне от остальных, вежливо отказываясь от предложений выпить и ожидая приказов царя. Молодой Зухрас напротив двери тыкал своим кинжалом в уголь на жаровни, пытаясь заставить его разгореться. Лукаво усмехнувшись, он нанизал уголек на кончик ножа и с его помощью раскурил небольшую глиняную трубку, которую держал во рту. Едкий запах восточного трубочного табака наполнил комнату.

Не хватало только двоих распутников, Адио и Кхенти. Архан подозревал, что они охотятся за шлюхами или швыряют деньгами в игорных трущобах квартала Красного Шелка. Скорее всего, они, шатаясь, ввалятся сюда позже, воняя кислым вином и хохоча, как гиены, чтобы потребовать свою долю эликсира Ламашиззара. Почему царь до сих пор не утратил терпения и не приказал перерезать им глотки, оставалось для Архана загадкой. Он слишком хорошо знал, что Ламашиззар готов обрушить свой гнев на любого, кто мог помешать исполнению его планов.

Звеня железными цепями, едва волоча ноги, Архан подошел к царю и остановился, осторожно его рассматривая. Внешне Ламашиззар слегка изменился — постарел, виски поседели, мясистое лицо говорило о долгих годах потакания собственным желаниям, но держался он по-прежнему с уверенностью молодого человека. Эликсир оставил на царе не один отпечаток, это Архан знал точно. Он замечал приподнятые скованные плечи Ламашиззара, замечал его быстрые хищные взгляды. Бессмертный много раз видел это при дворе Вечного Царя. Жажда бессмертия превращала в скотов даже самых сильных мужчин, делала их беспощадными, подозрительными и непредсказуемыми. Если царица говорит правду, Ламашиззару давно наплевать на судьбу его царства. У него осталась единственная страсть — овладеть ужасными заклинаниями Нагаша, а это превращало его в по-настоящему опасного человека.