Елизавета Дворецкая - Корни гор, кн.1: Железная голова Страница 20

Взмахом палки женщина указала на Кетиля, сидящего меж двух костров и вжимающего голову в плечи. И пламя мигом опало, оба костра засветились холодным голубоватым светом, будто сотни болотных огоньков собрались в одно место. Двор сразу сделался странным, непривычным, голубоватый свет пугал, так что хирдманы отпрянули от костров и даже Гутхорм ярл попятился.

– Кто дал тебе право чего-то требовать с моих людей да еще и наказывать их? – возмущенно продолжала женщина. – Никто не давал! Это мое право, и я не уступлю его никому! Только я могу собирать здесь дань, когда она нужна мне, только я могу наказывать жителей Медного Леса! С тех пор как я убила Стюрмира, в Медном Лесу один конунг – это я! И я не поручала тебе собирать дань за меня!

– Ты убила Стюрмира конунга? – потрясенный всем происходящим Гутхорм нелепо трогал руками собственное лицо, будто хотел проснуться, и из всей этой грозной и немыслимой речи ухватил только то, что было ему ближе всего. – Его убил великан… лавина…

– А лавину на него обрушил великан, а сделал это он по моему приказу! Стюрмир посмел убить моего отца, Фрейвида Огниво, и напрасно он думал, что за Фрейвида некому отомстить! Моя месть нашла его, когда он и думать о ней забыл! И так будет со всяким, кто встанет у меня на пути! Передай твоему Гримкелю, который зовет себя конунгом, что тинг Медного Леса отверг его! Ему никогда не собирать дани с моих людей!

– Я слышал, что ты – противница фьяллей! – Гутхорм наконец хоть что-то сообразил и понял, с кем имеет дело. – Разве нет?

– Да! – Хёрдис дочь Фрейвида высокомерно кивнула. – У меня с ними свои счеты.

– Так почему же ты не хочешь помочь нам против них? Ведь я собираю железо, которое пойдет на мечи наших воинов!

– У меня с фьяллями свои счеты! – надменно повторила Хёрдис. – И вам нет до них дела, я никому не позволю вмешиваться в мои дела! Мне мечи не нужны. А если кому-то нужно железо, то он должен попросить его у меня!

– Попросить? Конунг – попросить? – В голове Гутхорма не укладывалось подобное.

– Да! – Хёрдис повелительно взмахнула своей кривой палкой, и Гутхорм вздрогнул: такой нечеловеческой жестокой силой веяло от ее облика. Она была не выше него, но казалась огромной, как гора. – Конунг будет меня просить, а не распоряжаться здесь, как в собственной усадьбе. Убирайся отсюда, Гутхорм ярл!

– Я не уйду, пока не получу нужного мне! – Гутхорм понемногу пришел в себя и не мог позволить, чтобы им распоряжалась ведьма. – Мне нужно железо для мечей!

– Ты получишь мечи! – Хёрдис вдруг прищурила глаза, правая половина ее рта дернулась вверх, обозначая усмешку. – Ты получишь отличные фьялльские мечи, числом не меньше сотни. Среди них, кстати, имеется прекрасная вещь – меч самого Стюрмира. Только я не знаю, где он у тебя будет – на поясе или в животе. Это уж как выйдет. Тебе недолго ждать. Еще денек-другой ты покружишь между гор, отыскивая выход на побережье, а потом придут фьялльские мечи и укажут тебе дорогу. А пока прощай, Гутхорм Длинный, да береги железо, которое собрал, – недолго тебе еще им любоваться.

Женщина повернулась и как бы сразу исчезла: ее темная одежда и темные волосы слились с ночным мраком. Вдруг опять появилось светлое пятно лица: она обернулась.

– Да не вздумай обижать моих людей, – предостерегла она. – Каждый удар ты нанесешь мне, а я умею мстить.

Светлое пятно исчезло. Голубоватый свет костров стал медленно гаснуть, и двор усадьбы погрузился в полную тьму.

На шестой день путешествия по Медному Лесу фьялли наконец нашли следы настоящего противника. На влажной гальке возле ручья остались отпечатки лошадиных копыт. Отряд из четырех десятков всадников и с десятком волокуш позади подъехал к переправе с другой стороны, но направлялся туда же – на северо-запад.

– Давно, дня два, не меньше, – говорили хирдманы, осматривая следы. – Четыре десятка и волокуши – это он, Гутхорм Длинный. Везет нашу добычу!

– Должно быть, теперь уже скоро будет этот Совий перевал!

– Тут, говорили, должны быть две горы и внизу усадьба с белой оградой.

– А в усадьбу пойдем?

– Посмотрите-ка! – Гельд Подкидыш, забравшийся на самый высокий скальный уступ над потоком, прищурился и показал куда-то вдаль. – Я вижу две горы с перевалом между ними. Усадьбы, правда, нет, но если она с той стороны… Видно, скоро будем на месте.

– Темнеет, похоже, – заметил Рэв.

– Еще как похоже! – Гельд спрыгнул с валуна и подошел к Асвальду. – Что скажешь, ярл? Пойдем пугать местных бондов прямо сейчас или отложим до утра?

– А что если Гутхорм ночует в этой усадьбе? – спросил Эймод сын Ульва.

– Мы не успеем дойти туда до темноты, – решил Асвальд, окинув взглядом небо и вершины гор. – Пройдем еще немного, найдем место посуше и будем ночевать.

Для ночлега выбрали широкую каменистую площадку, скалами закрытую и от ветра, и от чужих глаз. Когда все устроились и только дозорные прохаживались возле костров, Гельд решил ненадолго углубиться в ближний лесок – бывает, что возникает надобность. В ельнике было темно, как в мешке, знаменитая квиттингская луна в этот вечер опозорилась и лишь бледно посвечивала где-то среди облаков. Гельд уже шел обратно, на ощупь обходя еловые стволы и выставив вперед руку, чтобы не хлестнуло колючей лапой по лицу, как вдруг рядом раздался шорох. Гельд мгновенно прижался спиной к стволу, в руке его оказался длинный нож. И лишь потом возникла мысль, что это может быть кто-то из своих.

– Ш-ш-ш! – зашипел голос в трех шагах от него, и теперь Гельд твердо знал, что свои тут ни при чем. От ощущения чего-то чужого и даже чуждого у него поджались уши. – Не шуми. Не бойся.

Гельд молчал: было не время уверять в своей несокрушимой храбрости. Клинок его ножа вдруг сам собой начал светиться, изливая голубоватое призрачное сияние, вроде тех огоньков, что пляшут в полночь над курганами, где зарыты сокровища. И в этом свете Гельд увидел поблизости невысокую человеческую фигуру. Обеими руками разведя в стороны тяжелые еловые лапы, на него настырно смотрела девчонка лет пятнадцати, и это лицо, серое в призрачном свете клинка, неожиданно напомнило Гельду лицо Борглинды: такое же округлое, с немного вздернутым носом и черными бровями, с большими глазами… Нет, глаза казались еще больше и горели совершенно немыслимым светом, а над ресницами густела тьма, как наведенная сажей.

В девчонке было что-то неправильное. Не удивляясь свечению клинка, Гельд уверенно отметил про себя: ведьма. Тут любой дурак догадается, даже если бы и не повидал перед этим замороченный перевал и змеиный хворост. Девочка смотрела на него, а он на нее и вместо страха чувствовал напряженное ожидание: чего ей от меня надо?

Девчонка отпустила одну из еловых лап и шагнула чуть ближе. Гельд хотел попятиться, но не мог, поскольку упирался спиной в ствол ели. А покинуть эту надежную опору он не решался.

– Не бойся, – повторила она. Голос был низок и груб совсем не по-девичьи. – Я просто расскажу, что вам делать дальше. Завтра утром вы выйдете в долину, она тянется до самого Совьего перевала. Но вы туда не ходите. Идите направо, через осиновый лог, по склону горы. Там не так давно прошел смерч, много деревьев выворочено, не ошибетесь. Я разбросаю черные камни, идите по ним. Так вы попадете к Совьему перевалу, не выходя в долину. Гутхорм Длинный бродит здесь уже четвертый день, и я хочу, чтобы вы пришли к перевалу раньше него. Вы будете ждать его там, и тогда я пущу его к перевалу. Он никак не может найти его, бедненький! А уж когда вы встретитесь, моя помощь вам больше не понадобится. У вас ведь втрое больше людей! Ну? Ты понял?

– Понял, – негромко ответил Гельд и сам удивился, что его голос прозвучал почти спокойно, обычно. – Я не понял самого главного: можно ли тебе верить? Ведь ты ведьма?

– А как же? – Девчонка сдавленно хихикнула, правый уголок ее рта дернулся кверху.

Гельда пронизала холодная жуть. Ему рассказывали про эту половинчатую усмешку. Это она, та самая, которой женщины фьяллей пугают непослушных детей: «Спи, а не то придет квиттинская ведьма и заберет тебя…» Его наполнило неуместное, пугающее чувство причастности к каким-то глубинным тайнам времен и земель. С этого серого нечеловеческого лица на него смотрела сама квиттингская война, весь ее страх, горе и кровь. В этих огромных сумеречных зрачках отражался каждый погибший, эти глаза мертво смотрели в небо, на подлетающего ворона, который выклюет их. Голодная и потому жадная, напуганная и потому беспощадная, война смотрела на него, бесчеловечная по сути, но творимая человеческими руками. Квиттинская ведьма еще так молода, но о ней говорили так много, что ее темная слава сравнялась со славой тех, кому миновали века… И это существо, то ли женщина, то ли тролль, то ли призрак, стояло в трех шагах от него. То ли сгусток какой-то темной силы, то ли пропасть.