Дэн Абнетт - Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II Страница 20

Преторианцы убрали клинки в ножны и упёрлись плечами в стенку плиты. Леодракк и Скатар’вар встали по обе стороны с оружием на изготовку. Если что-то появившееся изнутри нападёт, то найдёт лишь быструю смерть. Руны покрывали дверь, достаточно высокую для легионеров и сделанную из того же камня, что и арка. Со скрежетом камня и камень она поддалась, открыв невысокую лестницу, ведущую в зал под аркой.

— Опустите оружие, — приказ Вулкан.

Преторианцы повиновались. Нумеон и Варрун опустили клинки последним и настороженно вглядывались во мрак.

— Какие ужасы нас ожидают? — спросил советник.

Вулкану вспомнилась небольшая комната под наковальней в кузне, которую по её просьбе запечатал Н’бел.

— Есть лишь один способ выяснить, — сказал примарх. — Я иду первый.

Затем он шагнул внутрь и погрузился во тьму.

— У меня столько вопросов…

— Некоторые ответы придут лишь со временем. Многие ты найдёшь сам.

Они сидели вместе, глядя на восход в Погребальной Пустыне. Неприветливая, суровая земля, но это дом.

Или так думал Вулкан. Всё изменилось за несколько последних часов или, по крайней мере, изменилось его отношение.

Он повернулся, чтобы посмотреть Чужеземцу в лицо — старое, но молодое, умудрённое, но невинное. В тоне была благожелательность, свидетельствующая о понимании, но что-то в поведении говорило о печали или бремени великого знания. В глазах сверкал огонь — не такой, как у Вулкана, кузня была глубже, то было пламя воли, ведущей великий труд к завершению.

Вулкан не знал, что он понял сам, а что передал ему Чужеземец. Он знал лишь, что ему предначертана судьба среди звёзд за пределами Ноктюрна. Лицо согревал катящийся по равнине жаркий ветер, несущий запах пепла… Вулкан понимал, что ему этого будет не хватать. Его печалила одна мысль об уходе.

— И у меня есть братья?

— Многие, — Чужеземец кивнул. — Некоторые уже ждут твоего возвращения с тем же нетерпением, что и я.

Это понравилась Вулкану. Он всегда чувствовал себя одиноким, несмотря на безоговорочное принятие народом Ноктюрна. Знание, что в галактике есть и другие плоти и крови его, и что встреча уже близка, утешало.

— Что будет с моим отцом, я имею в виду Н’бела?

— Не нужно бояться. Н’бел и весь твой народ будут в безопасности.

— А кто защитит их, если здесь не будет меня?

Тёплая улыбка Чужеземца унесла тревоги Вулкана.

— Тебя ждёт великая судьба. Вулкан, ты мой сын и присоединишься ко мне и своим братьям в крестовом походе, который объединит галактику для человечества и сделает её безопасной, — на лице появилась внезапная печаль, и при виде её сердце Вулкана кольнуло. — Но ты должен покинуть Ноктюрн, и мне действительно жаль. Ты мне нужен, Вулкан, сильнее, чем знаешь, и возможно не узнаешь никогда. Ты самый сострадательный из моих сынов. Твои благородство и скромность удержат вместе разобщённых родичей. Ты — земля, Вулкан, её стабильность и пламя.

— Я не понимаю, о чём ты просишь, отец, — странно было звать так Чужеземца, сущность или человека, которого он едва знал и всё равно чувствовал неоспоримую связь.

— Ты поймёшь. Жаль, но мне придётся покинуть вас, когда я буду нужнее всего, но я постараюсь следить за вами, когда смогу.

— Хотел бы я понять, что всё это значит и кем я должен стать, — Вулкан поднял голову к небу и посмотрел на солнце, обжигающее весь Ноктюрн безжалостными лучами.

— Ты поймёшь, Вулкан. Обещаю, ты поймёшь, когда придёт время.

Золотой свет из-под кожи окутал Чужеземца, когда он сбросил личину и открыл истину…

Эхо разносилось по раскинувшимся под плитой катакомбам. Нечто влекло Вулкана вниз, он спускался как в тумане. А увиденное на самом дне заставило его жаркую ноктюрнскую кровь похолодеть.

— Что это за место? — прошептал Нумеон.

На стенах были намалёваны странные символы, чуждые по происхождению, а в нишах располагались святилища мерзких божеств. Процессия грубых, длинноруких и бесполых статуй тянулась по краям подземного хода вглубь комплекса. На том конце тени двигались в отблесках ритуального костра.

— Храм, — голос Вулкана был глубоким и полным гнева. Он обнажил гладий.

Раздался шорох и скрип, каждый Погребальный Страж выхватил короткий меч. Никто не собирался марать любимое оружие о грязных жрецов-мракобесов.

— Идите тихо и следом за мной, — сказал Вулкан и направился к мерцающему свету.

К примарху вернулось мерзкое предчувствие, росшее с самой встречи с мальчиком в джунглях, коварные когти терзали его решимость. Вулкан вспомнил, как недавно размышлял о событиях на Ибсене до прихода просветителей Империума.

Как далеко от света Императора пали аборигены?

Вулкан дошёл до края другого зала — примерно круглого, вырубленного из земли и полного глины. На стенах были вырезаны те же символы, а по всем сторонам света стояли тотемы, в центре горело кольцо огня. Вокруг него скакали люди и пели. Пели те же лирические мантры, что и провидица. К поддерживающей потолок деревянной колонне внутри ритуального круга был привязан кто-то, частично скрытый разгорающимся пламенем. На поверхности дерева тоже были вырублены руны, символы чужаков.

Один из жрецов повернулся, когда Вулкан выступил на свет. Лицо скрывала маска какого-то жалкого божества эльдаров, а на груди была вырезана руна. Увидев примарха, сумрачного великана с мерцающими глазами демона, жрец завопил. Пение оборвалось, поднялись крики, кто-то выхватил зазубренные клинки. Это было всё равно, что пытаться биться с терранским медведем иголками. Поняв, что им заблокировали единственный путь к выходу, сектанты бежали к краю пещеры и там столпились. Некоторые изрыгали проклятия, но опустили клинки, чтобы не провоцировать воителей.

Нумеон шагнул вперёд со злобным оскалом на губах.

— Стой! — приказал примарх. Похоже, преторианцы уже были готовы убить людей, но замерли и просто пристально на них смотрели.

— Они не хотели, чтобы их спасали, — Вулкан частично обращался к себя. — Они уже были спасены, но не нами.

— Примарх, они ничем не лучше эльдаров, — процедил Нумеон, всё ещё нетерпеливый и готовый убивать.

— Как я был слеп.

Убрав в ножны гладий, поскольку опасности не было, Вулкан подошёл к кругу огня. Увиденное внутри заставило его пошатнуться.

Загрохотали доспехи, когда Погребальная Стража направилась к господину, но их остановила поднятая рука примарха.

— Я в порядке, — голос Вулкана был чуть громче шёпота. Его взгляд полностью приковала фигура, пещера словно сомкнулась вокруг, обрушив на примарха бремя судьбы.

Он узнал только глаза, тело давным давно съёжилось от недостатка влаги и превратностей судьбы.

Он запомнит эти глаза, узкие как кинжал и полные мучительной апатии.

Грудь Вулкана наполнилась болью, старые воспоминания вернулись словно открытые раны.

— Бреугар…

От мысли о мёртвом работнике по металлу огненные слёзы потекли из глаз примарха, когда он понял, с кем оказался лицом к лицу. Она тоже его узнала, но похожее на труп лицо не могло выразить ничего.

— Ведьма-поработительница.

Внезапно битва у врат Гесиода перестала казаться такой далёкой.

Сумеречные призраки были здесь, на Ибсене, и терзали его, как и Ноктюрн все эти века. Открылась ужасная и безжалостная истина. Люди поклонялись эльдарам, потому что те были их спасителями. Они спасли их от поработителей, своих тёмных родичей. И теперь люди пытали одну из ведьм для какой-то мерзкой цели, возможно чтобы оградить себя от новых вторжений, а может чтобы изгнать ужас из мифов. В любом случае гнев Вулкана поднялся на поверхность словно лава за миг до извержения.

Он в последний раз отвернулся от ведьмы.

— Этот мир потерян, — он чувствовал слабость, почти оцепенел. Дыхание было прерывистым и злым, зубы сжались, как и кулаки. Вулкан прошептал приказ, — Никто не должен покинуть это место живым… — а затем смог говорить достаточно громко, чтобы вызвать панику жрецов, — Убить их всех.

С тяжелым сердцем Вулкан направился прочь и оставил позади бойню.

Отец, мои глаза открыты.

Он знал, что нужно делать.

С возвышающихся над великой рунической аркой холмов Вулкан смотрел, как горят пожары. Вдали тяжёлые шаттлы входили в верхнюю атмосферу, унося десятки тысяч армейских дивизионов к новой зоне боевых действий, внизу пламя медленно пожирало джунгли. Всё горело. Этот мир сожгут дотла, минеральные запасы выкопают до последний крохи и используют для продолжения Великого крестового похода. Ибсен стал миром смерти, он стал Ноктюрном.