Александр Бруссуев - Не от мира сего 2 Страница 23

А потом произошло нечто непонятное. Монстр раскрыл свою ужасную пасть и весь подался вперед и вниз, уже, наверно, предвкушая треск человеческих позвонков на своих зубах. Но Пермя, не меняя положения, хладнокровно склонил голову к своему левому плечу, тем самым уклоняясь от пасти, щелкнувшей зубами так близко, что между головами зверя и человека нельзя было всунуть ладонь. Резким движением снизу вверх Пермя правой рукой с зажатым в ней мечом проткнул нижнюю челюсть "Фенрира", тем самым заставляя его закрыть рот и открыть глаза.

Далее случилась пауза, не предусмотренная сценарием битвы, которая, впрочем, длилась всего несколько мгновений. Потом раздался звук смачного удара, и "волк" отлетел от оказавшегося прямо перед его желтыми глазами зеркала. Летел он тоже странно, будто огромная невидимая длань несла его в определенном направлении, огибая прочих тварей. Длился полет не так, чтобы долго, "Фенрир" приземлился на черное пятно подле ствола огромной сосны. Видимо, неудачно приземлился, потому что более уже не поднялся, да и как-то вообще исчез из виду.

Далее наблюдать Илейке сделалось некогда: Мишка неудачно пихнул своей заостренной палкой очередного прорвавшегося "волка", тот взъярился, как испуганный змеей конь. Пришлось со всей силы ткнуть его куда попало — под хвост. Он и сломался, не хвост, конечно, а тесак. Но и "Фенрир" отвлекся от сбитого с ног лешего, позволив тем самым Хийси нанести второй удар точнее. Однако и лив лишился плохонького, но оружия, с плотницким топором много не навоюешься. Огрызком тесака теперь можно было, разве что, царапаться.

10. Зеркало, которое не треснуло (продолжение).

Вообще, вся их битва с монстрами напоминала пьяную кабацкую потасовку: Мишка носился со своим окровавленным колом, временами делая выпады в сторону беснующихся в попытках откусить какой-нибудь полезный человеческий орган "волков", Илейко делал то ли шаманские, то ли лягушечьи движения руками, периодически вступая в рукопашную схватку, а Пермя вовсе сидел с отсутствующим видом спиной к врагу. Никакой организации, как со стороны людей, так и со стороны "Фенриров".

Самое поразительное было то, что на неподвижного Наследника звери не обращали особого внимания. Все свои усилия они направляли на создание среди частокола достаточного для прохода коридора. Рано или поздно им бы это удалось, вот тогда бы Мишке и Илейке наступил конец. Ну, а затем откусили бы голову Васильичу, и "волки" вздохнули бы свободно.

Лив подумал, что, лишившись ударной части тесака, единственное, на что он способен — это отвлекать внимание очередной твари, в то время как леший использует свое копье. Но тут случилась оказия, едва не стоившая ему жизни.

"Фенрир" очень удачно выставил над вкопанным колом свою голову, то ли отвлекшись на что-то несущественное, то ли слегка притомившись. На долю мига он замер совершенно неподвижно, желтые глаза утратили свое хищное выражение, обретая долю неуместной здесь мечтательности. Тут-то, молодецки размахнувшись, Илейко всадил свой топор прямо ему между глаз. Удар был силен и способен был развалить голову твари напополам, как древесную чурку, если бы не одно обстоятельство.

Плотницкий топор — не самое верное оружие в битвах: топорище короткое, быстро пачкается кровью, становясь скользким. И за самим топором надо приглядывать, чтобы он не выскочил с древка. Илейке делать это было некогда, вот он в самый ответственный момент и улетел куда-то за спину, оставив в руках лива бесполезную деревяшку. Этим топорищем Илейко и приложился "волку" аккуратно посередине лба. У того должны были искры полететь из глаз, да, видать, глаза у него были другой конструкции — монстр только рассвирепел, как-то по-лошадиному лягнул задней лапой подкрадывающегося Мишку вместе с его колом, и больше не было никаких вариантов спасения.

Илейко в отчаянье начал водить перед гигантской мордой руками взад-вперед, словно пытаясь успокоить "Фенрира", но у того на этот счет не было никаких намерений откликнуться. У лива зашумело в ушах, он придумал броситься к "волку" на шею и попытаться задушить его в своих объятьях, но никак не мог решиться на столь безрассудный шаг. В ушах продолжал слышаться подозрительный звук, который на самом деле оказался всего лишь свистом. Таким образом подзывают собак. И черти тоже весьма охотно реагируют на него.

Монстр снова, походя, лягнул Мишку, перехватывающего свое копье, отвернулся от Илейки и пошел на свист. Глаза его опять приобрели дурное мечтательное выражение. Лив бы не очень удивился, если бы "Фенрир" встал на задние лапы, подогнул передние и, чеканя каждый шаг, двинулся бы на источник звука.

А свистел Пермя, наконец-то соизволивший подняться на ноги. Свечи по сторонам зеркала разгорелись удивительно ярко, но не освещали ничего вокруг, только свои отражения — огненные шары. "Волк" приблизился к Наследнику, получил удар, как давешний его коллега, и улетел таким же маршрутом.

Прочие монстры тоже прекратили всякие военные действия против сдающего свои позиции частокола и обратили взоры на Васильича. Точнее, они смотрели в зеркало, что-то их там интриговало настолько, что жажда убийства как-то отходила на второй план.

Один "Фенрир", самый маленький среди своих собратьев, и, пожалуй, оказавшийся почему-то наименее очарованным, вдруг, сорвался с места и, захлебываясь визгом, бросился к зеркалу со всех своих ног. Создавалось ощущение, что он решился на таран во благо великих загадочных целей.

Да так оно на самом деле и оказалось. Разогнавшись, насколько это было возможно, монстр прыгнул на зеркало грудью вперед. Илейко зажмурился, ожидая услышать звон разбивающегося стекла. Но этого не произошло. "Волк" влетел в свое отражение, будто и не было никакой твердой преграды, только хвостом успел на прощанье вильнуть. Визг тоже резко оборвался, словно монстр внезапно сделался немым.

— Давай двигать к Наследничку, — похлопал по плечу лива перепачканный грязью леший. — Может, и спасемся все вместе.

— Или погибнем, — прошептал Илейко. — Тоже все вместе.

Звери, казалось, утратили всякое желание быть зверьми. Они покорно, один за другим, подходили к зеркалу, получали свой удар и улетали в корни сосны. Причем начали делать это уже совершенно самостоятельно: Пермя прекратил свистеть. Видать, утомился.

Последний "Фенрир" издал истошный вопль, каковой более присущ какой-нибудь страшной птице выпь, разогнался и лбом вперед пролетел сквозь ровную зеркальную поверхность. Мишка сей же момент высунул голову и попытался разглядеть зазеркалье, но кроме своей корноухой физиономии ничего не узрел. Однако его изображение было столь непривычным, что он вздрогнул всем телом и отступил за пределы видимости.

— Кто это? — спросил он, скорее риторически.

— Вий, — неожиданно ответствовал Пермя и добавил, наверно, для особо любознательных. — Темный властитель.

— А! — сказал Мишка без особого восторга и тот же момент куда-то убежал, подхватив головню, одну из не успевших прогореть.

Илейко отправился следом, не особо торопясь, бессильно опустив натруженные руки, в которых опять начала пульсировать боль. Наследник же никуда не пошел — его хромота не излечилась, пожалуй, даже усугубилась.

Лив обнаружил лешего, стоящего на четвереньках под сосной. Он старательно нюхал землю, чем сразу же вызвал у Илейки серьезные опасения по поводу состояния здоровья своего товарища, по крайней мере — психического.

— Ты еще на зуб попробуй, — произнес он осторожно.

— Уже пробовал — ничего, — отозвался Хийси.

— А что должно быть?

Мишка посмотрел на лива, как на ущербного, умирающее пламя хилого факела только усилило выражение взгляда.

— А куда ж тогда все эти "волки" улетели? — спросил леший. — Я наблюдал: здесь под сосной должен быть целый склад этих монстров, мертвых, либо парализованных. Вот я и побежал добивать. Но они как сквозь землю провалились.

Действительно, в корнях огромного дерева не было ничего, только слегка курилось дымком черное пятно пала. Никаких следов от тварей не наблюдалось. Ну, пропали "волки", значит, пропали. Не больно-то и хотелось снова встречаться.

— Говоришь, чудище какое в зеркале наблюдал? — на обратном пути поинтересовался у лешего Илейко.

— Да так, — неопределенно пожал плечами Мишка. — Чудище — не чудище, а женщинам нравлюсь.

Пермя тем временем корчевал частокол, добавляя пищу затухающему костру. Туши трех повергнутых "Фенриров" так и остались лежать, где их застала смерть, словно доказательство былой ночной баталии. Ни Пермя, ни Мишка, ни сам Илейко не вполне еще осознавали, что остались живыми только благодаря настоящему чуду.

Лив подобрал молот Тора, нашел предательски вылетевший в самый ответственный момент топор, решил вновь закрыть тканью зеркало. Он совершенно нечаянно взглянул в его глубь и ничего сверхъестественного не высмотрел. Зеркало, как зеркало, разве что очень холодное на ощупь.