Тэд Уильямс - Скала прощания Страница 24

— Зачем? — спросил Саймон.

— Мы же не имеем волшебных костей или других вещей. Я предполагаю, что они бросали все это в пещеру Укекука, моего наставника, потому что наши люди не имеют решимости уничтожить вещи Поющего. Но самое главное: если нет свитков, я не имею возможность указывать путь к Скале прощания.

— Тогда шевелись, тролль, — прогремел Хейстен. — Не знаю, как твоей подруге удалось услать отсюда охрану, но они несомненно скоро вернутся.

— Ты имеешь справедливость. — Он кивнул Саймону. — Пойдем, друг Саймон. Снова я и ты имеем должность побегать. Такова, с вероятностью, природа наших отношений. — Он сделал знак девушке, она беспрекословно пошла впереди них.

Они пошли обратно по главной тропе, но через дюжину шагов Ситки неожиданно свернула с тропы и повела их по такой узкой тропинке, что ее трудно было бы рассмотреть даже при дневном свете. Тропинка шла под острым углом к широкому склону Минтахока. Это была просто щель, выбитая в скале, со множеством выступов, за которые нужно было цепляться. Продвигались они все же медленно из-за кромешной тьмы. Саймон несколько раз больно ударялся щиколоткой о камни.

Путь их лежал наверх, пересекал два витка основной тропы, потом под острым углом снова шел наверх. Бледная Шедда скользила по небу в сторону темной громады соседней горы, и Саймон с тревогой подумал, что они ничего не будут различать, когда луна скроется совсем. Он поскользнулся, замахал руками, чтобы вернуть равновесие, и живо представил себе, на какой высоте они карабкаются по крутому склону темной горы. Ухватившись за уступ, Саймон замер на месте, закрыв глаза и испытав мгновение настоящей паники. Позади он слышал пыхтенье друзей. Его угнетала слабость, которая не оставляла его в Йикануке. Как хорошо было бы лечь и поспать, но об этом нечего даже и думать. Он осенил себя знаком древа и двинулся вперед.

Наконец они достигли ровной площадки — плоского уступа перед маленькой пещерой, расположенной в глубокой расщелине в горе. Саймону почудилось что-то знакомое в очертаниях скалы в лунном свете. Как раз в тот момент, когда он понял, что Кантака однажды привела его в темноте именно к этому месту, серо-белая тень метнулась к ним из пещеры.

— Соса, Кантака, — сказал Бинабик тихо, но через секунду на него обрушилась меховая лавина. Его товарищи минуту смущенно наблюдали, как горячий волчий язык вылизывал тролля. — Миканг, друг, — наконец выдохнул он. — Хватит! Я уверен, что ты доблестно охраняла дом Укекука. — Он поднялся на ноги, когда Кантака подалась назад, дрожа всем телом от восторга. — Я имею должность питать больше страха к приветствиям друзей, чем к копьям врагов, — сказал он, улыбаясь.

В отличие от Саймона и его друзей, ни Бинабику, ни Ситки не пришлось нагибаться, чтобы войти в пещеру. Кантака, чтобы ее не оставили на улице, бросилась в пещеру за ними и проскочила между ногами Саймона и Хейстена, чуть не свалив их.

Мгновение они постояли в темноте, насыщенной волчьим и другими, еще более странными запахами. Бинабик высек искры из огнива и поднес крошечный лепесток, пламени к масляному факелу.

Пещера Поющего была совершенно необычным местом. Пламя факела не могло развеять теней, лежащих под высоким потолком. Стены ее, словно соты в пчелином улье, были усеяны сотнями углублений, выдолбленных в камне горы. Каждая ниша была чем-то заполнена. В одной лежали остатки засушенного цветка, в Других веточки, кости и какие-то накрытые горшочки. Но большей частью они содержали свернутые шкуры и кожи. Некоторые были набиты ими до отказа, и иногда куски шкур торчали из ниш, похожие на руки, просящие милостыню.

Недельное пребывание Кантаки оставило в пещере свои следы. Посреди пода, рядом с широким кострищем, были видны остатки того, что когда-то составляло сложный круглый рисунок, выложенный из мелких цветных камешков. Волчица совершенно очевидно использовала его, чтобы чесать спину, так как по рисунку было заметно, что на нем валялись. Все, что от него осталось — это бордюр из рун и край чего-то белого под небом с красными звездами.

Целый ряд других предметов носил следы внимания волчицы: она притащила кипу одежды в дальний угол пещеры и сделала себе уютное гнездо. Около этой постели лежали изжеванные предметы, такие, как остатки свернутых кож, на которых виднелись отрывочные надписи, сделанные на непонятном Саймону языке, а также походный посох Бинабика.

— Было бы очень лучше, если бы для этого предназначения ты отыскивала что-нибудь другое, Кантака, — сказал тролль, нахмурясь. Волчица склонила голову набок и виновато заскулила, потом протопала к Ситки, которая рассматривала содержимое одного из альковов и рассеянно оттолкнула большую голову волчицы. Кантака брякнулась на пол и начала безутешно чесаться. Бинабик поднес посох к огню: следы зубов были неглубоки.

— Грызла из благодарности к запаху Бинабика, а не по какой-то другой причине, к нашему счастью, — улыбнулся тролль.

— Что ты ищешь? — спросил Слудиг нетерпеливо. — Нам нужно уходить, пока темно.

— Да, ты снова говоришь со справедливостью, — сказал Бинабик, запихивая посох за пояс. — Саймон, скорее оказывай мне помощь.

Хейстен и Слудиг присоединились к ним, и они вместе стали доставать из углублений те свитки, до которых Бинабику было не дотянуться. Они были сделаны из хорошо выскобленной кожи, так тщательно промасленной, что были жирными на ощупь. Руны, написанные на них, были выжжены прямо на коже как бы горячей кочергой. Саймон вручал свертки Бинабику, который быстро просматривал их, прежде чем бросить в растущую на полу кучу.

Осматривая эти соты, вырубленные в скале, и все эти свитки, Саймон думал, сколько сил должно было уйти на создание такой библиотеки. И он сравнивал ее с архивами отца Стренгьярда в Наглимунде или с кабинетом Моргенса, полным тяжелых томов, хотя здесь были просто свитки кожи, исписанные огнем, а не чернилами.

Наконец, Бинабик остановился на дюжине свитков, которые, кажется, представляли интерес. Он расправил их на полу, сложил вместе и скатал в один тяжелый рулон, потом забросил все это в мешок, который обнаружил у входа.

— Ну что, можем идти? — спросил Слудиг.

Хейстен потирал руки, пытаясь их согреть. Он снял свои неуклюжие перчатки, чтобы помочь со свитками.

— После того, как произойдет возвращение всего этого на место, — Бинабик указал на огромную пачку отложенных свитков.

— Ты что, с ума сошел? — воскликнул Хейстен. — Как можно на этом терять время?!

— Потому что мы имеем здесь редкие, драгоценные вещи, — сказал Бинабик спокойно, — и они будут находить погибель, если мы будем оставлять их на полу. Тот, кто не уводит отару на ночь, бесплатно отдает баранину, — вот так говариваем мы, кануки. На это не очень больше, чем минута.

— Проклятое древо! — выругался Хейстен. — Помоги-ка мне, Саймон, — проворчал он, нагибаясь, — а то провозимся здесь до самого рассвета.

Бинабик давал Саймону указания, что класть в какую из верхних ниш. Слудиг с нетерпением ждал возможности включиться в эту работу. Ситки тем временем перебирала содержимое альковов и набрала целую охапку свитков, которые затем свернула в один и тихонько сунула под свою кожаную куртку, но вдруг обернулась и быстро сказала что-то по-канукски. Бинабик пробрался мимо кипы спутанных кож и встал рядом с ней.

У нее в руках был свиток, скрепленный черным кожаным ремешком. Шнурок стягивал не только середину свитка, но и оба его конца. Бинабик взял у нее свиток и приложил ко лбу два пальца жестом, выражавшим почтение.

— Это узел Укекука, — сказал он тихо Саймону. — Я не питаю сомнения.

— Это пещера Укекука, не так ли? — сказал озадаченный Саймон. — Так что же удивительного в узле?

— Этот узел имеет свидетельство об очень важном свитке, — объяснил Бинабик. — Кроме того, я этого раньше не видывал. Он возможно скрывал это от меня или возможно писал, когда мы принимали решение отправляться в путешествие, в котором он умер. А этот узел, если я правильно знаю, указывает на вещи, имеющие очень исключительную силу, послания или заговоры только для посвященных. — Он снова потрогал узел, лоб его наморщился. Ситки смотрела на свиток горящими глазами.

— Ну вот, это последняя из этих проклятых вещиц, — сказал Хейстен. — Если тебе эта штука нужна, бери ее с собой. Мы больше не можем терять время, человечек.

Бинабик мгновение колебался, нежно поглаживая узел; осмотрел пещеру еще раз, потом засунул свиток в рукав.

— Нам и вправду пора, — согласился он. Он жестом направил всех к выходу, загасил факел, прижав его к выемке в полу, и последовал за ними.

Остальная компания остановилась у входа, прижавшись друг к другу, как стадо испуганных овец. Шедда, луна, окончательно скрылась на западе за соседней горой, но ночь внезапно наполнилась светом.