Александр Бруссуев - Не от мира сего 2 Страница 26

— Чего смеетесь? — спросил Мишка, никогда не страдающий лишними комплексами и не отличавшийся учтивостью манер.

— Здрасте, — громко ответила одна из дам на вуккиниемском языке. Это не было приветствием, скорее — некий укор отсутствия "этикетной" любезности.

— Здравствуйте! — хором сказали путники, вызвав тем самым новый приступ веселья.

Илейко посмотрел на Пермю, тот — на лива, и оба они уставились на лешего. Да, видок у них был что надо. Действительно, смешно.

Женщины, расположившиеся на лужайке, сидели в удобных плетеных креслах, они производили впечатление трех сестер, решивших понежиться в редкие мгновенья безделья под лучами ласкового солнышка. Хотя, присмотревшись, Илейко решил, что, скорее, это три разных поколения: бабушка, мамушка и дочечка. Отчасти он был прав.

— Извините, конечно, за нескромный вопрос, — сказал он, решив сразу же решить то дело, ради которого, собственно говоря, он и организовал всю эту экспедицию. — Этот ручей зовется Урд?

Ответившая ему женщина выглядела взрослой, даже очень взрослой. Если бы не молодые и веселые глаза, то можно было бы сказать — старуха.

— Конечно, Урд, — склонила она голову к плечу. — Ты, Чома, именно его и искал?

— Он искал Иггдрасиль, — возразила женщина, можно сказать, в самом расцвете своих сил. Красавицей она не была, но смотреть на нее было настолько приятно, что хотелось не просто смотреть, а… Впрочем, неважно. Она была очень соблазнительна, а глаза, своим выражением и прочими свойствами схожие с глазами "старухи", предполагали: тут не просто родство просматривается, а родство душ. — Правда, Наследник?

— Ах, конечно, — вступила в разговор совсем юная девушка. Не трудно догадаться, что и здесь "зеркало души" было аналогичным: веселым и синим, как небо. — Разве не нас хотел увидеть Торопанишка?

Никто из мужчин почему-то не нашел нужных слов, чтобы ответить. Только Илейко, чувствуя свои обязательства, проговорил, отчаянно краснея, вроде бы без причин:

— Мне нужно отдать вам две вещи, нам не принадлежащие.

— И только? — задала вопрос средняя женщина таким голосом, что у лива в ладонях начала пульсировать боль.

Он нахмурился, вздохнул и посмотрел в сторону своих спутников. Мишка, сглотнув, замотал из стороны в сторону головой и развел руками: я тут вообще случайно. Пермя же, хоть оставался сидеть на лошади, сделался, вдруг, каким-то желеобразным и, казалось, вот-вот стечет с Заразы на землю.

Женщины снова рассмеялись, словно зрелище растерянных мужчин их не только забавило, но и радовало.

— Меня зовут Скульд! — представилась юная девушка и хотела еще что-то добавить, но леший невежливо ее прервал, отчего-то громко завопив, тем самым заставив всех вздрогнуть:

— Scool ("Ваше здоровье!" в переводе, клич собутыльников, примечание автора)!

Он сам первым огорчился от содеянного и, втянув голову в плечи, предположил, что сейчас его будут бить, возможно — ногами.

— Нет, — засмеялась девушка. — Немного по-другому: Твой Долг. Та обязанность, которую предстоит тебе исполнить.

— Хорошее имя, — поспешно сказал Мишка, отчего получилось не так, как он хотел — чуть ли не насмешливо. Хийси смешался и в отчаянье уставился на Пермю. "Выручай, брат!" — взывали его глаза, губы, ухо и прочее лицо.

— С вашего позволенья я спешусь, — прокашлявшись, сказал Наследник.

К нему на помощь поспешно бросился леший. Судя по его резвости, он был готов снять Васильича с Заразы, потом в объятьях отнести на удобное с его точки зрения место и там, предварительно, оттоптав всю траву и неровности почвы, бережно уложить.

— Ах, да! — всплеснула руками средняя женщина. На сей раз она заговорила обычным голосом, от которого мужчины не падают в обморок, а если и падают, то ненадолго. — Вы ж изранены.

Кротким, но решительным жестом прекратив любые попытки путников сказать, что они — бодры, веселы и счастливы, а легкое недомогание — не повод, чтобы обращать на него хоть какое-то внимание, она предложила:

— Может быть, есть смысл руки опустить в ручей? Я знаю, что холодная вода для ожогов очень полезна. То же самое для ушибленной ноги.

Илейко и Пермя сразу же послушались, словно малые детишки, получив наказ от мудрой воспитательницы, и пошли на берег, держась места, где крупный гравий позволял приблизиться к воде вплотную.

Действительно, какое облегчение опустить в светлый поток руки, даже если для этого приходится стать на колени! Илейко подумал, что, оказывается, жить гораздо веселей, когда не довлеет над тобой телесное страдание. Вообще-то долго такое состояние продлиться не может — совсем скоро начинает страдать душа по поводу и без такового, но, видать, так уж устроен человек: покой бывает кратковременным. Пока же ласковые струи приятно щекотали ладони, и лив блаженно прикрыл глаза, оставаясь в неподвижности до тех пор, пока не затекли плечи.

Он со вздохом выпрямил спину, откидываясь назад, и, вдруг, заметил: руки-то того, ожоги сошли, будто бы их и не было. Илейко повернул голову в сторону Перми, удерживающего в ручье обеими руками свою разоблаченную ногу — чтобы, наверно, никуда не уплыла, и показал ему, словно хвастаясь, обе ладони. Наследник в ответ вытащил свою конечность, но та оставалась такой же сине-коричневой, разве что отек спал. Васильич вздохнул и осторожно опустил ее в воду опять, принявшись снова пристально разглядывать что-то сквозь толщу воды. Так рыбаки сидят, все внимание — на поплавок.

— Ну, а что вы хотите! — раздался голос Скульд. — Травмы, полученные вполне естественным путем, имеют свойство и заживать естественно. Разве что, в источнике Урд это проходит несколько быстрее.

Пермя, изобразив всем своим телом понимание, помахал девушке рукой. Ему явно становилось легче.

— Ну, а мое имя Верданди, — сказала средняя женщина и махнула рукой лешему в некоем разрешительном жесте. — Прошу!

— Что? — спросил Мишка.

— Ваша версия.

Хийси, помаявшись, все-таки, не удержался.

— Virittäytyä, - сказал он (что-то типа, "настраиваться", в переводе, примечание автора).

Верданди рассмеялась.

— Хорошо, — произнесла она. — Пусть будет так, хотя мне всегда казалось, что ближе всего значение "становление".

— А меня зовут… — начала самая старшая, но Мишка не совсем учтиво ее прервал:

— Можно я больше не буду объяснять смысл имен? У меня чего-то сегодня не очень хорошо получается.

Старушка сверкнула на него своими молодыми глазами — видимо, не привыкла, чтобы какая-то лесная сволочь ее прерывала. Хийси опустил плечи и сделал на полусогнутых ногах несколько шагов, прячась за спиной Илейки.

— Я - Судьба, но можно называть меня тоже Урд, — произнесла она торжественно. То, что в ответ не раздались аплодисменты, объяснялось тем, что Пермя до сих пор рыбачил на ногу, Илейко, спрятав руки за спину, потирал пальцами ладони, а Мишка усердно прятался.

Тем не менее леший успел про себя подумать, прикрыв рукой рот для надежности: "Большая собака (hurtta, в переводе, примечание автора)!"

"Сам дурак!" — в ответ подумала старуха Урд.

— Совсем забыл! — внезапно проговорил лив и извлек из седельной сумки сначала Зеркало, а потом и молот Тора. — Ваши вещички?

— Ой, какая прелесть, — всплеснула руками Скульд, а Урд тихонько фыркнула.

— Замечательный был Святогор, — с придыханием произнесла Верданди.

Илейко передал весь багаж самой младшей и, облегченно вздохнув, развел руки в стороны. Дело, вроде бы, сделано. Мишка присел на траву и посмотрел в крону дерева, запрокинув кудлатую голову. Он смотрел долго, пока небо не обожгло слезой глаза, но ничего путного не увидел, только маленькая черная точка кружила так высоко, что определить, кто это летает, было сложно. То ли большая птица, то ли еще больший дракон. Только сейчас леший ощутил навалившуюся на него гигантскую усталость. Он прилег, подставив руки под голову, прикусил травинку и удивился сам себе: оказывается, можно просто так лежать, щурить глаза на облака и ни о чем не думать. Ему сделалось покойно и от этого радостно. Нисколько не смущаясь своих товарищей, двух женщин и одной вредной бабки, Хийси безмятежно заснул.

— Вот оно как! — сказал, подошедший и все еще прихрамывающий Пермя, указывая на валяющегося посреди полянки лешего, но старуха Урд жестом попросила не шуметь.

В это же самое время Скульд шептала ливу:

— Вам нужно подкрепиться с дороги, отдохнуть, как следует, а потом решить, что делать дальше.

— А баня у вас имеется? — так же шепотом спросил Илейко.

— Для вас организуем, — заговорщицки подмигнула девушка.

Каким-то образом прямо над Мишкой установился стол с доброй и непритязательной едой, в солонки ссыпалось много соли, так что люди, вдруг, почувствовали, что голодны просто неимоверно. Илейко помнил, что Пермя отправился в это путешествие со вполне определенной целью, но тот почему-то не торопился задавать свои вопросы. Успокоив разгулявшийся аппетит, они подняли кубки, намереваясь как-то словами отблагодарить хозяек.