Раскол Церкви - Дэвид Вебер Страница 29

Последнее предложение было кислой запоздалой мыслью, и Дючейрн мысленно фыркнул. Судостроительные возможности Корисанды должны были стать спорным вопросом, как только Кэйлеб и Чарис разберутся с Гектором, что, вероятно, было справедливо и для Таро. И если Дючейрн не ошибся в своих предположениях, строительный потенциал Чисхолма, скорее всего, дополнит потенциал Чариса, но не будет привлечен к поддержке Матери-Церкви.

Однако Долар и империя Харчонг - это совсем разные вещи. На данный момент у Долара больше не было флота, любезно уничтоженного королевским чарисийским флотом, но король Ранилд уже много лет пытался увеличить свои судостроительные мощности. А Харчонг - самое большое и густонаселенное из всех королевств и империй Сэйфхолда - обладал самым большим флотом среди всех материковых государств.

- Ранилд захочет отомстить за то, что с ним случилось, - продолжил Мейгвейр, облекая мысли Дючейрна в слова. - Если мы согласимся субсидировать восстановление его военно-морского флота, я уверен, что он ухватится за это. И он был бы еще счастливее, если бы строил корабли специально для службы Матери-Церкви, поскольку тогда Долар мог бы прикарманить каждую марку их стоимости без каких-либо затрат из своей собственной казны.

- Что касается Харчонга, то большая часть его флота находится в резерве. Понятия не имею, сколько из них может быть пригодно для использования, а сколько к настоящему времени безнадежно сгнило. Но у империи, по крайней мере, есть верфи, которых у нас нет. И не думаю, что у кого-то из нас были бы какие-либо сомнения в надежности императора.

Что, безусловно, было правдой, - размышлял Дючейрн. - Империя Харчонг была самым старым, самым богатым, самым большим и самым консервативным государством из всех существующих. Она также была высокомерной, презирала всех посторонних и управлялась эффективной, но глубоко коррумпированной бюрократией. Однако, с точки зрения храмовой четверки, сейчас имело значение то, что преданность харчонгской аристократии Матери-Церкви была непоколебимой. На эту аристократию всегда можно было положиться, что она встанет на защиту Матери-Церкви в обмен на подтверждение Матерью-Церковью своих привилегий и власти над несчастными крепостными, которые влачили свое существование в ее огромных, разросшихся поместьях.

- Мне придется выполнить некоторые оценки, прежде чем я смогу дать вам какие-либо точные цифры, - сказал Мейгвейр. - Полагаю, что с Харчонгом и Доларом мы, скорее всего, могли бы приблизиться к нынешнему строительному потенциалу Чариса. Конечно, Чарис, вероятно, сделает все возможное, чтобы увеличить свои мощности, но у него просто нет рабочих рук - или богатства - чтобы сравняться с размерами, до которых мы могли бы расширить верфи Харчонга и Долара.

- А как насчет Треллхейма? - спросил Клинтан, и лицо Мейгвейра исказилось от презрения или, возможно, отвращения.

- Ни у одного из этих лордов нет более, чем горстки галер, - сказал он, - и большинство из них - просто обычные пираты. Если бы у них было достаточно кораблей, чтобы сделать их набеги на каботажные суда Харчонга чем-то большим, чем досадной помехой, император уже давно бы разобрался с ними.

Клинтан снова хмыкнул, затем кивнул в знак согласия.

- Итак, мне кажется, - сказал Тринейр в своей фирменной манере подводить итоги, - что мы согласны с тем, что одним из наших первых шагов должно стать крупное военно-морское расширение через флоты Харчонга и Долара. Пока у Аллейна не будет возможности провести свое исследование, мы не знаем, сколько времени это займет. Однако я был бы удивлен, если бы в лучшем случае это заняло меньше года или двух. В течение этого времени мы будем защищены от нападения здесь, но не сможем перейти в наступление на Чарис. Поэтому наша непосредственная забота заключается в том, как быть в то время, в течение которого мы не можем эффективно атаковать их - по крайней мере, флотами или армиями, - и как справиться с реакцией наших коллег-викариев на эти... бурные события.

- Очевидно, что наша ответственность заключается в том, чтобы не допустить чрезмерной реакции слабых душ среди викариата на нынешнюю провокацию, несмотря на несомненную серьезность этой провокации, - сказал Клинтан. - Чарис бросил вызов Церкви, архангелам и Самому Богу, и я считаю, что мы должны погасить любые искры паники среди этих слабых душ, дав понять всему викариату, что мы не намерены позволять этому неповиновению продолжаться. И что мы намерены... решительно бороться с любыми дополнительными вспышками неповиновения. Это будет задачей инквизиции.

Лицо великого инквизитора было суровым и холодным.

- В то же время, однако, мы должны подготовить весь совет к тому, что нам потребуется время, чтобы создать новое оружие, необходимое нам для нашего неизбежного контрудара, - продолжил он. - Это может быть трудно перед лицом глубокой озабоченности, которую, несомненно, почувствуют многие из наших братьев в Боге, и я считаю, Замсин, что твоя предыдущая точка зрения была правильной. Мы должны дать понять этим... заинтересованным душам, что кажущаяся сила Чариса и первые победы Чариса - это не угроза для нас, а скорее знак для Матери-Церкви. Предупреждение, к которому мы все должны прислушаться. Действительно, если рассматривать ситуацию незамутненными глазами, будучи уверенным - как и должно быть - в своей вере, рука Самого Бога совершенно очевидна. Только достижение такого, казалось бы, ошеломляющего триумфа могло побудить тайных еретиков Чариса открыто раскрыть себя такими, какие они есть. Позволив им одержать мимолетную победу, Бог сорвал с них маску, чтобы все могли ее видеть. И все же, как ты говоришь, Замсин, Он сделал это таким образом, что они все еще не могут по-настоящему угрожать Матери-Церкви или подорвать ее ответственность за руководство и защиту душ всех Его детей.

Тринейр снова кивнул, и ледяная дрожь пробежала по костям Дючейрна. Он был уверен, что канцлер развил свое объяснение так, как если бы он решал шахматную задачу или, возможно, любую из чисто светских махинаций и стратегий, с которыми ежедневно был вынужден сталкиваться его офис. Это была интеллектуальная уловка, основанная на прагматизме и голых реалиях политики на самом высоком возможном уровне. Но блеск, который он зажег в глазах Клинтана, продолжал светиться. Что бы ни думал канцлер и каким бы циничным и расчетливым ни был великий инквизитор, когда это соответствовало его целям, пылкая убежденность в тоне Клинтана определенно не была притворной. Он принял анализ Тринейра не просто из соображений целесообразности, но и потому, что верил в него.

И почему это меня так пугает? Ради Бога, я викарий Матери-Церкви! Как бы мы ни пришли к тому, где