Адриан Коул - Трон Дураков Страница 29

— Думаешь, нет?

Он энергично потряс головой.

— Для него выступить в мою поддержку означает признать позор матери. А он Гамавар, и главное для него — гордость и честь. Если он жив, то у меня есть все причины опасаться его вражды.

— Но, может статься, он умер много лет назад.

Гайл усмехнулся:

— Может, и так, а может, он женился и народил с полдюжины сыновей! Эти Гамавары плодятся как кролики. Да и как иначе, когда они воюют со всем белым светом, и только от плодовитости их женщин зависит само выживание семьи. Ну, как бы там ни было, скоро мы все узнаем.

Оба умолкли, обдумывая историю, которую поведал Гайл, и пытаясь угадать, как давно прошедшие события повлияют на их теперешнее положение.

Ключ заскрежетал в замке, и в каюту с высокомерным видом вошел Ранновик. «Наверное, — подумал Гайл, — он все же решил, что ни один из нас не достоин его уважения». Пират склонил голову в издевательском поклоне и обнажил великолепные зубы в злорадной усмешке.

— Гондобар ждет вас.

— Мы польщены, — ответил Гайл, встал и подал руку Сайсифер. Девушка поднялась, стараясь не глядеть на Ранновика, чей интерес к ней становился все более и более явным.

Их отвели в другую каюту, немного больше и наряднее первой. Навстречу им из-за стола поднялся мужчина, по знаку которого Ранновик и еще один сопровождавший их пират скрылись за дверью. Гайл и Сайсифер оказались один на один с главой дома Гамаваров. Его наружность крайне поразила обоих, хотя они и старались не подавать виду. Гайл знал, что его дядюшке должно быть лет около пятидесяти, однако стоявший перед ним мужчина выглядел глубоким стариком. Его лицо, почти дочерна обожженное солнцем и выдубленное соленым морским ветром, покрывала сеть морщинок и мелких шрамов. Невысокого роста, но широкий в плечах, он был когда-то могучим воином, однако теперь яркая одежда мешком висела на его иссохшем теле. Его потухшие глаза глубоко запали, рот скрывала густая борода, спускавшаяся ему на грудь, в ушах сверкали драгоценные камни, выглядевшие на этом живом трупе совсем неуместно. Редкие седые волосы, явно давно Pie чесанные, дополняли картину.

Каждое движение давалось ему с большим трудом, дышал он с присвистом, будто только что пробежал несколько миль. Отощавшей рукой хозяин обвел ломившийся от кушаний стол: ничего столь роскошного пленники не ожидали увидеть на пиратском корабле.

— Угощайтесь, — прохрипел старик. — Вот вино, не самое лучшее, конечно. Не из тех, что пристало подавать Императору.

Усилием воли Гайл сдержал рвавшиеся наружу гневные слова. Может быть, он сказал это в шутку? Что ж, время покажет. Он знаком показал Сайсифер, что не стоит пренебрегать приглашением хозяина. Девушка налила себе воды, но к еде не притронулась.

— Немного мяса, пожалуй, — произнес Гайл, подцепляя вилкой кусочек и перекладывая его к себе на тарелку.

— Чувствуйте себя как дома, — добавил Гондобар и сделал широкий жест рукой, видимо приглашая пленников с комфортом располагаться на крытых красными бархатными подушками скамьях. Гайл и в этом заподозрил насмешку, но все же сел. Пират устало посмотрел на них, тяжело опустился на собственную скамью и откинулся на спинку. Перед ним стояла тарелка, полная редких лакомств. Старик время от времени ковырял вилкой в еде, но в рот ничего не брал.

— Итак, — наконец выдохнул он. — Мой племянник, Оттемар Римун… — И умолк, словно ожидая какой-то реакции.

— Не думал, что встречу тебя когда-нибудь, — отозвался тот. — Сказать по правде, были времена, когда я считал тебя легендой, и только.

Гондобар даже не улыбнулся. Лицо его не выражало ничего, кроме неимоверной усталости.

— Лучше поздно, чем никогда, — ответил он. — Еще год, и меня не будет на свете. Я умираю, Оттемар. Думаю, ты это уже понял.

Гайл хотел было сказать что-нибудь утешительно-вежливое, но, не зная, что ждет его в дальнейшем, воздержался.

— И Кванар тоже умирает. Быть может, в эту самую минуту он испускает дух. И тогда законный наследник — ты. Первый в списке возможных претендентов на престол. Ты хочешь быть Императором?

Гайл бросил взгляд на Сайсифер, но ее лицо ничего не выражало.

— А ты поверишь, если я скажу «нет»? На лице Гондобара показалась тень улыбки.

— Конечно, хочешь. Если только ты не пошел в отца.

Гайл моргнул. Что это было, вызов или угроза?

— Здесь у тебя преимущество передо мной. Я никогда не знал Дервика.

— Вообще-то он не был таким уж слабаком, как полагали некоторые, добавил Гондобар. — Со временем я это понял. Он любил землю и все, что растет на ней, а свежий воздух холмов и долин предпочитал пыльным дворцовым коридорам.

— Похоже, что этим он нажил себе немало врагов.

— Одним из них был мой брат, Онин. Но ты знаешь почему. Онин любил твою мать. Больше, чем покой. А мы все пошли за ним.

— А что же теперь? — спросил Гайл. Инстинктивно он чувствовал, что пришло время раскрыть карты. Он готов был договариваться, торговаться словом, делать все возможное, чтобы достичь решения, выгодного для обеих сторон. — Гамавары все еще враждуют с Золотым Городом?

— Империя нас не любит. А вот если бы ты был Императором, что бы ты стал делать тогда? Послал бы против нас мощный флот?

— Если бы я был Императором? — задумался Гайл. — Трудно даже вообразить. А чего бы ты ждал от меня, если бы я был на месте Кванара?

Гондобар вздохнул.

— Я умираю. Но перед смертью мне хотелось бы знать, что Гамавары примирились с Труллгунами, к дому которых мы принадлежим по крови. Мира, Оттемар. Я хочу мира и прощения для моих людей. Хватит раздоров. Мы дадим Римунам клятву верности, признаем себя их союзниками.

Сердце Гайла подпрыгнуло от восторга и неожиданности, но он сделал вид, будто ничего не случилось.

— А как же Даррабан, глава династии Труллгунов? Он ведь открыто заявил, что Гамавары нанесли его дому оскорбление. Как быть с этим?

— Если бы ты был Императором, то мог бы приказать ему, нет, попросить его принять наше предложение мира. Ведь если мы признаем тебя Императором, то разве это не значит, что мы признаем и власть Даррабана? А также брак твоих родителей?

— И отречетесь от Онина? Готовы ли остальные Гамавары пойти на это? Если да, то Даррабану придется принять ваше предложение.

Гондобар тяжело вздохнул и потер глаза.

— Да, ничего другого нам не остается, кроме как признать свою неправоту. Хотя это будет больно. Но ты как Император окажешь нам поддержку?

— Любую, кроме вооруженной. Еще какие-нибудь условия?

— Никаких. Все честно, без обмана и предательства. Это действительно все, чего мы хотим. Я говорю от имени большинства из нас, но не всех. Думаю, что тебе следует это знать. Но если ты станешь Императором и замолвишь за нас слово перед Труллгунами, этого будет достаточно.

— Однако всегда будут Гамавары, которые откажутся соглашаться с мнением большинства.

— Я слишком стар и слаб, чтобы враждовать с тобой, Оттемар, но правду сказать должен, хотя, может быть, ты и проклянешь меня за это.

— Мне не привыкать к горьким истинам. Говори.

— У твоей матери и моего брата родился сын. Его зовут Дрогунд, и он живет в Теру Манга по сей день. Я, предводитель Гамаваров, всю жизнь несу проклятие бесплодия. У меня было три жены, и, хотя всех троих я любил так, как полагается настоящему мужчине, ни одна из них не понесла. Но я взял сына Онина в свой дом и воспитал его как своего. Когда я умру, править в Теру Манга будет он. Но знай, что он ненавидит Империю, Римунов и Труллгунов одинаково сильно. Если бы он слышал наш разговор, то плюнул бы мне в лицо, несмотря на то что я заменил ему отца. А тебя послал бы в Золотой Город, запечатав в просмоленную бочку.

Гайл скривился.

— Понятно. Дрогунд послушен твоей воле?

— Да, он будет верен мне, пока я жив.

— Но не мне. И что же ты предлагаешь делать сейчас?

— Теперь, когда мы понимаем друг друга и ты обещал мне свое содействие, нужно сказать другим Гамаварам. Ты должен отправиться со мной в Теру Манга и выступить перед собранием капитанов. Необходимо, чтобы они тебя выслушали.

Гайл кивнул:

— Хорошо. Все это очень хорошо. Но твои люди должны узнать и кое-что еще. Дело такое важное, что, может статься, даже твои мятежники решат на время забыть о наших разногласиях. Всех нас ждет большая беда, куда более серьезная, чем мелкие семейные свары.

На какое-то мгновение Гайлу показалось, что Гондобар рассердился. В глазах старика промелькнула тень той мрачной силы, которой он, видимо, обладал когда-то.

— Мелкие? — переспросил он почти грозно.

— Не сердись, я не хочу никого оскорблять. Но выслушай, какой опасности Омара избежала совсем недавно и что еще ждет ее впереди, и суди сам.

И Гайл рассказал ему о Корбилиане и войне с Ксаниддумом. Много раз на протяжении его рассказа выражение ужаса на лице старого пирата сменялось недоверием, точно он сомневался в разумности говорившего. «Может, это еще одна разновидность семейного помешательства Римунов?» — то и дело спрашивал он себя. Но девушка дополнила историю некоторыми деталями, и в ее голосе не было ни тени безумия, а только каменное спокойствие, подтверждавшее ужасающую правдивость слов Гайла.