Крис Райт - Победы Космодесанта Страница 31

Это было их даром и проклятием. Злым зеркалом, в котором отражались монстры, живущие в каждом из братьев ордена Кровавых Ангелов.

Кодиций Гарас Норд преклонил колени на плитах храма. Тишину нарушал лишь шепот серво-черепов, что реяли высоко под сводами, равнодушно следя за одиноким космодесантником. Внушительная фигура склонилась в молитве перед простым железным алтарем. В тусклом биолюминесцентном свете его лицо казалось осунувшимся. Отблески плясали на темно-синей броне и золотом изображении черепа на груди. В темноте отчетливо проступал глубокий, сочный, кровавый цвет наплечника и герб ордена в виде крылатой рубиновой капли. Матрица кристаллического нимба-капюшона поблескивала над склоненной головой. Свет осуждающе выхватывал из тени легкую дрожь пальцев Норда, закованных в перчатки и сложенных в знамении аквилы.

Глаза воина были закрыты, а чувства обострены. Руки сжались в кулаки. Видение, во всех подробностях, цеплялось за сознание, несмотря на все старания его отогнать.

Норд вздохнул. Видения были для него привычны. Они были таким же оружием, как силовой топор, закрепленный на спине. Да, он обладал видением, сомнительным даром псайкера. С его помощью он сражался вместе со своими братьями Астартес и поддерживал их на поле боя.

Он многое повидал. Варп кишел кошмарными монстрами, жаждущими прорваться в реальность.

Тьма и ненависть… И лишь изредка какой-то проблеск. Шанс. Будущее.

Такой шанс спас ему жизнь на Иксионе, когда предвидение заставило повернуть голову за долю секунды до того, как болт вспорол воздух. Он пролетел так близко, что сжег кожу, и с тех пор по щеке протянулся багровый шрам.

Но на этот раз все было иначе. Никакой вспышки предчувствия, только раз за разом повторяющаяся картина. Может, это и есть предупреждение?

Для таких, как он, существовало множество названий — телекины, колдуны, тронутые варпом, псайкеры. Но в первую очередь он был сыном Сангвиния. Он был Кровавым Ангелом. Какие бы знаки судьбы ему не открывались, долг — превыше всего.

Если дух Сангвиния ведет его к смерти, значит, следует молиться, чтобы эта благородная жертва была принесена. Чтобы закончить свои дни не в диком безумии Черной Ярости, но в обретенной славе.

Смерть — достойная цена за то, чтобы быть с примархом; тем, кто погиб, защищая Святую Терру и самого Императора от клинка коварного предателя.

Норд.

Он почувствовал в часовне присутствие, границы твердого, дисциплинированного духа, подобного стальному лезвию клинка.

Кодиций открыл глаза и взглянул на статую Императора за алтарем. Император смотрел сверху молча и безучастно. Вырезанные в камне глаза, казалось, следили за коленопреклоненной фигурой. Молчаливое одобрение — это все, на что Норд мог рассчитывать. И это было справедливо. Что бы ни выпало на долю кодиция, нести это бремя придется в одиночку.

Норд поднялся с колен. Печатая шаг по каменному полу, к нему приблизился брат-сержант Кейл. Норд отдал честь и Кейл кивнул ему.

— Прошу прощения, сэр, — начал кодиций, — я хотел поразмышлять немного перед тем, как мы отправимся на задание.

Кейл махнул рукой:

— Судя по твоему тону, эти размышления ни к чему не привели, Гарас.

Норд улыбнулся брату:

— Не всякий день хорош для обретения спокойствия.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду. — Рука Кейла потянулась к подбородку, и он поскреб колючую седоватую щетину аугментическими пальцами. — Я не припомню ни одной спокойной минуты с тех пор, как мы загрузились на корабль.

Он жестом пригласил Гараса к выходу из часовни, и тот последовал за ним. Кодиций рассматривал своего спутника. Они разительно отличались друг от друга — сержант и псайкер.

Кроваво-красные доспехи сержанта Бренина Кейла украшали цепи из черной стали с золотой отделкой, печати чистоты и выгравированные названия кампаний и сражений. Ветеран нес шлем на сгибе руки. К руке ниже локтя прикреплен цепной меч с острейшими вольфрамовыми зубьями. Бледное лицо покрыто шрамами. Голова выбрита, кроме небольшого пучка волос на затылке, скрученного в дрэд. И вместе с тем сильнее всего в облике сержанта проявлялись аристократическая стойкость, твердость и благородство, на которые не повлияли ни войны, ни время.

Норд был одного с Кейлом роста и телосложения, как и прочие сыны Сангвиния. Это было результатом имплантации геносемени, которой подвергался каждый из Адептус Астартес. Но на этом сходство и заканчивалось.

Лицо Кейла было землистого цвета, лицо Норда — красным, как ржавчина, подобно радиоактивным пустыням Ваала Секундус. Шрам на одной щеке зеркально отражался на другой в виде электро-тату — капля крови, спадающая из уголка глаза. На выбритом черепе едва заметная спираль матрицы. Она вшита под кожу ради усиления соединения с кристаллическим капюшоном. Броня почти полностью синего цвета, за исключением наплечников, контрастирующих красным цветом с броней других братьев. Этот цвет отличает его и демонстрирует, кто именно заключен в пласталь и керамит. Псайкер. Человек без клочка покоя в душе.

Это место мало отличалось от любого из имперских храмов в одном из миллиардов городов-ульев Империума. Если бы не штандарты Адептус Астартес и Флота, это место ничем не отличалось бы от прочих базилик — святилищ Бога-Императора Человечества.

Отличие этого храма заключалось в том, что он находился на борту фрегата «Эматия». Его защищали огромные железные ребра металлической обшивки звездного корабля, и тот факт, что он прятался между ядерными ускорителями основной и вспомогательной пушек корабля.

Санктум остался позади, и там же, как надеялся Норд, остались его дурные предчувствия. Он шагал в ногу с сержантом, сервиторы и обслуга спешили убраться с дороги, освобождая путь космодесантникам.

— Мы вышли из варпа полчаса назад, — прокомментировал Кейл, — команда готовится к высадке.

— Я присоединюсь к ним, — начал Норд, но Кейл отрицательно покачал головой:

— Я хочу, чтобы ты остался со мной. Меня вызвали на капитанский мостик, — в голосе ветерана послышалась горечь. — Техножрец пожелал обратиться ко мне лично перед тем, как мы начнем.

— В самом деле? Он решил еще раз растолковать нашу миссию? Похоже, он считает нас тупицами. — Норд помолчал. — Возможно, ты сделал не самый лучший выбор. Думаю, наши союзники из Адептус Механикус найдут мое присутствие… не совсем удобным.

Губы Кейла искривились.

— Это одна из причин, по которым я хочу взять тебя с собой — вывести этих ублюдков из равновесия.

— А другие причины?

— Желаю, чтобы ты был рядом, если я захочу их убить.

Норд усмехнулся.

— Если подразумевается, что я должен буду тебя отговорить, брат-сержант, ты точно выбрал не того человека.

— Отговорить? — Кейл фыркнул. — Я надеялся на поддержку!

Они оба знали, что их висельный юмор далеко вышел за рамки дозволенного. Малейший намек на убийство верховного жреца Магос Биологис, неважно, насколько шутливый, грозил смертным приговором. Но магос Эпья Херен завоевывал антипатии с такой стремительной легкостью, что было трудно предположить, будто он добивается чего-то иного кроме ненависти к своей персоне. Их пребывание на «Эматии», в пути к богом забытой части Галактики, исчислялось неделями и все это время высокочтимый верховный жрец выказывал одно только надменное пренебрежение как к Астартес, так и к отважным офицерам Флота.

Норд не мог понять, почему для проведения операции Херен не воспользовался собственным звездолетом Механикум, или не нанял охрану из кадрового состава. Подобно многим другим факторам, сопутствующим данной экспедиции, этот вызывал у него тревогу и беспокойство, такое же настроение он почувствовал и в ауре Кейла.

— Все это, — тихо промолвил сержант, и стало понятно, что его мысли созвучны размышлениям псайкера, — попахивает ловушкой.

Норд кивнул:

— Хотя все эдикты Адептус Терра были в полном порядке. Имперский Совет ценит жреца, несмотря на его манеры.

— Штатские, — проворчал сержант, — политиканы! Порой мне кажется, что они и выезжают только за счет своей заносчивости.

— Может, то же самое они говорят о нас. Что Адептус Астартес считают себя самыми лучшими.

— Это они правильно говорят, — заявил Кейл, — так и есть.

Капитанский мостик «Эматии» представлял собой сводчатый овальный зал, обшитый листовой латунью и сталью. Контроль за передней частью периметра осуществлялся посредством огромных пласталевых линз, откуда открывался вид на нос корабля. В углублении палубы среди пультов и когитаторов пощелкивали, обмениваясь информацией, сгорбленные сервиторы. За ними, прогуливаясь взад и вперед, наблюдали офицеры в сине-черных кителях.