Кассандра Дженкинс - Оковы Древнего Н-Зота Страница 32

— Эй! — возмутился Гаррош, наконец, оборачиваясь. — Я ведь велел переводить, а не разговаривать с ним!

Андуин выдохнул, отпустил руки от кинжала на поясе и поплелся к столу. Выглядел он уставшим и напряженным. Мальчика вообще кормили сегодня?

— Конечно, я знал его, — выдохнул принц. — Но откуда… как он оказался с вами? Я признаться, многого не понимаю. Расскажите мне обо всем, Парук. Так и передайте Вождю. Я понимаю, зачем ему мой кинжал. Но я хочу убедиться, что… Что… Что эта война окончится миром. Переведите ему.

Парук опять перевел.

— Скажи ему, что я хочу того же, — отозвался Гаррош. — Если кинжал будет у меня, мира я добьюсь значительно быстрее.

Андуин глубоко вздохнул, поднялся, снял с пояса ремень и поножи и положил их на стол. Гаррош не сдвинулся с места.

— Ты обещал, Вождь, — сказал Андуин.

К удивлению Парука Гаррош ответил сам и на чистом всеобщем:

— И я не нарушаю обещаний, маленький упрямец. Хватит глядеть на орков глазами отца.

Глава 10. Магия турмалиновой стаи.

Калесгос тонул в огне. Тяжелые лавовые волны уносили его за собой. Должно быть, мир уничтожен и нет более ничего, кроме огня. Но горячее течение вдруг встало.

— Он тяжелый.

— Заткнись и тащи.

Упорные волны набежали на застывшую магму, с рычанием толкнули потемневшие островки, вынуждая реку огненной смерти двигаться дальше, разливаться все шире. Мир сожжен дотла силою Древних Богов, и ничего удивительного, что вспышки огня, волны или сама река обрели смутно знакомые голоса. Кто-то другой подивился бы этому, но не Калесгос. У него не осталось сил, лава сожгла их. Как и слова, как и воздух. Мир горел. Должно быть, пламя поднималось до самых небес, где больше нет места драконам и звездам. Чувствовали ли звезды хоть что-то? Осуждали ли Калесгоса, что не смог растолковать их знамения? Считали ли, что Старейшина Дейегос доверился не тому?

Медленно ползла пылающая река. И вскоре снова остановилась.

— Не могу больше! Сдохну…

Волны бились о невидимую преграду, напирали на Калесгоса. Возможно, он и был той преградой. Огонь обжигал одну половину его тела, но с другой стороны Калесгос ничего не чувствовал. А было ли у него вообще тело?

— Тащи, я сказал!

Пламя захлестывало его. Укрывало горящим одеялом, тянуло раскаленными щипцами. И подбиралось губительным прибоем все ближе.

Неведомая сила, такая жалкая в сравнении с мощью огня, толкала, тянула. Но Калесгос оставался во власти пламени. Отныне он гость на пиршестве Древних Богов и никакие звезды его не спасут.

— ТАЩИ-И-И!!

Калесгос задохнулся от боли. Огонь проник внутрь тела, иссушая кровь и сжигая хворост костей. Вот и настал последний миг для лазурного дракона, неспособного сберечь свою любимую и помочь Стае.

Почти настал. Река лавы двинулась, захлестнула остывшую магму, разжигая, поднимая со дна раскаленные волны. Снова и снова. Нерешительно, медленно, но река ползла прочь, вместе с ней и Калесгос или то, что от него осталось.

Он слышал грохот, рев, рычание, скрежет и оглушительное биение огромного сердца. Он силился открыть глаза, но не чувствовал своего тела, не различал крыльев или шеи. Он будто стал единым. Одним огненным шаром… или облаком чистой энергии.

— Она еще там? — внезапно услышал Калесгос.

Они замолчали. Или это тьма и грохот поглотили их?

— Да. Ждет. Ты уверен, что понял Мруга правильно, Раззак?

Говорите, молил Калесгос, кем бы вы ни были, говорите.

— Уверен, — прозвучал твердый ответ, и Калесгос вцепился в этот уверенный голос. Тьма не ослабевала хватку, тянулась к его сознанию. Говорите!

— Тогда… — медленно протянул другой голос.

Невысказанные слова повисли в тишине, и тьма надвинулась, готовясь поглотить остатки разума. Но лавиной звуков, хрипов, треска костра и сдавленных стонов, голоса обрушились на Калесгоса, заговорив все разом.

— Мы должны подчиниться Вождю. Ты знаешь.

— Лок'тар!

— Если выберемся, — добавил сомневающийся голос.

— Выберемся! Мы должны!

— Ради Мруга!

Калесгос бросился на звук, как на топкий размытый берег. Холод сковал его движения, хотя изнутри его переполняло жидкое иссушающее пламя. Избавиться, выплюнуть, выдохнуть, стучало в его голове. Промедление смерти подобно. Невиданным усилием воли он перевернулся на живот, хотя огромное неповоротливое тело не слушалось. Он полз, так долго, насколько мог, прочь от этих голосов. И там, убедившись в последний раз, что голоса раздаются позади, выдохнул.

— Саргерасово отродье!

— Берегись! — заорали спасители.

Из глаз брызнули слезы, таким пронзительно-ярким было лазурно-сапфировое пламя, разорвавшее тьму. Снова и снова выдыхал Калесгос огонь, пока не почувствовал себя вконец опустошенным.

— Ты, часом, не умер? — раздалось справа и что-то ткнулось в его морду.

Бесстрашные голоса. Балансируя на грани сна и яви, Калесгос только и смог, что качнуть головой в ответ. Глаза закрылись.

Перед ним возник огромный призрачный дракон. Дракон лежал, не шелохнувшись, и, щурясь от наслаждения, наблюдал за распорядительницей смертных душ, такой же призрачной, как и он сам. Калесгос сразу узнал его. Как и говорил Аспект Времени, Азурегос не был мертв, но и живым не выглядел.

— Очаровательное создание, — пророкотал Азурегос.

Комплимент турмалинового Старейшины явно относился не к Кейлеку. Калесгос кашлянул.

— Прошу прощения, дражайшая Анара, — проворковал дракон неподвижной распорядительнице душ и, обернувшись, прорычал: — Что тебе нужно, Калесгос?

Калесгос и сам не знал, но Азурегос оглядел его с ног до головы и, кажется, понял без слов.

— А, ну да, поздравляю и все такое. Мог ограничиться открыткой, Калесгос. И века не прошло с твоего прошлого визита. Амулет я передал тебе еще в прошлый раз, что еще? Формальности? Турмалиновая стая и Лидер породнились! Доволен теперь?

Камень на груди Калесгоса, что Азурегос в их прошлую встречу передал ему со словами: «Честное слово, мне абсолютно начхать, кто будет править Стаей», вдруг вспыхнул. Жар проник под кожу, и Калесгос на миг вновь оказался в пылающих водах огненной реки. Волшебное пламя иссушало его изнутри.

— Выдохни его! — приказал Азурегос.

Калесгос опешил. Выдыхать пламя, будучи призраком? Пламя не волновали законы мироздания, оно рвалось наружу, сжигая легкие, гортань и, наконец, устремилось на волю. Калесгос согнулся пополам.

— О Боги, — закатил глаза Азурегос, — сделайте так, чтобы Стая не меняла Лидера ближайшие пару веков. Прощай и забудь дорогу в мир духов, Калесгос. Прекрасная Анара, — донеслось до него воркование, — ты не поверишь, каких бездарей нынче выбирают в Аспекты…

Черно-белый загробный мир завертелся, будто в Великом Водовороте, и неспособного к сопротивлению Калесгоса снова швырнуло во тьму, в холодный мрак, к знакомым голосам и тихому потрескиванию костра. Калесгос зашелся в кашле. Голоса напряженно притихли, явно ожидая повторения. Но пламени не было, через какое-то время кашель стих.

— Мы не можем ждать дальше, — недовольно ворчал кто-то. — Он плох. Ему не выкарабкаться. А нам не выстоять против сумеречных во второй раз.

— Надо было убить их лидера, Раззак, а не лишать его одного глаза! После такого они, конечно, вернуться, чтобы отомстить!

— Мне не хватило сил! И знаешь почему, Гар? Потому что я тащил проклятого синего дракона! Зачем мне помогать дракону, Гар?! Я убиваю драконов!

— Черных драконов, а не синих.

— Если я и дальше буду сидеть в этих застенках, я буду убивать каждого! Плевать я хотел на цвет их чешуи! Понятно?!

— Понятно, — процедил Калесгос.

Повисла тишина.

Калесгос открыл глаза и заставил себя подняться. Голова кружилась. Макушка уперлась в каменный потолок, не могло быть и речи о том, чтобы расправить крылья. Каменные тиски напирали со всех сторон. Снизу вверх, задрав головы, на него бесстрашно глядели шестеро орков. По крайней мере, двое из них были ему хорошо знакомы.

— Привет физиономия! — крикнул один из них. — Кейлек! Я хотел сказать привет Кейлек!

— Я должен сменить облик, — грохотнул Калесгос чужим голосом. — И это не будет обликом гоблина.

— Мы тебя не тронем. Правда, Раззак?

Недовольный орк кивнул, но руки с топора не убрал. Черные драконы, напомнил себе Калесгос, их всегда интересовали только черные драконы. Стены перестали давить на него, как только Калесгос перекинулся в смертного. Орки не пытались скрыть отвращения при виде человека.

— Гоблин нравился мне больше, — сплюнул хмурый Раззак.

— Где мы? — спросил Кейлек, оглядываясь.

В глубине комнаты он заметил камин, но орки не воспользовались им, решив развести огонь прямо в центре чьей-то гостиной. Стены хранили следы сорванных картин, которые к этому времени, должно быть, уже превратились в пепел. На единственном уцелевшем диване спал раненый. Кровь проступала через его повязки на руках и груди. Единственная дверь была сорвана с петель и наполовину разрублена, как будто что-то отвлекло орков, когда они собирались пустить и ее на растопку. Орки сидели на полу, полукругом перед низким костром. Стулья они, похоже, сожгли в первую очередь.