Дэвид Эннендейл - Проклятье Пифоса (ЛП) Страница 36

…но тут же глухо простонала от боли, а из уголков глаз потекли теплые кровавые слёзы. Грубые, зазубренные серебристые помехи разрушили её восприятие эмпирей, ножами вонзившись в рассудок. Эрефрен окружали когти и битое стекло, пустоты, обретшие форму мучений, искажения, состоящие из многослойного безумия. Астропатесса отступила, чтобы вновь не впасть в забытье.

Утерев кровь со щёк, Ридия собралась, отыскала в себе силы и покинула темные покои. Ей нужно было поговорить с Аттиком — вчера астропатесса предположила, что варп-бури стали неизбежным итогом случайных процессов в имматериуме. Атака изменила мнение Эрефрен, но выводы, следующие из нападения, были слишком уж невероятными. Ридия не могла принять их, она считала, что мыслит не в том направлении.

Тем не менее, нечто атаковало её, и об этом необходимо было доложить.

В командном блоке царило почти полное безмолвие. По дороге Эрефрен попались несколько сервов, но ни одного космодесантника не ощущалось поблизости. Когда астропатесса добралась до комнаты капитана, оттуда вышла какая-то женщина.

— Госпожа Эрефрен, — произнесла серв, — мне очень жаль, но лорда Аттика здесь нет.

Астропатесса почувствовала, что женщина низко поклонилась ей.

— И где же он?

— Вместе с множеством легионеров отправился в поселение.

— Зачем?

Последовала пауза.

— Не имею чести знать… — начала серв.

— Капитан достаточно доверяет тебе, чтобы позволить убираться в его комнате, — перебила Ридия. — Сервы слушают, наблюдают, разговаривают друг с другом. А теперь просвети меня, какие слухи ходят на базе?

— Говорят, в поселении что-то нашли.

— А именно?

— Я не знаю, госпожа.

Эрефрен задумалась на минуту. Нападение; помехи, нарушающие её связь с варпом; открытие, которое — чем бы оно не оказалось — потребовало присутствия командира роты. Все эти события что-то связывало, и астропатессе нужно было доложить Аттику о случившемся с ней.

— Мне нужен вокс-оператор, — сказала Ридия женщине.

— Я найду его, — ответила серв, но не сдвинулась с места. Астропатесса услышала глубокий вдох, звук, говорящий о том, что кто-то набирается смелости для вопроса.

— Как тебя зовут? — поинтересовалась Эрефрен.

— Агнес Танаура, госпожа.

— Ты что-то хочешь у меня спросить, Агнес?

— Вы ведь не думаете, что случившееся прошлой ночью было простым воздействием варпа?

— Нет.

— А вы знаете, что произошло на самом деле?

— Нет, — снова сказала Ридия, собираясь добавить, что не занимается домыслами, но тут же поняла, что Танаура не ждет от неё ответа — серв уже нашла собственный. Неважно, наглость или отвага развязали женщине язык, но оказавшаяся под впечатлением Эрефрен слушала её.

— А ты? — спросила астропатесса.

— Точно не знаю, — ответила женщина. — Но уверена, что это нечто нечестивое.

— «Нечестивое»? — с горьким разочарованием повторила Ридия. — Ты напрашиваешься на серьезное наказание, используя столь суеверный термин.

— Простите, госпожа, но я должна говорить правду, и это — правда. Я вижу, что сегодня ночью вас коснулось зло, — раздался шорох, когда Агнес шагнула вперед. — Но, впрочем, вы не одна в этой схватке. Есть утешение, и есть надежда, даруемые священной…

Эрефрен подняла руку.

— Хватит. Ты несешь чепуху, и у меня нет времени на твои бредни.

— Император, в Своей божественности, — быстрее заговорила Танаура, — спасет нас, но мы должны уверовать в Него, пока не поздно!

Астропатесса почувствовала, как натянулось одеяние — серв осмелилась прикоснуться к ней.

— Пожалуйста, выслушайте меня, — взмолилась Агнес. — Пожалуйста, услышьте слова, в праведность которых вы поверите всем сердцем. Легионеры послушают вас — они должны, должны!

— Послушают ли? — Ридия вырвала полу из хватки Танауры, охваченная презрением. И всё же, астропатесса была чуть ли не благодарна этой женщине и её запретным суевериям, благодаря которым отбросила собственные сомнения. Разговор напомнил Эрефрен о повседневных обязанностях и помог выкинуть из головы иррациональные мысли, теснившиеся там с момента атаки. — Что такого важного они должны услышать?

— Нужно покинуть это место, — очень тихо сказала Агнес, и Ридия фыркнула.

— Вот как сильно ты веришь? Ты, противореча недвусмысленному учению Императора, считаешь Его богом — но слишком слабым, чтобы помочь нам?

— Я… я не это имела в виду.

— Тогда объяснись, и как можно короче.

— Мы, возможно, не очень разумно выбрали Пифос своей базой…

— Мы?! — воскликнула Эрефрен, разгневанная гордыней женщины, и Танаура отшатнулась.

— Я не хотела сказать, что…

— Надеюсь, что не хотела, если ты дорожишь жизнью! — астропатесса крепче сжала посох. Ридия не была жестокой, но существовали границы, за которыми наглость становилась наказуемой.

— Пожалуйста, поймите, — снова взмолилась Агнес, — нельзя выиграть все битвы, мы уже это поняли. Возможно, Пифос — ещё один Исстван, возможно, наши усилия будут полезны в другом месте.

Гнев Эрефрен угас, когда она услышала мучительную надежду в голосе серва. Женщина не трусила, но действовала, как подсказывало ей чувство долга.

Астропат заговорила снова, и в её тоне уже не было угрозы, но он остался твердым.

— Думай, что угодно, но твое поклонение — опасная иллюзия, и только из жалости я не донесу на тебя, — Ридия помолчала, давая Танауре осознать, как близко та подошла к краю. — Заблуждение — не оружие, а слабость. Следуя учениям Императора, я использую силу рассудка против наших врагов. Пока капитан Аттик не объявит иного, Пифос принадлежит нам. Благодаря этой планете, Десятый легион может наносить удары отмщения по предателям, и я не отступлю с неё, если только не прикажет наш командующий офицер.

Астропатесса наклонилась к серву.

— Моя битва здесь, и я не отступлю. Меня атаковали, и я заставлю врага, чем бы он ни был, пожалеть о попытке встать на моем пути.

Говоря, Ридия чувствовала, как истина её слов начинает звенеть металлом. Ужас ночи испарился, оставив росу холодной ярости.

— Ты поняла меня?

— Да, госпожа.

— А теперь вызови вокс-оператора. Пора приниматься за работу.

Аттик ходил по краю ямы в сопровождении Гальбы и Дарраса. В нескольких сотнях метров сержант Лацерт со своим отделением охранял второй провал.

— И это сделали не колонисты? — спросил капитан.

— Они утверждают, что нет, — подтвердил Антон, и, заглянув в глубокую расселину, добавил, — да и не знаю, как бы им это удалось.

Яма, сорока метров в длину и десяти в ширину, возникла перед холмом, на котором построили ложу. Глубину сложно было определить, стены скрывались во тьме после первой сотни метров.

— Хотя усердия им не занимать, — заметил Даррас.

И действительно, за ночь частокол охватил уже половину периметра плато. Безопасная зона выросла вдвое со вчерашнего вечера, после ухода Железных Рук.

— Сотни людей трудились без отдыха, — ответил Гальба. — То, что они сделали со стеной, вполне в рамках возможного. Но вырыть такую яму — нет, и Лацерт не нашел признаков использования взрывчатки. Грунт просел, вот и всё.

— Постройка их «мест для собраний» могла послужить причиной? — поинтересовался Даррас, заметив почти готовую вторую ложу на холмике перед другой ямой.

— Нет, — исключил капитан. — Если бы грунт был неустойчивым, мы бы это определили. Думаю, то, что вызвало оседание — симптом, а не причина наших проблем.

Прервавшись, Аттик наклонил голову вбок и выслушал вокс-передачу.

— Новости от госпожи Эрефрен, — сказал он, повернувшись к сержантам. — Сегодня ночью она выдержала собственную битву, и атака продолжается. Её способность читать течения варпа подорвана.

Затем капитан посмотрел в яму.

— Нас должно заботить не оседание, — подчеркнул Аттик, показывая на нечто, открывшееся в провале, — а вот это.

Под ложей колонистов обнаружилась гигантская каменная структура, и холмик оказался всего лишь вершиной её приземистого купола. По виду, строение было создано из того же материала, что и монолит в эпицентре аномалии. Однако, в колонне оставалась некая двойственность, она казалась одновременно естественной и искусственной, в то время как открывшаяся структура определенно не возникла сама по себе. Больше того, видимая часть циклопического строения обладала тревожащим совершенством — Гальба не видел ни швов, ни следов раствора, всё как будто говорило о том, что здание вырубили из цельной чёрной скалы. Словно целый утёс плавно принял нужную форму, а затем прошедшие тысячелетия постепенно погребли его под землей.