Джордж Мартин - Буря мечей. Пир стервятников Страница 49

Как только луна выглянула из-за стен замка, он сказал Подрику, что идет к Варису.

— Надолго, милорд? — спросил мальчик.

— Надеюсь.

Красный Замок теперь был перенаселен, и он не мог пройти незамеченным. У дверей на часах стоял сир Бейлон Сванн, у подъемного моста — сир Лорас Тирелл. Тирион обменялся любезностями с обоими. Странно было видеть Рыцаря Цветов в белом — прежде он всегда блистал всеми цветами радуги.

— Сколько вам лет, сир Лорас? — спросил Тирион.

— Семнадцать, милорд.

Ему семнадцать, он красив и успел уже сделаться легендой. Половина девушек Семи Королевств мечтает лечь с ним в постель, и все мальчишки мечтают стать такими, как он.

— Простите, что я спрашиваю, сир, — но зачем молодому человеку семнадцати лет вступать в Королевскую Гвардию?

— Эйемон, Драконий Рыцарь, тоже принес обет в семнадцать, а ваш брат Джейме и того раньше.

— Их мотивы мне известны, но ваши? Честь служить рядом с такими образцами рыцарства, как Меррин Трант и Борос Блаунт? Ради того, чтобы охранять жизнь короля, вы жертвуете собственной жизнью. Отказываетесь от земель и титулов, от надежды иметь жену, детей…

— Род Тиреллов продолжат мои братья. Третьему сыну нет нужды жениться и обзаводиться потомством.

— Нужды нет, это верно, но многие находят это приятным. И как же быть с любовью?

— Когда солнце закатилось, ни одна свеча его не заменит.

— Это строка из песни? — Тирион с улыбкой склонил голову набок. — Теперь я вижу, что вам семнадцать.

— Вы смеетесь надо мной? — напрягся сир Лорас. Экий щепетильный юноша.

— Нет-нет. Простите меня, если я вас обидел. Я тоже любил когда-то, и у нас была своя песня. «Была моя любовь прекрасна, словно лето, и локоны ее — как солнца свет». — Тирион пожелал сиру Лорасу доброго вечера и пошел дальше.

Около псарни латники стравливали пару собак. Тирион посмотрел, как более мелкий отгрыз полморды большому, и заслужил несколько смешков, заметив, что побежденный теперь похож на Сандора Клигана. Затем, надеясь, что усыпил все подозрения, он дошел до северной стены и спустился по короткой лестнице в комнаты евнуха. Дверь отворилась, не успел он постучать.

— Варис? — Тирион скользнул внутрь. — Ты здесь? — В комнате горела одинокая свеча, насыщая воздух ароматом жасмина.

— Милорд. — На свет вышла дородная женщина с розовым лунообразным лицом и тяжелыми темными локонами. Тирион попятился. — Что-то не так? — спросила она.

Варис, раздраженно сообразил Тирион.

— На один жуткий миг я подумал, что ты привел мне Лоллис вместо Шаи. Где она?

— Здесь, милорд. — Она закрыла ему глаза руками сзади. — Угадай, что на мне надето.

— Ничего.

— Ишь какой прыткий, — надулась она и убрала руки. — Как ты узнал?

— Ты очень красива без ничего.

— Правда?

— Правда.

— Тогда нечего болтать — пора делом заняться.

— Сначала надо избавиться от леди Варис. Я не из тех карликов, что ломаются на публике.

— Он уже ушел.

Тирион оглянулся. Евнух и правда исчез, вместе с юбками и прочими финтифлюшками. Значит, тут потайная дверь имеется. Он не успел додумать эту мысль, потому что Шая повернула его голову обратно и поцеловала его. Рот у нее был мокрый и жадный, и она как будто даже не замечала его шрама и урезанного наполовину носа. Ее кожа под его пальцами напоминала теплый шелк. Когда Тирион задел ее левый сосок, тот сразу отвердел.

— Скорей, — прошептала она между поцелуями, пока он развязывал свои тесемки, — скорей. Хочу тебя, хочу, хочу. — Он не успел даже раздеться как следует — Шая выдернула его член из штанов, кинула Тириона на пол и оседлала. Она вскрикнула, когда он вонзился в нее, и понеслась вскачь, стеная: — Мой гигант, мой гигант, мой гигант. — Тирион так изголодался, что взорвался уже на пятом ее возгласе, но Шая не стала его укорять, только улыбнулась с озорством и поцеловала его потный лоб. — Мой гигант Ланнистер. Останься во мне — мне нравится чувствовать тебя там.

Тирион обнял ее и остался. Как это хорошо — обниматься. Неужели это можно счесть преступлением, достойным казни через повешение?

— Шая, милая, — сказал он, — это наша последняя встреча. Опасность слишком велика. Если мой лорд-отец узнает о твоем существовании…

— Мне нравится твой шрам. — Она провела по нему пальцем. — Ты с ним такой свирепый и сильный.

— Страшный, ты хочешь сказать, — засмеялся он.

— Милорд мне никогда не покажется страшным. — Она поцеловала обрубок его носа.

— Тебя должны беспокоить не мои шрамы, а мой отец…

— Я его не боюсь. Милорд отдаст мне мои драгоценности и шелка? Я просила Вариса, когда тебя ранили, но он не отдал. Что было бы с ними, если б ты умер?

— Но я же не умер — вот он я.

— Это верно. — Шая с улыбкой поерзала на нем. — Ты там, где тебе и положено быть. — Ее рот капризно скривился. — Но долго ли мне еще маяться у Лоллис теперь, когда ты поправился?

— Ты что, не слышала? Ты можешь остаться у Лоллис, но лучше будет, если ты уедешь из города.

— Не хочу я никуда уезжать. Ты обещал, что после битвы снова поселишь меня в моем доме. — Ее плоть легонько сжала его внизу, и он почувствовал, что снова твердеет. — Ты говорил, что Ланнистеры всегда платят свои долги.

— Шая, проклятие богам, перестань. Послушай меня. Ты должна уехать. В городе полно Тиреллов, и с меня не спускают глаз. Ты не понимаешь, как это опасно.

— А можно мне пойти на королевскую свадьбу? Лоллис не пойдет. Я ей толкую, что в тронном зале короля ее никто насиловать не станет, но она такая глупая. — Шая скатилась с него, и их тела с чмоканьем разъединились. — Саймон говорит, там будет состязание певцов, и акробаты, и дурацкий турнир.

Тирион совсем позабыл об этом трижды проклятом певце, развлекавшем Шаю.

— Где ты с ним встретилась?

— Я рассказала о нем леди Танде, и она наняла его играть для Лоллис. Музыка успокаивает ее, когда ребенок брыкается. Саймон говорит, там будет ученый медведь и борские вина. Я никогда не видела, как медведь пляшет.

— Он это делает еще хуже, чем я. — Его заботил певец, а не медведь. Одно неосторожное слово, попавшее не в то ухо, — и Шаю повесят.

— Саймон говорит, на пиру будет семьдесят семь блюд и большой пирог, в который запекут сто голубей. Когда пирог разрежут, они вылетят.

— А потом усядутся на стропилах и будут гадить на головы гостям. — Тирион уже имел дело с подобного рода свадебными пирогами и подозревал, что его голуби предпочитают всем остальным.

— Можно, я наряжусь в шелк и бархат и пойду как леди, а не как служанка? Никто и не узнает, кто я такая.