Антон Карелин - Врата небес Страница 5

— Да, — вымолвил помощник секретаря, словно выплевывая осколки зубов из разбитого этим окриком рта.

— Я понимаю тебя, — кивнул Вельх, разгибаясь и отходя в сторону. — Понимаю, но считаю слабым человеком. Если бы твоя верность была равна твоему страху, ты тотчас рассказал бы о случившемся Вану Дакрэ, тем самым снимая со своих плеч весь этот груз. Навсегда.

Он помолчал, наблюдая за тем, как медленно меняется лицо пленника, и добавил:

— Но ты сделал по-другому. Это доказывает твое неверие в силы высокого наследника короны Империи Великого Дэртара. А значит, ты нуждаешься в наказании, которое принесет тебе боль. И в освобождении от своего места. Потому что слабых людей его высочество наследный принц рядом с собой не держит. Они оскверняют Его величие. — Он смотрел на пленника в упор.

Маг молчал, отпустив свой хрусталь, а полурослик следил за песочными часами, в которых оставалось лишь пара сотен крупинок.

Вельх еще пару секунд смотрел на связанного, глаза которого источали страх. Затем он похлопал его по плечу и сказал:

— Наказанием тебе будет отставка. Так решил я, личный телохранитель его высочества, и один из распорядителей его дел, — с этими словами он обернулся назад, к стене, и сделал полурослику знак отпустить пленника из его плена, а также открыть стену-дверь.

Кели не двинулся с места; рука его слегка нажала на один из многочисленных рычагов, и стена поползла в сторону.

Одновременно с тем, как Вельх перешагнул порог камеры пыток, он заметил внимательный, возбужденный взгляд полурослика, направленный в сторону кресла.

А затем пленный тихим, полным ужаса голосом закричал, и до мгновенно обернувшегося Вельха донеслось тихое шипение расплавленного металла.

Кислота наконец разъела крышку, которой был накрыт алхимический перегон, и первые медленные, кристально чистые капли сорвались с трубки на оголенный живот мягкого человека Джереми Гарса.

Он закричал, когда начала лопаться кожа и с шипением выплескиваться из безобразных дыр стремительно желтеющая испаряющаяся кровь; он завизжал, когда через несколько мгновений кислота хлынула вниз и оросила его тело прозрачной водой смерти.

Вельх, бледный и только начавший свой прыжок к стоящему креслу, которое содрогалось от движений стенающего секретаря, успел крикнуть охрипшим горлом: «Убери!!!», но полурослик даже не шевельнулся.

Он впился взглядом в распоротое тело содрогающейся жертвы, реберные кости которой выступили из алеющего мяса, растворяющегося в кислоте целыми пластами, и не мог отвести застывшего взгляда, в котором росло восторженное, бешеное безумие.

Вельх с размаху ударил кресло обеими ногами; любого, даже очень крепкого человека такой удар отбросил бы метров на пять назад, — но Кели с непостижимым проворством успел коснуться какого-то рычажка, и дополнительные стальные захваты обняли кресло снизу, так, что от удара кресло лишь качнулось, а сам Вельх отлетел назад.

Он мгновенно перекатился, приподнялся, намереваясь сорвать распятого с кресла его боли, но увиденное заставило его замереть.

Джереми Гарс уже не кричал и даже не визжал; он едва слышно сипел, вся нижняя половина его лица и верхняя часть груди были заляпаны выступившей пеной и перепачканы кровью, текущей из прокушенных губ и языка.

Последние капли кислоты упали в дыру его живота, и он перестал дышать.

Но еще несколько долгих, жестоких и раздирающих мгновений Вельх видел обращенный на него угасающий, полный муки и непонимания взгляд.

Затем младший секретарь наследного Высокого Принца великой Империи Дэртара умер.

Вельх поднялся, отряхнул свой черный с золотом костюм. Он прошел в комнату, не глянув на мага, которого рвало на пыль в углу, и, подойдя к полурослику, медленно взял его железной рукой за горло.

— Ты… — сказал он и добавил бы еще несколько слов, да и не только, но лицо Кели зло искривилось, он неожиданно сильно и больно лягнул воина ногой прямо в живот, а когда тот отпустил его, плюнул ему в лицо.

Вельх отшатнулся, не затратив на это ни излишнего времени, ни сил, и ровно сказал полурослику:

— Ты объяснишься, карлик. Объяснишься немедленно.

Тот скривился, затем насмешливо и зло ощерился, выхватил, как шпагу, небольшую свернутую трубочкой бумагу, протягивая ее телохранителю, и, не скрывая проступившего на лице презрения, прошипел:

— Прочти это, если можешь, урод среди великанов! И принеси извинения, иначе я хорошенько запомню твое безрассудство!

Вельх быстро развернул ее, и потрясение отразилось на его сдержанном и мрачном лице, потому что еще до того, как текст краткого приказа был воспринят его сознанием, он узнал почерк Краэнна дель Грасси и понял, что личный палач принца всего лишь исполнял его приказ.

Судорога исказила его лицо, но воин быстро справился с ней, продолжая изучать Высокий приказ.

— Извини мою грубость, Кели, — дочитав, все так же ровно попросил он, поднимая на полурослика белое лицо. — Но тебе следовало предупредить меня.

— Я думал, ты знаешь, — соврал полурослик, радушно улыбаясь. — Давай забудем о глупости мгновений и перейдем к делу… тем более что нашему другу, — он указал короткой волосатой дланью на встающего с колен бледного мага, черное одеяние которого было испачкано серостью привязчивой пыли, — как мы видим, уже несравненно лучше.

— Кто будет оживлять его, — спросил Вельх, усаживаясь на скамью, — и когда?

— Я, — ответил Кели, вынимая из нагрудного кармана вырезанный из бронзы и покрытый эмалью ярко-зеленый лист и почтительно целуя его. — Целительное Милосердие Элис будет со мной… — Он хихикнул. — Тем более что за него заплачено.

Маг посмотрел на него с брезгливой ненавистью и почтительно поклонился в сторону святыни, которую карлик небрежно держал к руках.

— Милосердная Элис, несомненно, ответит на призыв об оживлении, тем более что жрецы ее потрудились над этим листом жизни преизрядно. Им может пользоваться каждый, кто знает слова Истинной Молитвы, — пояснил Кели, посматривая на обоих стоящих перед ним мужчин. — Твое решение, Вельх-телохранитель, было в корне неверно. Я оживлю его прямо сейчас, когда вы оба уйдете, а затем проинструктирую насчет дальнейшей работы. Никто из людей принцессы не знает, что при попытке скопировать документы Вана Дакрэ он был пойман и допрошен, потому отныне он станет работать как надо, по-настоящему.

Вельх кивнул, выслушав это, и, не сказав ни слова, удалился. Следом за ним поспешил и маг, не желающий оставаться с карликом наедине.

Тот проводил их долгим, ничего не выражающим взглядом, и, помедлив, пока их шаги не стихли окончательно, с кряхтением слез с кресла на каменный пол, потирая до сих пор ноющую шею.

— Нож, — сказал он, входя в камеру пыток и приближаясь к развороченному телу секретаря, у которого неведомый зверь выел всю середину, — вылезайте.

Один из углов темной камеры оживился кратким и тихим, едва различимым движением, в результате которого на свет, движущийся от настенных факелов неровными бликами и волнами, показался очень невысокий, ростом меньше пяти локтей, сутулый, хрупкий и худой человек в темном.

В его руках не было видно ножа, но теперь стало ясно, что даже в положении мертвого у Джереми Гарса есть свои преимущества: он по крайней мере сейчас вновь не увидел бледное лицо убийцы соседской девочки, столь ужаснувшего его позавчера.

— Ну, — спросил Кели, подходя к человеку вплотную и, не поднимая и не опуская головы, всматриваясь в его темные тусклые глаза, — что вы думаете обо всем этом?

— Я думаю, — негромким, хрипловатым и неприятным голосом ответил Нож, — что в обоих случаях нам следует выбрать женщин.

— Вернее, — с пониманием поправил его полурослик, — женщину и девочку?

— Да, — ответил человек. — Убить девочку и возвести на трон женщину.

Полурослик еще несколько секунд смотрел на него, ожидая еще каких-нибудь слов, а потом жизнерадостно ответил, потирая руки:

— Отлично! Ну так давайте же это выполнять…

Он брел по улице, желая лишь одного: скорее добраться до дома и, укрывшись сном, забыть. Полдень разгорался над его головой во всем великолепии: слепящее жаркое солнце искристыми лучами преодолевало нависший над городом невидимый Щит, проникая сюда лишь ласковым теплом и светом, приятным для глаз. На прямой и широкой центральной аллее, обычно заполненной прогуливающимися людьми, тем не менее сейчас не было ни души: знать, уставшая после второго малого праздника, последнего перед сегодняшним Днем рождения инфанты, отдыхала в раскинувшихся вокруг особняках, укрытых зеленью рощ и садов, набираясь сил для великолепной, сверкающей и грандиозной ночи.

Даниэль шел вперед, ничего не видя перед собой: он едва сдерживал слезы. Лишь редкие спешащие с поручениями слуги да регулярные пятерки императорских гвардейцев с грифоньими нашивками встречались у него на пути.