Дмитрий Морозов - Дваждырожденные Страница 51

После окончания совета мы простились с Датой, умчавшейся домой на быстрой колеснице, и вместе с Крипой и Учителем отправились через пустынный город домой. Прохладный утренний ветер, настоенный на аромате цветов, несколько прояснил наши головы. Лучи ранней зари освежили чувства, и мы еще долго беседовали, петляя по мощеным улочкам Двараки.

— Очень скоро этот город может превратить ся в осажденную крепость, — сказал Крипа, по гладывая на дышащие покоем окна домов.

— Да, и опять больше всех пострадают не цари, а те, кто кормит и строит дворцы, шьет одеж ду и лепит посуду, — сказал Учитель. — Никто не защитит их от страданий и смерти.

Мое сердце сжалось от мысли о том, что ждет этих людей. Я вспомнил о своих родителях, о тех, кто остался в деревне. Обреченные на тяжелый труд, ойй так и проживут свою ждаш,, не зная ничего, кроме работы на поле. Сколько неиспользованных возможностей, непрозревших сердец, бесцельных потерь!

Учитель повернулся ко мне, уловив грустный тон моих мыслей.

— Жизнь поколений проходит в темноте не вежества и страданий.

Никто не учит их противостоять потерям и несправедливости так же, как и грозному оружию кшатриев. Я рад, что ты понял. В этом ваше различие с Митрой. Он — потомок кшатриев — никогда не знал, что такое отчаяние попранной свободы и замкнутость кругов жизни.

Митра обиженно возразил:

— Кшатрии рождены, чтобы сражаться, а цари враждовали друг с другом и тысячи лет назад. Что изменилось теперь? Будет нужно, и мы с Муни обнажим мечи. Кое-чему нас здесь научили…

Учитель с укоризной взглянул на Крипу:

Да, сражаться научились многие дважды-рожденные, и это погубит наше братство.

Но почему? — Воскликнул Митра.

Брахма не существует сама по себе. Огонь горит на алтаре, брахма пробуждается в прозревшем сердце. Наши сердца — словно замкнутый узор каналов, по которым течет огненная сила. Стоит прорвать канал, как сила иссякнет. Если начнется война и распадется наш узор, то брахма исчезнет, как вода уходит в землю.

Учитель замолчал. Некоторое время мы шли молча, глядя, как на гордых башнях Двараки и крышах домов золотисто-розовые блики зари борются с тенями ночи.

Значит, все обречено? — не вынес Митра собственных грустных мыслей. Учитель взглянул на розовеющий небосвод, где медленно гасли последние утренние звезды.

Мир движется своим чередом. Уйдут в землю стены наших домов, забудутся слова общего языка, но на пустоши и пепелища придут люди и снова возведут стены и очаги. Они оставят или переиначат названия, которые донесет до них далекий порыв памяти. И услышат они эхо великих событий…

Но никто не знает, как помянут они нас в своих песнях, хмуро добавил Крипа. Весь оставшийся путь до дома мы прошли молча. Учитель прожил в Двараке несколько дней, а потом ушел не торопясь по пыльной дороге в долгий и многотрудный поиск новых учеников, ждущих того, кто поможет прозреть их сердцам. Крипа и мы с Митрой вышли проводить Учителя.

Неужели падет и этот остров света? — сказал Учитель, оглядывая каменные стены Двараки, над которыми утренний ветер колебал яркие флаги с символами рода ядавов. И как бы отгоняя дурные предчувствия, Учитель тряхнул головой:

Нет, пока Кришна и Баладева охраняют это благодатное место, зло сюда не войдет. Я счастлив, что вы попали к лучшим наставникам нашего братства — Крипе и Лате. Но как мало осталось времени для вашего обучения! Скоро вы примете карму нашего братства, когда каждому придется сделать выбор: встать в ряды воинов или уйти в ашрам, чтобы хранить знания и помогать непрозревшим. Так или иначе, мы обрекли наших учеников на страдания. Вы не сможете спрятаться в толпе, отвратить очи ваших сердец от чужих страданий, смириться с властью тупых и жестоких. Приходит время, предсказанное в Сокровенных сказаниях, когда лишь собственность даст положение, богатство станет залогом преданности, угрозы и самонадеянность заменят ученость. И если вы не смиритесь с этим, то сильные мира обратятся против вас и никто не придет к вам на помощь.

Так что же нам делать? — спросили мы с Митрой.

Пытаться спасти то, что заслуживает спасения, хранить знания и ждать, когда вас позовут на помощь.

Но останется ли кто, чтобы ответить на этот зов?

Не знаю. Может быть, в каком-нибудь далеком горном ашраме сохранится огонь брахмы…

Учитель не договорил, а обнял нас всех троих поочередно и повернулся лицом к дороге. В тот момент я снова заметил, как сильно он постарел за прошедшие полгода. Совершенно седые волосы падали на плечи, согнувшиеся под бременем тревог. Но сухие пальцы крепко сжимали посох и по-прежнему ясно смотрели на мир глаза.

Он ушел, а мы долго говорили о нем. Мне кажется, я впервые в жизни проник в бездонный колодец его сердца и увидел там печаль и надежду. Я понял, как страшно ему было выпускать в мир новых найденных учеников, как страдал от того, что был бессилен изменить течение событий. И все же он оставался верным долгу Учителя — единственной золотой нити, удерживающей его от шага в черную бездну небытия.

Ну, что же, пророчества получены, — сказал Крипа.

Пора возвращаться к нашим упражнениям.

Да, и как можно скорее, — с готовностью ответили мы с Митрой. Я чувствовал, что разрываюсь между двумя полюсами — Учителем и Кри-пой. Чей путь избрать мне? Пойти за Учителем? Но у меня нет духовной мощи, нет достаточных знаний и сил, чтобы помогать новым ученикам, я и сам не закончил ашрам ученичества. Идти по пути Крипы — значило принести всю возможную пользу, на которую могла рассчитывать община, обучая меня кшатрийской науке. Но решиться встать на него было страшно, на нем ясно обозначились следы крови… Несколько дней я пребывал в мучительном раздумье. Мне очень хотелось посоветоваться с Латой, но она куда-то пропала, ее не было дома, она не заезжала ко мне. Ее отсутствие начинало меня тревожить, будило ревность, мешало сосредоточиться. В эти дни я занимался плохо. К изматывающим упражнениям с оружием я понемногу привык и они не лишали меня способности думать. Митра, как всегда очень чуткий во всем, что касалось моего внутреннего состояния, сам вызвал меня на откровенный разговор, причем сделал это со свойственным ему чувством юмора.

— О, безупречный, победивший страсти! Мо жет ли ничтожный ваш собрат предложить вам уме рить свой пыл? — легкомысленным тоном обра тился он ко мне. — Здесь в городе, даже во дворце немало прекрасных дев, которые за плату могут ра зогнать твою тоску. И нечего корчить презритель ную мину. Большинство мужчин посещают этих прекрасных созданий, умеющих петь и танцевать, умащивающих груди сандаловой пастой, так что во время поцелуя кажется, будто опускаешь губы в распустившийся бутон лилии. И если хочешь знать, эти безупречные красавицы помогают мужьям не пресыщаться собственными женами и тем самым сохраняют покой в семьях благонамеренных горо жан. И плату берут не очень большую, намного ниже, чем в Хастинапуре или Магадхе.

Я не принял веселого тона и ответил не очень любезно, что в услугах танцовщиц не нуждаюсь.

Ну, и долго ты будешь себя истязать? — спокойно спросил Митра.

Не понимаю, как это касается тебя! — огрызнулся я.

Ты же со мной упражняешься, а мне нет никакой надобности доводить себя до истощения. Вот она, карма! Очевидно, я пожинаю ее плоды. Не надо было вмешиваться в твою жизнь…

При чем здесь Лата? Просто я не могу сделать выбор, тот самый выбор, о котором говорил Учитель…

Митра кивнул, он понял, о чем я говорю. «Он меня всегда понимает», — подумал я. Но в следующий момент убедился, что был неправ.

Какой выбор ты собираешься сделать? Все уже решено, как всегда, за нас. Мы зачислены в отряд телохранителей Арджуны.

А как же ашрам?

Да какие из нас учителя? Ты посмотри на себя и меня. Крипа спросил, что мы решили, и я не колебаясь, ответил, что выбираем путь воинов.

Но я же еще не решил!

А я тебе говорю, что тут и решать нечего! Все решено за нас, иначе зачем бы, скажи, Крипа тратил столько времени с нами? Мы давно уже не занимаемся самосозерцанием и не приобретаем новых знаний, мы только и делаем, что совершенствуемся в науке убивать. И, признаться, я рад этому. Никаких тебе сомнений, все ясно и определенно, как дхарма кшатрия.

Ты заставляешь меня почувствовать себя почти рабом.

Я тебе больше скажу — я себя детской игрушкой чувствую! У меня пропала свобода воли!

Да нет же, — возразил я, — мы свободны. Просто это и есть течение кармы.

Но не карма же вытащила нас из скорлупы ашрама и бросила сюда, в Двараку! Не карма предопределяет расписание наших занятий, время приема пищи, сна. Мы живем словно в клетке долга и обязательств, но называем это дхармой и радуемся…

Я никогда так на это не смотрел…

Потому что ты всегда так жил! У тебя не было выбора в деревне, ты всегда был во власти традиций, предписаний и так привык, что не хочешь понять даже теперь, глядя на мир вокруг, что другие живут по-иному.