Дэн Абнетт - Ересь Хоруса: Омнибус. Том 3 Страница 59

Почти.

— Благодарю вас, сир.

Хорус отвлекся от изучения клинка в руке.

— Что-то не так, Мал?

— Всё в порядке, мой господин. С вашего позволения, я вернусь к исполнению своих обязанностей.

— Позволяю, как и всегда.

Болезненно развернувшись, Малогарст вышел из парадных покоев. Утихающий стук посоха о камень эхом разносился по коридору.

Грэм Макнилл

Волчица

Женщина споткнулась, и на окрашенных пурпуром губах Ксисана заиграла жестокая улыбка. Несчастная взглянула на него наполненными ужасом глазами.

— Пожалуйста, моя дочь, она…

Ксисан ударил ее наотмашь по лицу.

— Тебе не позволено говорить.

Она сплюнула кровь и с ненавистью взглянула на него снизу вверх.

Ксисан рассмеялся. Он нашел женщину в темном переходе «Просвещения Молеха», где она, обезумев от страха, звала по имени девочку.

Такую возможность нельзя было упускать.

Она бросилась к нему с полными слез глазами и надеждой на помощь.

Ксисану поручили привести детей, но на боевом корабле, который был перегружен людьми, бегущими с Молеха от победоносного магистра войны, найти одиночек было непростой задачей.

Ксисан сбил женщину с ног и связал ей руки веревкой, после чего воспользовался шприцом со снотворным зельем. Доза было недостаточной, чтобы усыпить ее, а вот сделать послушной — вполне.

Она невнятно молила о пощаде, не для себя, но для своей дочери. Возможно, она знала, благодаря психической связи матери и ребенка, что это Ксисан похитил ее.

Ее страх возбуждал Ксисана. Придавал ему сил.

Он вспомнил девочку. Женщина называла ее Вивьен.

Змеиные Боги предпочитали невинные жертвы, но во времена невзгод приветствовались любые подношения.

Шаргали-Ши будет приятно принести в жертву Змеиным Богам мать и дочь. Связанные кровными узами люди обладали большей ценностью, нежели незнакомцы.

Ксисан пропустил мимо ушей невнятные протесты женщины, волоча ее по тайным коридорам корабля. Вниз во тьму ниже ватерлинии. Туда, где ждал Шаргали-Ши.

Змеепоклонник слышал в своих ядовитых фугах шипящие голоса Змеиных Богов и распространял их мудрость среди Врил-яал. Только очень немногие из избранных сбежали на борту «Просвещения Молеха», и они использовали темноту, чтобы возродить свою веру.

Дом Девайн пал на Молехе, но уцелело достаточно Врил-яал, чтобы нести свою веру к звездам. «Подобные испытания были необходимы, — заявил Шаргали-Ши. — Ведь только благодаря этой проверке проявляется истинная сила».

Чем глубже они спускались в скрипящие, неосвещенные трюмы «Просвещения Молеха», тем сильнее становился страх женщины. Ржавые трубы булькали и стонали, выпуская зловонный пар и жидкости. Утроба корабля, во всех смысла этого слова.

Кое-кто из Врил-яал заявлял, что слышит шепот этой тьмы или же видит, как проносятся бесшумные нечеловеческие тени. Ксисану однажды показалось, что он заметил серого гиганта с голубыми глазами. Он так и не узнал, было ли это нечто реальное или следствием большого количества поглощенной спорыньи.

Вдруг женщина остановилась, глаза расширились, а лоб нахмурился.

— Нет, — сказала она. — Не смей.

— Тебе не позволено говорить, — повторил Ксисан.

За его спиной что-то врезалось в палубный настил. Что-то настолько массивное и тяжелое, что смяло металлическое покрытие.

Ксисан обернулся и увидел огромную фигуру, заполнившую коридор. Тусклые лучи света отразились от полированного доспеха, испускающего едва слышимый гул, от которого по коже забегали мурашки. Ксисан почувствовал запах едкого притирочного порошка и маслянистого пота.

Он услышал тяжелое дыхание, как у накаченного гормонами быка.

— А тебе не позволено жить, — прорычал гигант.

Сверкающий клинок вонзился в живот Ксисана и вышел из позвоночника. Гигант провернул меч и вырвал внутренности Ксисана, забрызгав палубу кровью.

Змеепоклонник упал на колени, потрясенный смертельным для него количеством вытекающей крови. Над ним стояла женщина. Все признаки страха исчезли. Она держала непонятно откуда взявшийся пистолет у головы Ксисана. Оружие из хромированной стали было инкрустировано изображением белой змеи, обвившей ствол.

— Не умирай, черт тебя подери, — выкрикнула она. Из ее голоса исчезли все следы умоляющего тона, как и невнятность речи. Взгляд стал ясным и острым, как бритва.

Она держала умирающее тело Ксисана прямо, с силой вдавив теплую анодированную сталь оружия в его шею.

— Где Вивьен? — спросила женщина. — Где моя дочь? Скажи и я прикончу тебя быстро.

Ксисан усмехнулся полным крови ртом.

Аливия Сурека швырнула труп на палубу и направила оружие на космодесантника, оттянув большим пальцем курок. Воин шагнул к ней, не издав ни звука, что для ему подобных казалось невозможным.

— Какого черта тебе нужно было его убивать? — выпалила Аливия, целясь в неприкрытую голову. Космодесантник он или нет, одна пуля пробьет его череп навылет.

— Пожалуйста, — ответил он.

— Он мне нужен был живым.

Легионер улыбнулся.

— Хочешь сказать, что не была его беспомощной пленницей?

Аливия вздохнула и покачала стволом пистолета.

— Едва ли.

— А выглядело именно так.

— Я хотела, чтобы он так и думал.

— И почему же?

— Он забрал мою дочь, — сказала Аливия, едва не сорвав голос при мысли, что Вивьен в руках банды этого питающегося падалью хищника. — Он вел меня в свое логово.

— А, так значит, ты дала себя схватить.

— Быстро соображаешь, — заметила Аливия. Воин наклонился, чтобы вытереть клинок о куртку мертвеца. Гладий с золотой рукоятью подходил рукам трансчеловека и, тем не менее, казался маленьким для такого богатыря. За свою жизнь Аливия видела много космодесантников, но их совершенно нечеловеческие размеры всегда вызывали у нее отвращение.

Из всех Его созданий их она не любила более всего.

У этого была борода и коротко стриженные темно-рыжие волосы. Загрубелую кожу отмечало множество свежих шрамов. Щеки украшали темные татуировки изогнутых клинков и капель крови. Бандитские метки вились вокруг глаз и на лбу. Плохо различимые в тени, они были пугающе знакомыми.

К одному бедру был примагничен болт-пистолет пепельного цвета, а к другому привязан зазубренный боевой нож и связка из трех гранат.

— А у тебя интересное оружие, — отметил он, выпрямившись во весь рост и вложив гладий в висевшие на поясе темно-синие ножны.

— Могу сказать то же самое о твоем, — возразила Аливия, почувствовав силу, случайным образом скованную в клинке. — Это необычное оружие. Оно пролило могущественную кровь.

— А это необычный пистолет.

— Серпента Ферлаха, — сказала Аливия.

Космодесантник кивнул.

— Мило.

— Изготовленная лично леди Ферлах по моим техническим требованиям.

— Вряд ли.

— Почему же? — спросила Аливия.

— Терезия Ферлах умерла при Сожжении Каринтии.

— Откуда ты это знаешь?

— Я зажег пламя, которое спалило ее оружейные кузни.

Аливия чуть сильнее надавила на спусковой крючок.

— Кто ты? — спросила она. — И как космодесантник попал на борт этого корабля?

— Я — Севериан, — сказал он с мрачной усмешкой, татуированные клинки изогнулись на его загрубелой коже. И Аливия, наконец, вспомнила, где видела эти бандитские знаки раньше — тогда она в последний раз по-настоящему боялась за свою жизнь.

— Хтония… — вымолвила она. — Ты — Сын Хоруса.

Аливия нажала спусковой крючок.

В помещении было холодно, со свисавших с потолка ржавых крюков капала влага. Из-за сырости и коррозии стены покрывали пятна желто-зеленого налета.

Вивьен считала место обитания своей семьи — под вентиляционным отверстием по правому борту корабля — неприятным, но здесь было по-настоящему жутко. Она сидела у стены напротив двери, крепко сжав колени. На синих губах клубился пар дрожащего дыхания.

Вместе с ней в комнате содержалось семеро растерянных детей, от Ивали и Оскара, которым было по одиннадцать, до Урии, утверждавшего, что ему семнадцать. Вивьен решила, что мальчику, наверное, только четырнадцать, но он выглядел старше, поэтому не стала спорить.

Совсем недавно их было десять, но пришли две женщины, одна с выжженными глазами, а другая с пурпурными губами, и забрали троих. Вивьен гадала, что они хотели от детей, но те так и не вернулись. Она могла только догадываться, но все ее предположения вызывали у нее желание закрыть глаза и закричать.

Близнецы Чаллис и Веспер с момента, как попали сюда, плакали и молились Богу-Императору. Урия ходил взад и вперед, размахивая руками, чтобы согреться. Он что-то бормотал под нос, но Вивьен не могла расслышать. Возможно, что-то гневное. Как и проповедник, в честь которого он был назван, Урия всегда был зол.