Елизавета Дворецкая - Лань в чаще. Книга 1: Оружие Скальда Страница 64

– Там, там… – остановившись возле самого костра, Аудун махал перед собой руками, сглатывал и задыхался от бега.

Видно было, что он очень торопится что-то сказать, но не может выговорить ни слова. При виде такого явного испуга люди у котла опустили ложки, некоторые встали на ноги.

– За тобой что, тролли гонятся?

– Да не торопись, еще успеешь!

– Не гогочи, говори толком!

– Что там такое?

– Там Бер… Берг… Бергвид Чер… – выговорил наконец Аудун, и тут уже встали на ноги и те, кто еще сидел. Гудорм Точильщик замер с полупрожеванной кашей во рту, и его челюсти, до того двигавшиеся, так и застыли.

– Где? Близко? Идет сюда? – заговорили все разом, и на изменившихся лицах была написана готовность немедленно, не взяв ничего и не оглядываясь, со всех ног бежать в лес.

– Бли… На Остром… ну, где причал Фридланда! – наконец выговорил Аудун. – Там был корабль… Наш, «Бергбур» Арин… Ну, из Дымной Горы! И они всех!

Он сделал резкое движение рукой, словно мечом отсекая что-то.

– Всех! Всех людей! Там какая-то знатная йомфру… В зеленом платье… Вся в золоте… Ее унесли на «Быка»…

– Что он делает-то? – допытывался Болли, чье круглое лицо словно бы даже осунулось от испуга и круглые щеки обвисли. – Идет сюда? Да говори же быстрее, не мямли!

– Пока стоит! Пока чистят корабль, ну, сундуки ломают, все! – Аудун снова рассек воздух невидимым мечом. – Людей… всех почикали! До одного! Слышал, но чтобы видеть! Кровищи, как… Ну…

При воспоминании его опять замутило, он судорожно сглотнул и отвернулся, обеими руками сжимая собственное горло.

– Стой, Болли! – вдруг воскликнул Лованди Рассудительный. – Стой! Помнишь, говорили, что конунг послал каких-то людей в Слэттенланд за выкупом за Эгвальда ярла? Ну, который у него в сарае сидит? И что привезти его должна была Эгвальдова сестра? Так ведь «Бергбура» и послали! Помнишь, фру Сольвейг рассказывала, что Аринлейв одолжил свой корабль, потому что большие корабли конунгу самому были нужны? Вот, это верно, они и есть!

– И их разграбил Бергвид! – Тут и Болли наконец сообразил. – Ну и дела!

– Скорее, давай, хозяин, отплывать! – теребил его Хрут Длинный и другие гребцы. – А то он и нас! Он же всех фьяллей! Давай скорее! Жить-то хочется!

Не дожидаясь приказа, люди побежали сталкивать снеку в воду. Гудорм с озабоченным лицом тащил полупустой котел с кашей и остаток каравая под мышкой.

– Ну, ну, скорее! – Сообразив, и Болли стал подгонять людей, хотя они в этом особо не нуждались. – Скорее! Бергвид захватил… Ну, дела! – Несмотря на всю опасность, Болли Рыжий был даже рад, что стал одним из первых свидетелей подобных событий. – Да я утоплюсь, если конунг узнает об этом не от меня!

Ингитора настроилась на новое плавание, но «Черный Бык» лишь обогнул оконечность Острого мыса и подошел к деревянному, довольно новому причалу, где уже стояли в воде три корабля поменьше, с такими же головами быков на передних штевнях. Именно на этой площадке позади причала и устроился когда-то на ночлег Скельвир хёвдинг, но теперь некому было сказать об этом Ингиторе, да и не об этом она думала сейчас. «Черный Бык» встал у причала, сходни перебросили, Ингитора сошла на берег – и вот она на земле Острого мыса, того самого, на который так хотела попасть!

Возле пятен старых кострищ валялось старое полусгнившее бревно, и Ингитора села на него – ее вдруг охватила такая слабость, что едва держали ноги. Над этим самым кострищем полгода назад стоял Торвард, конунг фьяллей, и с усилием пытался сообразить, как могло после ночлега целого Бергвидова войска остаться так мало следов. И теперь Ингитора, видя перед собой настоящего Бергвида и его настоящее войско, тоже хмурилась, пытаясь понять, куда она попала и что с ней происходит. Глядя на суету Бергвидовых людей вокруг корабля, она понемногу приходила в себя. И с каждым мгновением на душе становилось все противнее и противнее. Перемена произошла слишком резко и внезапно, но надо было признать, что все это с ней действительно случилось. То самое, чего все советовали опасаться. Бергвид Черная Шкура оказался не страшной сагой, а еще более страшной явью. Что бы с ней теперь ни сделалось, хорошего в этом будет мало. И зачем ее только понесло в эти моря? Сидела бы себе дома, в Льюнгвэлире – даже Оттар сам уехал и брак с ним ей уже не грозил… Она побывала у конунга слэттов и чувствовала себя там превосходно – нет, ей понадобилось втравливать Эгвальда ярла, влюбленного в нее, красивого, доблестного, в войну с фьяллями. А потом и самой ввязываться. И вот она сидит на бревне, выброшенном морем, дожидаясь, пока Бергвид посмотрит добычу и сойдет к ней. Ввязавшись в распрю двух конунгов, она попала к третьему – и этот третий гораздо хуже тех двух! Ах, как обрадовалась бы невозмутимая йомфру Вальборг, если бы увидела ее сейчас! Она сказала бы, что дева-скальд получила по заслугам и упала в могилу, которую копала для другого. И сейчас Ингитора готова была признать ее правоту. Она почти завидовала Эгвальду ярлу, который жив и «только ранен»: он сидит в уютном корабельном сарае Аскегорда, зная, что самое худшее, что может его ждать – это участь пожизненного почетного пленника. Сына конунга не продадут на рабском рынке Ветрового мыса, даже если его и не выкупят, так просто не бывает! А ее могут и продать, и сделать служанкой, и взять в наложницы. Лучше бы она утонула!

Бергвид сошел с корабля и направился к ней. Ингитора всей кожей ощущала, как он приближается, и ей хотелось превратиться в ящерку, спрятаться под бревном, укрыться от этих темных, безумных глаз. Он вроде бы не проявлял никакой враждебности, но сам дух его был так тяжел и жесток, что рядом с ним не хватало воздуха. Вся его темная фигура в этом диком черном плаще источала ужас тех тысяч и тысяч смертей, причиной которых он послужил. Он отправил к Хель столько мертвецов, что они давно уже перетянули его дух на свою сторону, и теперь все они пришли сюда вместе с ним. От человека давно уже ничего не осталось, дракон Нидхёгг сожрал его без остатка и занял его место.

Бергвид сел на землю рядом с Ингиторой и упер блестящий темный взгляд ей в лицо.

– Значит, Торвард сын Торбранда – твой враг? – спросил Бергвид.

Он положил руку на колено Ингиторы, потом стал поглаживать край ее плаща. Ничего похотливого в этом не было, он как будто не верил своим глазам и хотел лишь убедиться, что разговаривает не с виденьем. Но Ингитора застыла от ужаса, словно ее трогал мертвец: ей хотелось выскочить из своей кожи, лишь бы не терпеть дальше его прикосновения.

– Да, это так! – ответила она, стараясь сдержать дрожь в голосе.

– А почему? Почему? – с настойчивым любопытством допрашивал Бергвид. – Что он сделал тебе?

Брови его задрожали, на лице появилось мучительное выражение, как будто он силился вспомнить ответ на необычайно важный для него вопрос.

– Он убил моего отца! – довольно твердо ответила Ингитора, потому что об этом ее спрашивали не в первый раз и этот привычный разговор помог ей овладеть собой. – У меня нет брата или другого родича, чтобы он отомстил, и тогда я взяла месть на себя. Я лишаю его сил моими стихами и навлекаю слабость и неудачу.

– Вот как! – воскликнул Бергвид и сжал ее колено так, что она едва не вскрикнула. – Расскажи, расскажи! Расскажи мне все! Как это было?

Ингитора принялась рассказывать о ночной битве на Остром мысу. Бергвид слушал так жадно, как будто ему рассказывали историю гибели его собственного отца. Лицо его менялось каждое мгновенье: на нем отражалось любопытство, ярость, боль, злоба, мстительность, какое-то горячее жестокое удовольствие. Но это не было откликом на ее повествование: слушая, он оставался в своем мире, за своей невидимой завесой, во власти своих собственных переживаний. Ингитора видела, что она и он говорят, но не разговаривают, и во всем теле уже ощущалось какое-то недомогание от его долгого присутствия, как если бы она нырнула слишком глубоко и чувствовала нехватку воздуха в груди.

А Бергвид скалил зубы, жмурился, раскачивался, бил кулаком по земле, так что неясно было, радость или страдание им владеют. Однажды он так стиснул руку Ингиторы, что она вскрикнула. А он открыл глаза и посмотрел на нее с удивлением, словно, слушая ее, он вовсе не помнил о ее присутствии. Ингитора чуть не плакала от отчаяния: ее жизнь во власти этого человека, которого совсем невозможно понять!

– Ты – сильная женщина! – воскликнул он. – Моя мать, кюна Далла, тоже была сильной женщиной! Никто не хотел позаботиться о ней! Она сама спасла меня от рук фьяллей! Они хотели сделать нас рабами! Она сама унесла меня, и спрятала за морем, и вырастила в сознании моего долга! Она смотрит на меня, она довольна мной! Все мои жертвы – ей!

Бергвид говорил быстро и горячо, так что Ингитора, не в силах этого выносить, попыталась отодвинуться. Содержание его речи она улавливала очень плохо и не понимала даже, при чем здесь его мать и где она. Вдруг он резко замолчал, его бледное лицо погасло и увяло, тяжелые темные веки опустились. Дух в нем был похож на пламя, в которое неравномерно подкидывают хворост – он то ярко пылал, то почти затухал. Привалившись к бревну, Бергвид уронил голову почти на колени Ингиторе и то ли заснул, то ли потерял сознание. Но ее руки он не выпускал, она не могла даже отодвинуться. Люди Бергвида толпились рядом, наблюдая за ними, но никто не хотел помочь ему или ей. Они просто ждали.