Стивен Эриксон - Буря Жнеца Страница 7

Брол внимательно смотрел на нее. Он ничего не знал об этой битве. Понравилась бы? Возможно. – Официальная версия, о которой вы рассказали – лживая – она оправдывает истребление овлов в глазах населения. И она отлично подходит фактору с его жаждой наживы. Ясно. Скажите, Атрипреда, зачем Летуру Аникту столько золота? Что он с ним сделает?

Женщина пожала плечами. – Золото – сила.

– Сила. Чтобы подавить кого?

– Любого. Всех сразу.

– Кроме Тисте Эдур, равнодушных к летерийской идее обогащения.

Она улыбнулась: – Неужели? Вы все еще таковы?

– Что вы имели в виду?

– В Дрене живут хироты. Да вы их сами знаете. Каждый объявляет себя родней Императора и оправдывает этим захват лучших имений, земель. У них сотни Должников, ставших рабами. Может быть, скоро мы увидим Тисте Эдур в Совете Вольности.

Брол Хандар нахмурил лоб. На вершине далекого холма стояли три овлийские собаки – две тягловых и поменьше размером, овчарка. Они следили, как скот гонят через разрушенную стоянку. Животные мычали, чувствуя запах крови, желчи и кала. Брол внимательнее вгляделся в силуэты на холме. «Куда же они теперь пойдут», подумал воин. – Я видел достаточно. – Он заставил коня развернуться, слишком сильно натягивая поводья; животное замотало головой, фыркнуло и присело. Брол с трудом удержался в седле.

Если Атрипреду насмешила его неловкость, она ничем этого не показывала.

Над головами пролетели первые стервятники.

Южный Джасп, один из четырех притоков, несущих воды с гор Синей Розы в реку Летер, по южному берегу ограничен насыпью, по которой проходит дорога. Она вскоре начинает вяло карабкаться к перевалу, за которым лежит старинное королевство Синей Розы, ныне ставшее вассалом Летерийской Империи. Южный Джасп бежит быстро, ибо сила горных потоков здесь еще не ослаблена плоскостью равнин. Ледяная вода обтекает массивные валуны, оставленные давно исчезнувшими ледниками; в воздухе всегда висит холодный туман, облаками плывущий над дорогой.

Одинокий мужчина, ожидающий на дороге шестерых Эдур и их подчиненных, был выше любого Эдур. Тощий незнакомец закутался в черный плащ из кожи тюленя, натянул капюшон. Под плащом две перевязи перекрещивали грудь, с них свисали два длинных меча. Выбившиеся из – под капюшона пряди длинных белых волос намокли и уже не вились по ветру, а прилипли к воротнику.

Приблизившимся меруде лицо под капюшоном показалось бледным как лик смерти. Словно из ледяной реки вылез труп, в стародавние времена вмерзший в белые вены ожидающих их предгорий.

Передний воин, ветеран завоевания Летераса, взмахом руки приказал товарищам остановиться и вышел переговорить с чужаком. С ним былы пять Эдур и десять летерийских солдат, охранявших два тяжело нагруженных фургона; за последним фургоном брели, прикованные к единой цепи, сорок рабов.

– Тебе нужны спутники, чтобы взобраться в горы? – спросил меруде, вглядываясь в затененное капюшоном лицо. – Говорят, что на высотах таятся бандиты и беглые солдаты.

– У меня уже есть спутники.

Голос чужака звучал грубо, выговор казался архаичным.

Меруде встал в трех шагах. Теперь он смог лучше разглядеть лицо. Эдурские черты – более или менее – но белые словно снег. Глаза… заставляли беспокоиться. Красные как кровь. – Тогда зачем ты стал на пути?

– Вы недавно захватили двух летерийцев. Они мои.

Меруде дернул плечом: – Тогда, дружище, тебе следовало приковывать их на ночь. Должники бегут при первой возможности. Повезло тебе, что мы их поймали. О да – разумеется, я верну их. По крайней мере девочку. Мужчина – беглый раб Хирота, как показали его наколки. К сожалению, его ждут Топляки; но я готов предложить замену. А вот девочка имеет ценность, хотя они и молода. Надеюсь, тебе есть чем ее выкупить.

– Я возьму обоих. Причем бесплатно.

Меруде нахмурил лоб. – Ты проявил небрежение, потеряв их. А мы проявили усердие, их поймав. Соответственно, мы ожидаем благодарности за усилия – а ты должен понимать, что за небрежение следует платить.

– Освободи их, – сказал чужак.

– Нет. Из какого ты племени? – Глаза незнакомца, упрямо взирающие в глаза меруде, казались совершенно… мертвыми. – Что такое с твоей кожей? – Мертвыми, как у… Императора. – Как твое имя?

– Освободи их немедленно.

Меруде покачал головой, засмеялся – несколько нервно – и махнул рукой спутникам, одновременно начиная вытаскивать саблю.

Он был поражен нелепостью брошенного вызова, что сделало движения замедленными. Сабля едва наполовину покинула ножны, когда длинный меч чужака сверкнул, высвобожденный, и отворил горло Эдур.

В ярости заорав, остальные пятеро подняли клинки и бросились в атаку. Летерийские солдаты спешили за ними.

Чужак смотрел, как падает на дорогу старший воин, щедро разбрызгивая кровь. Затем вытащил второй меч и повернулся навстречу пятерым Эдур. Зазвенело железо, и тут же оба клинка в руках незнакомца запели, повышая тембр с каждым принятым ударом.

Двое Эдур одновременно получили смертельные раны – один в грудь, у второго снесло треть черепа. Он отвернулся от схватки, наклонился, подхватывая куски костей и скальп, и неуклюже отошел на обочину.

Пал третий Эдур – его нога была перерублена. Последние торопливо отступили, призывая летерийцев (те нерешительно мялись в трех шагах от драки).

Незнакомец бросился за ними. Отразил мечом в левой руке нападение одного из Эдур – меч прошел кверху и влево, выбив клинок противника; затем сделал прямой выпад, вонзив острие в горло Эдур. В то же время он сделал ложный выпад мечом в правой руке. Последний из Эдур отклонился, избегая удара в лицо и пытаясь рубануть врага по запястью. Но тот умело опустил клинок, отбив саблю, и погрузил острие в правую глазницу воина. Кости хрустнули, сталь вошла в мозг.

Пройдя между падающими, чужак срубил двух ближайших летерийцев. Остальные тут же испуганно побежали за фургоны (извозчики спрыгнули, столь же панически заметавшись) и мимо колонны прикованных рабов. Они неслись по дороге, бросая оружие.

Едва один из летерийцев оказался рядом с рабами, кто-то подставил ему подножку. Колонна начала извиваться, когда предприимчивый невольник вспрыгнул на поверженного солдата, обвил свою часть цепи вокруг шеи и натянул. Летериец сучил ногами, дергал руками, пытаясь оцарапать раба – но тот неумолимо затягивал цепь, пока стражник не замер.

Сильхас Руин – мечи пели в руках его – подошел туда, где Удинаас душил труп. – Можешь остановиться, – сказал альбинос.

– Могу, – проскрипел Удинаас сквозь стиснутые зубы, – но не хочу. Этот выродок был самым худшим среди них. Худшим.

– Его душа уже утонула в тумане, – сказал Сильхас Руин, оборачиваясь: еще двое спутников появились из кустов, окаймлявших канаву с южной стороны от дороги.

– Души его, – сказала Чашка, прикованная к цепи в конце колонны. – Он сделал мне больно.

– Знаю, – проскрежетал Удинаас. – Знаю.

Сильхас Руин подошел к Чашке. – Больно. Как?

– Как обычно. Той штукой между ног.

– А остальные летерийцы?

Девочка покачал головой: – Они просто смотрели. И смеялись, все время смеялись.

Сильхас Руин поглядел на подошедшую Серен Педак.

Серен замерла на месте, встретив зловещий взгляд Тисте Анди. Руин сказал: – Я догоню тех, что убежали. Аквитор, встретимся в конце дня.

Они отвернулась – мельком заметив, как Фир Сенгар встал подле трупов меруде – и оглядела усыпанную камнями южную равнину. Потерявший часть черепа Тисте Эдур все еще бродил по ней. Это зрелище оказалось не менее отвратительным. – Как хочешь, – ответила она, глядя теперь на фургоны и впряженных лошадей. – Мы двинемся по дороге.

Удинаас наконец излил весь свой гнев на тело летерийца, встал и обратился к ней: – Серен Педак, как насчет других рабов? Мы должны освободить всех.

Она хмурилась. Утомление мешало думать. Месяцы и месяцы бегства, попыток скрыться от Эдур и летерийцев; путь на восток все время оказывался закрытым, они вынуждены были идти на север. В ней угнездился вечный страх, разум потерял былую остроту. Освободить их. Но тогда…

– Просто новые слухи, – добавил Удинаас, словно прочитав ее мысли, словно поняв их прежде нее самой. – Много слухов, смущающих ловцов. Пойми, Серен – они уже поняли, кто мы такие. А рабы – они сделают все, что смогут, чтобы избежать нового плена. Насчет них особо беспокоиться не нужно.

Серен подняла брови. – Удинаас, ты так заботлив по отношению к Должникам. А кто из них откажется купить свободу, выдав нас?

– Но единственная альтернатива – убить всех, – сказал он, глядя прямо ей в глаза.

Те, что слушали, те, что еще не были доведены побоями до состояния безумных автоматов, вдруг закричали, обещая и клянясь. Они тянули руки к Серен, звенели цепями. Другие смотрели молча, будто мириды, уловившие запах незримых волков. Безумцы стонали и сворачивались клубками на грязных дорожных камнях.