Андрей Березняк - Чернильные стрелы Страница 7

– И никого страннее нас? – весело уточнил Ройсали.

– Никого, это уж точно.

– И так уж никого и не видели совсем?

Панари пожал плечами, всем видом показывая, что все уже рассказал.

– Что ж, тогда легкой дороги Вам, пуйо Панари Коста. Был рад знакомству.

– И Вам доброго солнца в спину, уважаемый грастери Ройсали.

Пуаньи уже повернулся к нему спиной и легонько тронул каблуками бордовых, в цвет перчаткам, замшевых сапог бока своего скакуна и тот чуть ускорил шаг. И в тот момент, когда мастер Коста уже готов был с облегчением выдохнуть, один из витаньери, проезжая мимо его телеги, двинул ногой по лемеху, торчащему над бортом. Звякнуло железо.

Панари резко развернулся и направил на наемника стреломет. Ситуация, которая, казалось, уже разрешилась совсем мирно, вмиг стала предгрозовой.

– Ты пулялку свою мне не тычь, – наиграно спокойно сказал витаньери. Но его глаза – большие, чуть на выкате – заблестели, выдавая неприятное волнение.

Еще бы не волноваться, когда на тебя смотрят сразу пять болтов, каждый из которых с пяти шагов прошьет и латную броню навылет.

Все вокруг как-то оживились, Панари с холодком в спине услышал звук, который мало с чем можно было бы спутать – шорох мечей, вытаскиваемых из ножен. Но отступать ему было уже поздно.

– А ты своими пиналками не размахивай. Не твои агрегаты, так и не трогай! Я за них деньги платил не для того, чтобы каждый хам мне их ломал!

Грастери придержал коня и посмотрел на мастера, словно впервые его увидел. «Ну, вот и покатались, – подумал Панари. – Троих точно порешу…»

Мысль, что можно просто остановить телегу и отдать этим разбойникам своего бродягу, ему даже не пришла в голову. Но с другой стороны: отдашь – так кто ж гарантирует, что оставят в живых свидетеля. Места тут и впрямь безлюдные.

А в том, что пуаньи ищет этого странного человека, мастер уже не сомневался. Потому как о ком «странном» в этой глуши можно еще расспрашивать.

– Что ж это Вы, мастер, так разнервничались? Или у Вас в телеге там что-то этакое, что и показать попутчикам стыдно?

«Думай! Думай!» – призывал себя Коста. Затягивать с ответом точно было нельзя, очень уж подозрительно, хотя куда уж дальше. Время растянулось густым медом, стекающим с ложки. Топот копыт и тихое шуршание колес.

– Что мое, то мое, – наконец, ответил Панари. – Если каждый будет вот так пинать, то никакой жизни не будет.

Красота фразы, конечно, оставляла желать лучшего, но по риторике у мастера, тогда еще студента, оценка была так себе. С трудом он в свое время зачет получил, чего уж скрывать.

– И не покажете нам? – весело поинтересовался Ройсали.

– Из принципа нет, – угрюмо выдавил из себя Панари.

Теперь он ожидал только слова грастери своим наемникам, чтобы начать стрелять. Рука сама начала направлять стреломет на главаря. Тот улыбнулся и нарочито медленно полез в лакированную переметную суму.

Солнце отражалось на клинках обнаженных мечей.

Всхрапнула чья-то кобыла.

Пичужка на ветке, нависающей над дорогой, чирикнула и сорвалась в небо.

Умирать до обиды не хотелось. И хоть бы одна пичужка сейчас что-нибудь чирикнула, чтобы на душе легче стало.

Ройсали же достал из сумы кошель, развязал тесемку и показал мастеру содержимое. Не меньше двадцати полновесных золотых королей.

– Мастер, а если я Вам предложу все вот это за право посмотреть, что Вы везете?

Неожиданно даже для себя самого Панари остановил телегу и опустил стреломет, вставая с козел.

– Видно делового человека, – спокойно сказал он. – На таких условиях я согласен. Даже готов отдать Вам содержимое телеги.

– А саму телегу? – грастери широко улыбался.

– Телегу… Ладно, давайте вместе с телегой, – и мастер Коста начал слезать на землю.

Ройсали затянул тесемку, подкинул кошелек и засмеялся.

– Жадны Вы, пуйо, все же до настоящего благородства Вам далеко. Оставайтесь со своими железками и телегой. Поехали!

Последнее – это уже своим витаньери.

Те начали убирать мечи и объезжать экипаж. Лупоглазый зыркнул на Панари и пнул заштопанным сапогом по деревянному борту. Снова глухо и железно звякнуло, но никаких других звуков и не было.

Панари простоял на козлах, пока не осела редкая пыль, оставшаяся после ухода отряда. Тут у него начали дрожать ноги, и он тяжело сел.

– Не шевелись пока, – тихо сказал он незнакомцу, нисколько не заботясь о том, понимает ли тот человеческие слова.

Бродяга спорить не стал и свое существование никак не обозначил.

Они проехали еще порядка двадцати крепов до того места, где дорога расходилась на два пути. Налево – на Сатро, куда, если верить едва видным следам, направился и грастери Ройсали со своими людьми. Направо же, куда и надо было мастеру Коста, главный тракт вел в свободный город Лейно.

Панари притормозил лошадь, раздумывая о том, что делать дальше. Потом кивнул сам себе и направился в сторону Сатро. Если витаньери решат проверить, куда он едет, то выяснится, что ничтожный пуйо благородного грастери никак не обманул и едет ровно туда, куда и сказал. Поэтому Панари предпочел потерять еще три часа, но заложиться на подозрительность франтового пуаньи. Все это время, пока телега почти бесшумно катилась на север, бродяга никак себя не проявлял. Оно и к лучшему.

Этот пролесок Панари обнаружил не сам. Несколько лет назад он в очередной раз ездил в Арли и уже по пути домой нагнал небольшой обоз маркитантов. Профессиональные стервятники в мирное время возили по городам и весям припасы, привычные в одном краю, но экзотичные в другом. Еще продавали трофеи, скупленные у солдат во время походов, но таких надолго не хватало: войн в последнее время было мало, да все какие-то мелкие. Разорение одно для честного торговца, а не война.

Потому-то и можно было зачастую найти у этих торговцев вещи, к продаже как минимум не рекомендуемые. То в ящичке, прикрученном к сидению козел снизу, найдут «веселую пыльцу» – желтоватый порошок, вывариваемый из листьев молостоя, – то при тщательном осмотре в пыли под ногами маркитанта блеснет красным стеклом шарик «адовой жути». Кинешь такой сильно оземь, и действительно жутко станет: бахнет солидно, народ расшвыряет, обожжет крепко, может, и насмерть. К вооружению полевых войск такие вещи не принимаются, а вот для разных лихих людей – очень полезные.

С маркитантами Панари, так получилось, зацепился языками. Пустая дорога настраивала на добрый лад со многими попутчиками, а с такими пройдохами тем более. У маркитантов было, мастер тоже выкатил бутылку красного сладкого, и через несколько крепов был с торговцами лучшим другом, какие бывают только на тракте после приятной беседы и дюжины глотков чего-нибудь крепенького. И хотя на следующий день дружба такая тает вместе с похмельем, показать пролесок маркитанты, увидевшие в Панари своего парня, брата по духу, успели. Мастер Коста даже сквозь хмель удивился, что ничем не примечательный просвет в осиннике выводит на проезжую тропку, петляющую вдоль глубокой балки, с другой стороны подпираемую густым лесом. А всего лишь – спьяну свернули на Сатро, а возвращаться к развилке маркитантам не хотелось.

И сейчас Панари остановил кобылу, несколько минут вслушивался в тишину, но никаких признаков того, что за ним подглядывают, не почуял. Что ж, если за столько времени люди Ройсали не нагрянули с проверкой, то можно уже и честь знать. Еще раз вглядевшись в дорогу и заросли, мастер хлопнул вожжам, и экипаж тихонько вкатился в лес. Что ж, теперь ищите. Прогалина выйдет на тракт в Лейно крепах в сорока от развилки, а тут уже через сто шагов с дороги никого было не видно и не слышно. Зеленая листва надежно скрыла мастера и его подобрыша от любых любопытных глаз.

* * *

В фильмах тому, кто прячется от негодяев, всегда хочется чихнуть. Или ему за шиворот залезает какой-нибудь скорпион. И герой мужественно чихает в ладошки или потеет, пока насекомое не уберется по своим делам.

Ничего такого со мной не было. Да, лежать было неудобно, какие-то железки все время норовили впиться в измученный организм. Мужик, бросивший меня в эту телегу, сверху навалил всякого тяжелого металлического хлама и укрыл поверх вонючей мешковиной. Но я бы и в выгребную яму сейчас с головой нырнул.

Догонявшие нас всадники, без всякого сомнения, были теми уродами, которые убили Коленьку и гнали меня по ночному лесу. Не знаю, чем я так приглянулся своему спасителю, но он меня не сдал. Более того, пока я учился дышать кожей, как какая-нибудь жаба, бородатый явно ругался с бандитами, и зуб даю – по моему поводу. Потом все стихло, мы снова куда-то поехали, но обнаруживать свое присутствие я не спешил.

Как и не задумывался особо над тем, а куда, собственно, это транспортное средство направляется. Впрочем, мне это было совсем без разницы. Явно не в Петербург, не в Воронеж и даже не в Мапуту. Едем и едем. Лишь бы покормили поскорее.