Филип Фармер - За стенами Терры Страница 7

— Финнеган не марсианин, — сказал он с широкой ухмылкой. — У него среднезападный акцент, и похоже, что он из Индианы, Иллинойса или Айовы. Скорее всего хужер, верно?

— Да, я хужер, — подтвердил Кикаха.

— Эй, парни! А ну закройте глаза! — прокричал Стертый. — Вы только послушайте, как он говорит. Скажи им что-нибудь, Финнеган. Скажи! Если его голос не точная копия Гэри Купера, я съем парадный бюстгальтер Му-Му!

По просьбе пассажиров Кикаха произнес несколько слов, и все засмеялись.

— Вылитый Гэри Купер! А ты, случайно, не поешь за него, парень? — кричали они.

Их смех разбил ту хрупкую напряженность, которую воздвигли слова Му-Му. Девушка, улыбаясь, села на свое место, но пристальный взгляд ее темных глаз вновь и вновь возвращался к двум незнакомцам, и Кикаха знал, что она не удовлетворена. Лу Баум устроился рядом с ней. Его кадык дергался, как поршень насоса. На лице застыло угрюмое и немного обиженное выражение. Однако Кикаха догадывался, что парня по-прежнему терзало любопытство — вернее, любопытство и легкий испуг.

Очевидно, он действительно считал свою подругу телепатом. И возможно, даже побаивался ее. Кикаху это не волновало. Он воспринимал ее экспресс-анализ как обычный маневр ревнивой женщины. А она явно хотела отвадить Баума от Ананы.

На данный момент Кикаха поставил перед собой две задачи — как можно быстрее добраться до Лос-Анджелеса и ускользнуть от наемников Орка. С автобусом им, конечно, повезло, размышлял Кикаха. Но задерживаться в этой компании не стоит. Как только они доберутся до подходящего места на окраине города, он пошлет подальше и «короля гномов», и его «тухлые яйца».

Кикаха решил осмотреть остальную часть автобуса. Когда он двинулся по проходу, трое пожилых мужчин, игравших в карты, подняли головы, но ничего не сказали. Он почувствовал легкое отвращение к их залысинам и седым волосам, расплывшимся и обрюзгшим лицам, к их морщинам, покрасневшим глазам, двойным подбородкам и большим животам. За двадцать четыре года, прожитых во вселенной Ядавина, он видел только пятерых пожилых человек. Люди там доживали до тысячелетнего возраста — если, конечно, им удавалось избежать несчастных случаев и насильственной смерти. Они не старели вплоть до последней сотни лет, но лишь немногие познавали бренность своих тел. И поэтому старость в мире Ядавина считалась исключительно редким явлением. Однако легкая неприязнь Кикахи не шла ни в какое сравнение с отвращением, которое испытывала к старикам Анана. Она выросла в мире, где не было физически старых людей. И хотя ее возраст достигал десяти тысяч лет и она успела побывать во многих вселенных, земляне казались ей самой безобразной расой в галактике. Властители придерживались строгих эстетических норм. Они удаляли из своих владений все, что казалось им некрасивым и мерзким.

Зато остальные получали дар нескончаемой юности.

Баум встал и пошел за Кикахой.

— Что-нибудь ищешь, друг?

— Я очень любопытен, — ответил Кикаха. — Тут есть какой-нибудь выход, кроме передней двери?

— Аварийный выход в женской костюмерной. А зачем он тебе понадобился?

— Просто мне нравится знать такие вещи.

Кикаха не понимал, почему других людей удивляла его осмотрительность.

Ему хотелось разведать пути отхода — что же в этом такого?

Он заглянул в туалет и две костюмерные, а затем исследовал аварийный выход, чтобы в случае необходимости открыть его без лишних проблем.

Баум шел за ним следом.

— Нахальства тебе не занимать, приятель, — сказал он. — Ты знаешь, что любопытство погубило кошку?

— Но оно оставило живым кота, — ответил Кикаха.

Баум придвинулся ближе и понизил голос:

— Слушай, ты действительно зависаешь на этой телке?

Фраза была новой для Кикахи, но он понял ее смысл.

— Да. А что?

— Ты разбил мое сердце, старик. Я приторчал от нее, понимаешь? Только без обид, приятель, — добавил он, когда Кикаха сузил глаза. — Му-Му тоже куколка что надо, но она немного странная. Ты и сам, наверное, заметил. Она говорит, что вы чудики и что от вас надо держаться подальше. Но вы мне нравитесь. И знаешь, если тебе нужны деньжата, скажем, тысяча или две, мы можем запросто договориться. Ты отдаешь мне свою красотку или, образно говоря, уступаешь ее на какое-то время, а сам отваливаешь в сторонку пересчитать шальные деньги… В общем, ты понимаешь, что я хочу сказать.

Кикаха усмехнулся.

— Две тысячи? — спросил он. — Наверное, ты ее очень сильно хочешь!

— Я понимаю, приятель, две тысячи на дереве не растут, но за такую бабцу не жаль и последней рубашки…

— Наверное, ты неплохо зарабатываешь, если бросаешься такими деньгами.

На этот раз Баум действительно удивился и даже немного обиделся. — Ты что, смеешься? Хочешь сказать, что не слышал о моей группе? Да нас знает вся страна! Включи любой приемник — и мы там! Тридцать восемь раз в десятке лучших! Золотой диск и концерты в «Чаше» <»Голливудская Чаша» — концертный зал под открытым небом.>! Думаешь, куда мы сейчас едем? Туда, дружочек, в «Чашу»! Неужели не врубаешься?

— Мы только недавно вернулись в Америку, так что не удивляйся, — сказал Кикаха. — А что, если я возьму твои деньги, а Энн пошлет тебя подальше? Не стану же я силой подсовывать ее под тебя.

Баум обиделся еще больше:

— Да мне девки отдаются по дюжине за ночь. Ткну пальцем в любую, и она моя. У меня их как грязи, понял? И ты говоришь, что эта Энн — эта дочка Деда Мороза — пошлет меня подальше? Откажет мне? Бауму? «Королю гномов»?

Кикаха критически осмотрел его перекошенное прыщавое лицо и кривые прокуренные зубы.

— Ладно, деньги у тебя при себе?

До этого момента голос Баума был просительным и льстивым. Но теперь в нем появились нотки торжества и легкого презрения.

— Я могу дать тебе тысячу, и, возможно, Солли, мой агент, отстегнет еще пять сотен. На остальное выпишу чек.

— Прямо как на распродаже рабов, — проворчал Кикаха. — Слушай, Лу, тебе же не больше двадцати пяти, верно? И ты вот так соришь деньгами?

Он вспомнил свою молодость во времена Великой депрессии. С каким трудом ему удавалось сводить концы с концами и как тяжело приходилось другим.

— А ты точно чудик какой-то, — раздраженно проговорил Баум. — Неужели до тебя не дошло? Или ты просто притворяешься простачком?

Его голос переполняло презрение. Кикахе хотелось рассмеяться ему в лицо и врезать по зубам, однако он не сделал ни того ни другого.

— Ладно, гони свои пятнадцать сотен. Но только прямо сейчас. И знай, если Энн на тебя наплюет, обратно деньги не получишь.

Баум нервно оглянулся на Му-Му, которая подсела к Анане.

— Подожди, пока мы доберемся до Лос-Анджелеса, — сказал он. — Когда остановимся перекусить, можешь сваливать. Деньги получишь перед самым уходом.

— А у тебя хватит мужества рассказать своей подружке, что Энн остается с вами? — с усмешкой спросил Кикаха. — Впрочем, это твои проблемы. Я согласен на все условия, но деньги ты принесешь сейчас! Иначе Му-Му узнает о нашем разговоре.

Баум побледнел, и его челюсть немного отвисла.

— Ну ты и змей… Наглости тебе не занимать!

— И еще мне нужен подписанный документ, который будет объяснять происхождение этих денег. Я хочу быть чист перед законом.

— Думаешь, я собираюсь сдать тебя легавым?

— Да, мне на ум пришла такая возможность, — ответил Кикаха, удивляясь тому, что полицейских теперь стали называть «легавыми».

— Возможно, тебя где-то и носило по Европе, но, я смотрю, ты еще не забыл наших коронных приколов, — похвалил его Баум, переходя на менее презрительные тона.

— Люди вроде тебя есть повсюду, — отозвался Кикаха.

Он знал, что им с Ананой потребуются деньги, а времени на честный заработок не будет. Воровать и грабить ему не хотелось, и он решил по возможности не преступать границ закона. Если этот самонадеянный глупец считает, что Анану можно купить за деньги, пусть платит за возможность испытать свое счастье.

Баум покопался в карманах куртки и, вытащив восемь сотенных купюр, вручил их Кикахе. Затем подошел к раздвижному столику и о чем-то заговорил с лысоватым толстяком, который курил огромную сигару. Тот яростно замахал руками и бросил несколько хмурых взглядов на Кикаху. Тем не менее Баум настоял на своем и выпросил еще пять сотен. Он написал записку на клочке бумаги, где удостоверял, что деньги являются оплатой долга Полу Я. Финнегану. Вручив ее Кикахе, он потребовал, чтобы тот написал ему расписку в получении денег. На остальную сумму Баум выписал чек, но Кикаха не сомневался, что оплата по этому аккредитиву будет приостановлена.

Баум остался поболтать с менеджером, а Кикаха устроился в пустом ряду у окна, где на сиденье лежало несколько журналов, дешевых книг и газет «Лос-Анджелес таймс». Какое-то время он увлеченно знакомился с прессой, потом отложил газеты в сторону и уставился в окно.