Кассандра Дженкинс - Оковы Древнего Н-Зота Страница 70

Не без сложностей они взобрались вверх по размытому склону, и гоблин указал на пустой загон для верховых животных.

— Лошадей забрали, зато крыша осталась! — хихикнул маг. — Заходите же скорее, Верховный магистр, вы продрогли и промокли, как бы ни заболеть, представляете, еще чтобы такое, это же надо, так глупо подставиться.

Роммат зашел под крышу, в нос ударил запах прелой соломы и навоза, он зажал нос рукой и не сразу вслушался в речь гоблина.

— Что? — гнусаво переспросил он.

Гоблин не ответил. Как вдруг амулет на шее гоблина вспыхнул.

Боль исказила черты его лица, он схватился будто за сердце, но на самом деле за амулет, но тот не желал быть пойманным. Камень на цепочке подпрыгивал, словно оживший, сверкая гранями.

— Магия опасна! — крикнул Роммат не своим голосом. — Не творите волшебства!

— Не… могу… — прохрипел гоблин и рухнул на колени.

Звенья цепочки лопнули, но камень не исчез в ворохе соломы, наоборот, взлетел вровень с глазами Роммата. Свет ослепил его, он отступил назад и спина уперлась в доски загона. Бежать было некуда. И тогда камень взорвался, разлетаясь сотней искр, похожих на снежинки.

Снежный вихрь закрутился, завертелся смерчем в центре конюшни, освещая неровным белым светом и гоблина, силящегося пробормотать какое-то заклинание, и пучки соломы, и необструганные доски крыши и стен. Подвижный смерч стал менять очертания, стал более покатым, плавным. Он принимал очертания женской фигуры.

Роммат сразу узнал ее. Не в силах отвести от нее взгляд, он только коснулся браслетов на своих запястьях, дернул их, сначала еще, потом сильнее, но металл, конечно, не поддался.

А Тиригоса — или ее призрак, или чем она была теперь, после ее смерти в Грим-Батоле, — остановила на нем свой взгляд. Роммат окаменел от ужаса.

Она протянула призрачные руки, сотворенные снежным бураном, и сомкнула их на его шее. Ледяные пальцы впились в его кожу, губы призрака искривились. Она словно беззвучно шептала проклятия, поминая ему и обман, и отнятую жизнь. События, происходившие в Грим-Батоле, промелькнули перед глазами Роммата яркими вспышками, а за ними надвинулась тьма.

— Нет… — прохрипел в этой тьме гоблин. — Тири, нет…

Кем, на самом деле, был этот гоблин?

Роммат собрал волю в кулак, легкие горели огнем, но он вцепился в руки призрака и выкрикнул короткое резкое заклинание. Его обожгло защитной реакцией наручников, но магия помогла — Тиригоса отшатнулась, ослабляя хватку. Из глаз Роммата текли слезы, он жадно хватал ртом воздух, но все же вытянул правую руку и стал шептать еще одно заклинание.

Нет! Он не даст уничтожить себя сейчас! Никто не узнает, кем он был в Грим-Батоле! Он расправится с призраком, а затем с гоблином, кем бы он ни был и что бы его ни связывало с погибшей драконицей. Ведь она была возлюбленной Аригоса, тогда кто же он? Неужели тоже дракон?…

С кончиков пальцев Роммата сорвалась стрела тайной магии, только такая могла одолеть призрака, и он закусил губу, чтобы не завопить от боли. Почувствовал во рту кровь, ощутил, как по обеим рукам потекла кровь из-под обжигающих, плотно прилегающих браслетов. Он едва устоял на ногах.

Пурга утратила очертания девичьего тела, снежинки вспорхнули и взмыли в разные стороны, наполнив собой и холодом все пространство конюшни. Они бились о стены и крышу и жалили холодом лицо Роммата, словно белые разозленные осы.

Может быть, призрак еще соберет силы для последнего удара, думал Роммат, заклинание развоплощения остановило его лишь на какое-то время, но сейчас ему нужно заняться этим настырным, надоедливым гоблином, который корчится от боли, облепленный сеном и грязью.

— Кто ты? — прорычал Роммат, приближаясь к нему. — И что скрываешь от меня?

— А ты сам, не хочешь ни в чем признаться?

Роммат резко обернулся, но снег залеплял глаза, нос и уши. Он не верил в реальность происходящего. Ему сразу припомнился пережитый в долгую ночь кошмар, насланный Древним Богом, когда он встретился лицом к лицу с той, что олицетворяла для него смерть на земле.

— Сильвана? — выдохнул Роммат.

Мир пошатнулся. Сквозь белую пелену снега Роммат увидел, как горизонт взорвался изумрудным пламенем, и зеленоватый столб завладел темными небесами, разгораясь все ярче.

Вот оно, последнее оружие в борьбе против тварей Грим-Батола, понял Роммат, и тогда же различил, как колыхнулся снег вслед за бесшумной тенью, скользнувшей ему за спину.

Стальной клинок коснулся его шеи. Возможно, тот самый, что она держала в руках в их последнюю встречу. Она обещала хорошо наточить его.

— Лучше не сопротивляйся, Роммат, — прошептала Сильвана, касаясь губами его щеки. — Ты нужен мне живым. На какое-то время.

Тиригоса вырвалась. Это было последнее, что помнил Кейлек, — как амулет ожил и сорвался с его шеи. Дальше только боль от собственного заклинания, обращенного против него же. Она отразила его, когда вырвалась. Кейлек не знал, может ли озлобленный призрак, жаждущий мести, до сих пор зваться Тиригосой. Была ли это она или остатки ее сущности, смешались с чем-то иным во время последнего заклинания в Грим-Батоле, когда Кейлек эгоистично желал лишь об одном — иметь при себе хоть что-то в память о ней. А ведь она просила отпустить ее…

Она управляла Кейлеком. Кейлек успел понять, что угодил в ловушку, когда осознал, что и шага не может ступить без Роммата. Он постоянно держал его под наблюдением, следовал за ним повсюду, его второе «я» хотело убедиться, что никто иной не настигнет его первым и не нанесет главный удар. Роммат, конечно, обратил на это внимание, но эльфийское воспитание и высокомерие не позволили ему грубо отослать настырного гоблина прочь. Любой орк не церемонился бы с ним и поступил бы именно так, если бы гоблин и дальше продолжал лезть в душу со своими расспросами.

Роммат, несомненно, оказался тем самым. Больше не могло быть сомнений в том, что Кейлек мог обречь невиновного на гибель, да и могла ли эта призрачная сущность ошибаться? Она знала больше, чем было известно Кейлеку, в том числе и про Верховного магистра.

Кейлек не мог простить себе, что не задумался раньше, кто же обрек его возлюбленную на гибель? Если на руках Тиригосы были браслеты, значит, кто-то надел их и этот кто-то, без сомнений, был магом. Но кто мог подумать, что он выжил? И когда сбежал из крепости — до Оков Магии или уже после того, как они пали?

Кейлек никогда не узнает ответов на эти вопросы, да и нужны ли они ему? Ведь они ничего не изменят — виновный так или иначе понесет наказание. Кейлек был прав, смертные и без него разобрались с предателем в их рядах. Королева Подгорода явилась в выверенное до секунды мгновение и незамедлительно покинула лагерь вместе с пленником, Кейлек был уверен, никем не узнанная и, скорей всего, незамеченная. Это было частью плана, в который он так нагло вмешался, выказав свое желание доставить послание Гарроша. Ведь даже за намерениями Вождя возвысить Верховного магистра скрывалось гораздо больше, чем подразумевалось.

Кейлек перевернулся на бок, глаза застилали слезы — от боли и обиды. Сейчас ему придется сделать то, на что он так и не решился в Грим-Батоле.

Вокруг все еще бушевала метель. Заклинание Роммата развоплотило призрака, а заклинание Кейлека Тиригоса своевременно отразила, ведь она стала частью его души и сердца, она знала наперед все его мысли. Сейчас Кейлек был полностью дезориентирован, ведь он вложил в заклинание как можно больше собственных сил… Он опасался голодных до магии тварей, но появление Сильваны и изумрудные взрывы доходчиво объяснили, что больше не стоит их опасаться.

Изумрудное свечение и теперь пробивалось через снежную крупу, и оно крепло, а значит, он мог теперь без страха использовать магию, если бы только нашел для этого силы. Не прекращая кашлять, он перевернулся на живот и уперся короткими руками и ногами гоблина в застывшую черную жижу. Хоть немного сил, ему не нужно многого…

Но их не было. Даже для того, чтобы сменить облик. В шкуре дракона он перенес бы заклинание легче и быстрее.

Мокрый снег обжигал холодом, ослеплял, налетал на него с силой. Обозленный призрак все еще был здесь, и спустя какое-то время он вновь восстановится. Ему нужно сделать это сейчас.

Короткие зеленые пальцы не гнулись, губы замерзли и едва шевелились. Холод вдруг усилился невероятно, и Кейлек увидел собственное прерывистое дыхание в виде пара.

Значит, скоро она вернется.

Он начал читать заклинание. Ледяные осколки посекли слабое тело гоблина. Она не даст ему закончить заклинание, понял Кейлек, ей наперед известно каждое его слово. Он слишком тесно связал ее с собой, когда заключал в Грим-Батоле частицу ее души в медальон. Ведь он так любил ее…

Заклинание Роммата рассеялось.

Разъяренный призрак бросился на него, повалил с ног, заклинание сбилось и прервалось, и Кейлек, закрыл глаза, чтобы хотя бы не видеть этого дорого сердцу лица Тиригосы, обезображенного злостью и обидой. Он не встал на ее сторону, не отомстил за нее!