Энн Маккефри - Песни Перна Страница 8

— Возьми мешок. На кухне нужна свежая зелень, — без всякого выражения произнесла Мави. — Поищи траву золотожилку — она уже должна бы появиться.

Безропотно взяв мешок, Менолли рассеянно перекинула его через плечо.

И задохнулась от боли — он с размаху опустился прямо на ее исполосованную спину.

Не успела девочка увернуться, как мать быстрым движением задрала ее свободную куртку, и у нее вырвался сдавленный возглас. — Надо бы наложить болеутоляющую мазь, — овладев собой, сказала Мави.

Менолли резко вырвалась. — Что толку сначала бить, а потом унимать боль? — бросила она и выскочила из зала. Можно подумать, что матери есть дело до ее страданий, — разве что здоровой она сможет работать быстрее и дольше.

Тяжелые раздумья гнали ее из дома, хотя каждое движение болью отдавалось в исхлестанной спине. Но она не сбавляла шаг — предстояло пересечь весь обширный холд, и чем скорее она это сделает, тем лучше. Ведь того и гляди, какая-нибудь тетушка пристанет с расспросами: отчего это у детишек так рано закончились занятия, да почему Менолли отправилась за зеленью, вместо того чтобы вести уроки?

К счастью, она никого не встретила. Все либо отправились в Корабельную пещеру, помогать с разгрузкой, либо постарались скрыться с глаз Морского правителя, чтобы избежать этой участи. Менолли быстро миновала домишки рыбаков, ютившиеся на задворках холда, вдоль раскисшей дороги, и свернула на тропинку, обходившую Полукруглый с юга. Ей не терпелось убежать подальше от дома, благо на сей раз все законно — ведь ее послали на поиски зелени.

Шагая вприпрыжку по песчаной тропке, девочка искала глазами островки свежей весенней травы; то и дело она болезненно морщилась — спину нещадно саднило, но она только ускоряла бег. Однажды Алеми, ее старший брат, сказал, что она бегает ничуть не хуже любого мальчишки в холде, а на длинной дистанции запросто обойдет половину из них. Что бы ей было уродиться парнем… Тогда после смерти Петирона она вполне смогла бы его заменить. Да и Янус никогда не стал бы бить мальчишку, если бы тот отважился спеть песню собственного сочинения.

Открывшаяся перед ней низина пестрела розовыми и желтыми цветами сливы и топяники. То здесь, то там виднелись черные прогалины — следы пламени, которые оставили королевы, когда, летая над самой землей, охотились за нитями, ускользнувшими от боевых Крыльев. А вот и проплешина, выжженная огнеметом: здесь какой-то Нити удалось зарыться в землю. Менолли поклялась себе в один прекрасный день распахнуть стальные ставни окон и своими глазами увидеть, как драконы испепеляют врага на лету. Незабываемое, должно быть, зрелище!

«Правда, довольно рискованное», — добавила она про себя. Однажды ей пришлось наблюдать, как мать обрабатывала ожог, нанесенный Нитью. Страшная была отметина — будто кто-то провел по руке рыбака докрасна раскаленным прутом. Осталась глубокая борозда, а по краям кожа обуглилась до черноты. Теперь Торли всю жизнь будет носить сморщенный багровый рубец — укусы Нитей никогда не заживают как следует.

Менолли пришлось перейти на шаг. Она вспотела, и разгоряченную спину нестерпимо жгло. Распустив пояс куртки, девочка принялась обмахивать ею тело, чтобы ветерок слегка остудил саднящие раны.

Ноги сами несли ее — через болото, на гребень каменистого холма, в следующую заболоченную низину. Здесь пришлось идти осторожнее: то здесь, то там подстерегала коварная трясина. И нигде никакого следа травы-золотожилки… Есть, правда, еще одно местечко — за двумя горбатыми пригорками. Прошлым летом ее там было, хоть косой коси… Сначала Менолли услышала странный звук и с ужасом покосилась на небо. Драконы? Она стала испуганно озираться, боясь увидеть на востоке предательское серебристое свечение — предвестника приближающихся Нитей. В лазурном небе не оказалось даже следа этой коварной дымки, но крылья… Она отчетливо слышала их свист. Драконы? Да нет, не может быть — драконы так не носятся. Они всегда летают строем, чертя на небе правильные узоры. А здесь — кувырки и спирали, нырки и свечки. Менолли заслонила глаза от солнца. Вспышки голубого, зеленого, коричневого и… Ну конечно, вот и стремительный, как молния, проблеск яркого золота — королева! Но какая же крошечная…

Девочка наконец вдохнула — от изумления у нее даже дух захватило. Неужели королева файров? Не иначе, как она! Только огненные ящерицы могут так походить на драконов, только совсем-совсем маленьких! Птицы такими не бывают. К тому же птицы не спариваются на лету. А ведь именно эта картина предстала перед глазами восхищенной Менолли — брачный полет королевы, которую по пятам преследовали бронзовые. Значит, файры — не просто мальчишечьи выдумки! Затаив дыхание, девочка следила за стремительным, грациозным полетом. Королева поднималась так круто, что более мелкие файры — голубые, зеленые и коричневые — постепенно отстали. Теперь они кружили над землей, стараясь не терять из вида несущуюся в вышине стаю, ныряли и кувыркались в воздухе, подражая движениям королевы и ее бронзовых преследователей.

«Не иначе, как файры!» — думала Менолли, и сердечко ее едва билось, завороженное красотой захватывающего зрелища. Так вот они какие — вылитые драконы, хоть и во много раз меньше. Не зря она все-таки вызубрила всю учебную премудрость. Королева у драконов должна быть золотой, она спаривается с бронзовым, который ее догонит. Именно это событие она сейчас и наблюдала, только участниками его были огненные ящерицы.

Что за волшебное зрелище! Королева устремилась прямо к солнцу, и теперь даже Менолли, несмотря на необычайно острое зрение, едва могла различить в вышине крошечные темные точки.

Она шла все дальше, следуя за отставшими огненными ящерицами. Девочка была уверена: они приведут ее к побережью близ Драконьих камней. Прошлой осенью ее брат Алеми рассказывал, что как-то на заре видел там огненных ящериц, наблюдал, как они на отмели кормились морскими звездами. Его слова положили начало очередному приступу «файровой лихорадки», как назвал это тогда Петирон. Все мальчишки в Полукруглом бредили файрами, мечтали их поймать. Они вконец извели Алеми просьбами снова и снова рассказать об увиденном.

Хорошо еще, что с моря сюда не подобраться — даже самый опытный гребец не решится спорить с коварными течениями. Но стоит только кому-нибудь пронюхать, что здесь водятся файры… От нее-то, во всяком случае, никто не услышит ни словечка!

Будь даже Петирон жив, — решила Менолли, — она бы и ему не проболталась. Сам старик никогда не видел файров, но не раз говорил ребятишкам, что в Летописях встречаются упоминания об этих удивительных созданиях.

— Увидеть-то их можно, — сказал ей как-то Петирон, но поймать — никогда! — и он хрипло рассмеялся. — Хоть люди и не оставляют попыток с тех самых пор, как треснуло самое первое яйцо.

— А почему их нельзя поймать?

— Потому что они не даются в руки. Файры очень хитрые: раз — и нету!

— Они уходят в Промежуток? Как драконы?

— Этого никто не видел, — отрезал Петирон, как будто она допустила оплошность, сравнив каких-то файров с великими драконами Перна.

— Куда же еще они могут деваться? — допытывалась Менолли. — И что это такое — Промежуток?

— Промежуток — такое место, которого нет нигде, — Петирон зябко поежился. — Ни здесь, ни там, — он показал сначала на угол зала, потом на Морскую пристань, находящуюся на другой стороне бухты. — Там лютый холод и нет ничего — ни образов, ни звуков, ни ощущений.

— Так ты ездил верхом на драконе? — спросила пораженная Менолли.

— Случилось как-то раз, много Оборотов назад. — Он снова поежился, вспомнив пережитое. — А теперь, раз уж речь зашла об этом, спой-ка мне Песенку-загадку.

— Все ее загадки давно разгаданы. Какой смысл петь ее снова и снова?

— Значит, спой для меня, чтобы я был уверен: ты ее не забыла, — неожиданно вспылил Петирон. А почему — Менолли так и не поняла.

Но она твердо знала: Петирон ее любит. Как всегда, при воспоминании о недавней утрате, у девочки судорожно сжалось горло. Может, он тоже ушел в Промежуток? Как драконы, которые теряют всадника или от старости больше не могут летать? Да нет — когда уходят в Промежуток, ничего не остается. А после Петирона осталось тело, которое опустили в морскую бездну. А ей остались все песни, которые хранила его память, все романсы, все мелодии. Не было такого приема игры на струнных инструментах, которым бы она не владела, такого барабанного ритма, который не могла бы в точности воспроизвести. Она умела высвистывать двойные трели и наигрывать их на свирели не хуже любой птицы. Но было кое-что в жизни, чему Петирон не успел — или не сумел — ее научить. Может быть, все дело в том, что она — девочка, а есть тайны, подвластные только мужскому уму, — размышляла Менолли.