Фрэнк Герберт - Дюна Страница 8

— А почему там нет службы управления погодой?

— На Аракисе свои проблемы — там расценки выше, обслуживание дороже и так далее. Гильдия заламывает дикие цены за спутниковый контроль, а Дом твоего отца не из самых богатых, ты знаешь.

— Ты когда-нибудь видел вольнаибов?

Мальчишка сегодня весь день бьет прямо в точку, подумал ментат.

— Можно сказать, что видел, — ответил он. — О них особенно нечего рассказывать. Закутаны в длинные накидки. Воняет от них так, что хоть святых выноси, — все из-за костюмов, влагоджари, которые они никогда не снимают — экономят влагу, выделяемую телом.

Поль сглотнул слюну и попытался представить себе чувство жажды. Ему стало не по себе: как должны ценить воду эти люди, если они даже с испарениями своего тела боятся расстаться, заставляют их непрерывно циркулировать.

— Да, вода для них ценность, — сказал он. Хайват кивнул и подумал: Может, благодаря мне он поймет, что к этой планете надо относиться как к врагу. Было бы безумием отправляться туда с другим настроением,

Поль посмотрел на небо — собирался дождь. Серое металлизированное стекло было исчиркано капельками.

— Вода, — задумчиво произнес он.

— Ты тоже научишься ценить воду, — сказал Хайват. — Ты сын герцога и никогда не будешь страдать от ее недостатка, но увидишь, как люди вокруг тебя будут мучаться от жажды.

Поль облизнул губы и вспомнил об испытании, устроенном ему неделю назад Преподобной Матерью. Она тоже что-то говорила о муках жажды.

— Ты услышишь, как плачут на похоронах, — говорила она, — узнаешь, что такое пустыня — место, где нет ничего живого, только пряности и песчаные черви. Ты научишься все время щуриться, чтобы не ослепнуть от жгучего солнца. Убежищем тебе будет служить расщелина, куда не задувает ветер. Ты не будешь пользоваться ни машиной, ни махолетом, а будешь ходить пешком.

А Поль стоял и слушал — завороженный музыкой ее голоса больше, чем смыслом слов.

— Ты будешь жить там, где ничего нет. Луны Аракиса, кхала, чур меня, чур, станут твоими друзьями, а солнце — врагом.

Поль услышал, как его мать покинула свой пост у двери и подошла к нему. Она посмотрела на Преподобную Мать и спросила:

— Вы не видите никакой надежды, Ваше Преподобие?

— Для отца — нет, — старуха махнула рукой Джессике, чтобы та замолчала, и снова обратилась к Полю: — Запомни крепко-накрепко, малыш: мир стоит на четырех вещах, — она подняла вверх четыре костлявых пальца, — знаниях мудрого, справедливости великого, молитвах праведного и доблести смелого. Но все это превращается в ничто… — она сжала пальцы в кулак, — без правителя, который владеет искусством управлять. Запомни это как самое главное правило своей жизни.

Целая неделя прошла после встречи с Преподобной Матерью. Только теперь до него понемногу начал доходить смысл ее слов. Сидя рядом с Суфиром Хайватом в учебной комнате, Поль вдруг ощутил острый приступ страха. Он покосился на хмурого ментата.

— О чем это ты замечтался? — спросил тот.

— Ты встречался с Преподобной Матерью?

— Императорским Судьей Истины? — взгляд ментата заинтересованно вспыхнул. — Встречался.

— Она… — Поль запнулся, понимая, что не может рассказать Суфиру об испытании. Старуха словно внедрила в его мозг нечто, мешавшее сделать это.

— Ну? Что она?

Поль два раза глубоко вздохнул.

— Она сказала… — он закрыл глаза, вызывая в памяти ее слова. Когда он снова заговорил, его голос бессознательно подражал ее интонациям. — «Ты, Поль Атрейдс, отпрыск королевского рода, сын герцога, должен научиться управлять. Научиться тому, чего не умел делать ни один из твоих предков». — Поль открыл глаза и продолжил: — Я рассердился и сказал, что мой отец управляет целой планетой. А она сказала: «Он ее потерял». А я сказал, что он получил другую планету, еще богаче. Тогда она сказала: «Ее он тоже потеряет». Я хотел побежать и предупредить отца, а она сказала, что его уже предупреждали: и ты, Суфир, и мама, и многие другие…

— Да, это так, — пробормотал Хайват.

— Зачем же мы едем? — сердито спросил Поль.

— Потому что так приказал Император. И потому что, несмотря на то, что говорит ведьма-шпионка, надежда все-таки есть. А что еще изрек этот кладезь премудрости?

Поль посмотрел на свою правую руку, сжатую под столом в кулак. Медленно, с усилием он заставил ее разжаться. Она умудрилась зацепить меня на крючок, подумал он. Интересно как?

— Потом она попросила меня объяснить, что значит управлять. Я сказал — уметь командовать. А она говорит, что как раз здесь большой пробел в моем образовании.

Тут, пожалуй, старая карга попала в самую точку, подумал Хайват и кивнул Полю, чтоб тот продолжал.

— Она сказала, правителю нужно научиться убеждать, а не заставлять. И еще, что он, не скупясь, должен выкладывать все самое лучшее, только бы привлечь к себе самых достойных людей.

— Как, интересно, она объясняет то, что твой отец привлек к себе таких, как Дункан и Джерни?

Поль пожал плечами.

— Она сказала, что хороший правитель должен изучить язык своего мира, потому что он в каждом мире разный. Я думал, она имеет в виду, что на Аракисе не говорят на галахе, а она сказала, что она совсем про другое. Что она говорит про язык скал и трав, про язык, который ушами не услышишь. А я сказал, что знаю об этом. Мне доктор Юх говорил, он называет это «тайной жизни».

Хайват засмеялся:

— И как она это проглотила?

— Мне показалось, что она просто взбесилась. Заорала, что тайна жизни — это не задачка, которую нужно решать, а реальность, которую нужно испытать на собственной шкуре. Тогда я процитировал ей первый закон ментата: «Невозможно постичь процесс, пытаясь его остановить. Для постижения нужно понять течение процесса, влиться в него и течь вместе с ним». Тут она наконец успокоилась — поняла, что я тоже кое-что знаю.

А ведь он таки взял над ней верх, подумал ментат. Но она его чем-то здорово напугала. Интересно чем?

— Суфир, — спросил Поль, — а на Аракисе в самом деле так плохо, как она говорит?

— Хуже и быть не может, — ответил Хайват, но потом все же улыбнулся. — Возьми, например, тех же вольнаибов, народ, который Харконнены загнали в пустыню. Даже по предварительным прикидкам я могу сказать, что их там очень много, гораздо больше, чем утверждает императорская статистика. Там есть люди, малыш, много людей, которые… — он многозначительно поднял скрюченный от вздутых вен палец, — которые ненавидят Харконненов лютой ненавистью. Но об этом никто не должен даже догадываться. Я тебе открываю это только как помощнику твоего отца.

— Отец рассказывал мне про Сальюзу Секунду. Знаешь, Суфир, мне показалось, что это очень похоже на Аракис. Может, и не так плохо, но очень похоже.

— Мы не знаем, что такое Сальюза Секунда сегодня, — сказал Хайват. — Нам известно, какой она была много лет назад. Но в общих чертах ты, наверное, прав.

— Думаешь, вольнаибы будут нам помогать?

— Вполне возможно. — Хайват встал. — Вечером я вылетаю на Аракис. Побереги себя, дружок. Ради старика, который к тебе очень привязан. Будь хорошим мальчиком, пересядь сюда, лицом к двери. Я вовсе не думаю, что в замке тебе грозит какая-то опасность. Я просто хочу, чтобы это вошло у тебя в привычку.

Поль поднялся и обошел вокруг стола.

— Ты уезжаешь сегодня?

— Я — сегодня, а ты — завтра. Мы встретимся уже на новой земле — в твоем новом мире, — он взял Поля за правую руку, пощупал бицепс. — Рука, в которой ты держишь нож, должна быть свободна, помнишь? А силовой щит включен на полную катушку. — Он отпустил руку Поля, похлопал его по плечу, повернулся и быстро пошел к двери.

— Суфир! — позвал Поль.

Тот обернулся.

— Пожалуйста, не сиди спиной к двери.

Улыбка осветила морщинистое лицо:

— Не буду, малыш, обещаю.

И он вышел, мягко прикрыв за собой дверь.

Поль пересел на место ментата и разгладил свои бумаги. Всего один день, подумал он. Оглядел комнату. Мы уезжаем. Мысль об отъезде стала вдруг для него зримой, как никогда раньше. Он снова вспомнил слова Преподобной Матери. Она говорила о том, что мир — это сумма множества вещей: люди, растения, грязь, луны, приливы, солнце — и все это вместе называется природой. Смутная идея, никак не связанная с его сейчас. Он задумался: Что такое сейчас?

Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату начало протискиваться что-то бесформенное — человек, держащий в руках множество всяческого оружия.

— Джерни Халлек! — воскликнул Поль. — Ты что теперь у нас — оружейник?

Халлек пнул ногой дверь.

— Думаешь, я с тобой буду в игры играть? Знаю, знаю.