Далеко-далёко - Андрей Андреевич Вознин

Андрей Вознин

Далеко-далёко

— Вахту сдал!

— Вахту принял!

Уходящая в глубь веков традиция продолжала неукоснительно соблюдаться и на самых современных кораблях космического флота Земной Федерации. А сколько за эти времена сменилось вахтенных — начиная с древних финикийцев и заканчивая нашей нынешней пересменкой — даже представить страшно. Но приятно осознавать себя на вершине этой бесконечной людской пирамиды.

Благополучно передав бразды правления «Индигиром» в надёжные руки второго пилота Евгена, я спокойно направился на камбуз перекусить. Собачья вахта, она и есть собачья — полный желудок перед сном удовольствие ниже среднего, но не ложиться же натощак, в самом деле! Я всё-таки штурман дальнего космоса первого класса, со всеми вытекающими.

— Тимофей, чего желаете?

Современные коки давным-давно перестали быть людьми, а приготовление пищи в виде варки и жарки осталось в далёком прошлом — пищевые принтеры, обладающие неплохим встроенным интеллектом, теперь и кок, и собеседник для развлечения жующего экипажа. В дальних переходах команда в полном составе собирается лишь обсудить решения триста двадцать второго партийного съезда. А так, в лучшем случае за столиком могла оказаться лишь пара человек. Но обычно здесь сидел кто-то один такой голодный. И потому простое человеческое общение вместе с пищей подавалось только от искусственного интеллекта. До чего дошёл прогресс — искусственная еда, искусственный собеседник. Ладно, хотя бы жёны ещё настоящие… Во всяком случае, пока… И не у всех…

— А что есть поесть? Огласите весь список… Пожалуйста.

— Абон, Абхазури, Авголемено, Агнес Бернауэр (торт)…

— Стоп машина! Задний ход! — прервал я искусственного кока, пустившегося в перечисление бесконечного меню, которого декламировать хватит на весь долгий путь в полгалактики, — Я пошутил на счёт — огласите…

— А-а-а… Смешно. Кинофильм «Операция Ы и другие приключения Шурика». Кинофильм снят на киностудии…

— Прекрати! — поспешил я пресечь очередные побасенки, но уже от архивов киноиндустрии. Всё-таки кок запрограммирован на слишком буквальное исполнение одной из своих задач — обеспечить экипажу простое человеческое общение. Наши инженеры даже отключили объёмную визуализацию его лица — кок не так раздражающе действует в виде бестелесного голоса.

— Два куска белого хлеба с маслом и зелёный чай.

— Овсянку?

— А чего не добавляешь — сэр? — Не смог удержаться, чтобы не залезть под виртуальную кожу.

— Овсянка, сэр! — ожидаемо провозгласил кок в стиле ветхозаветного Бэрримора.

— Сам ею питайся! — в ответ хмыкнул я.

— Но…

Ежедневная пикировка со слишком прямолинейным коком послужила приятным завершением сегодняшней вахты. И откушав два бутерика с маслом, я направился в каюту.

Небольшие размеры ремонтного корабля дальнего космоса «Индигир» предоставляли экипажу совсем миниатюрные жилые пространства — этакие пластиковые короба, ничем существенно не отличавшиеся от глиняного пифоса Диогена. Разве что индивидуальные. Ну, так и Диоген жил в индивидуальной таре. Но на поспать места более чем достаточно. И даже кое-какие личные вещи рассовать в рундук. И с мыслями о древней Греции я покойно закрыл глаза…

Вырвал из мягких лап Морфея оглушительный рёв аварийного ревуна. Что за… Я вскочил, и ещё плохо соображая что и как, схватил подмышку комбез, ПДА и прямо в трусах кинулся в рубку. Пока бежал, гадал, что могло приключиться — пожаром не пахло, разгерметизации не ощущалось, да и сам корабль не трясся в предсмертных судорогах. Вообще, ремонтники очень надёжные корабли, и на моей памяти никаких серьёзных происшествий с данным типом не случалось.

Когда забежал в рубку, там уже присутствовали оба пилота, пристёгнутые к ходовым креслам, и механик у технических экранов. При том все в скафандрах. Первый пилот Семён, он же командир «Индигира», кивнул мне:

— Быстро снаряжайся и пристёгивайся, у нас критическая ситуация.

В чём её такая критичность, я интересоваться не стал — когда пилоты за пультом управления, лучше их не отвлекать пустыми расспросами. Быстро втиснулся в скафандр, пристегнулся на штурманском месте, проверил диспозицию по картографическому экрану. Ничего там такого уж страшного не заметил и тихо спросил у механика:

— Гера, что там?

— Идёт девятибалльная гравитационная волна. Удар придётся через три минуты.

Я тихо присвистнул. Если в обычной метрике гравитационные волны ещё надо поискать, то в ноль-пространстве сколько-нибудь мощная она вполне способна наломать дров из нашего корабля, что уж говорить о девятибалльной — этакой аналогии девятого вала для древних мореходов.

— Успеваем выйти? — спросил чисто риторически — и так ясно, что не успеваем.

Гера лишь печально помотал головой.

— Экипажу приготовиться. Закрыть забрала шлемов!

Я щёлкнул в ответ шлемом и почувствовал лёгкое давление на ушах. Герметичность на высоте, только вот спасёт ли она? Большой вопрос. А если и спасёт, то куда нас выкинет? Я, как штурман, могу сейчас лишь очень приблизительный район назвать — плюс-минус пара парсеков. И сохранившаяся герметизация лишь продлит агонию в открытом космосе. Единственное, что служит хоть каким-то утешением — пока буду задыхаться, смогу вволю налюбоваться дивными красотами открытого космоса.

Удар! Корабль подбросило, вдавливая нас в страшно заскрипевшие кресла, и тут же замотало, закрутило. И от диких перегрузок я потерял сознание…

Очнулся от того, что кто-то от души хлестал меня по щекам.

— Что такое? — Я открыл глаза.

— Вот и хорошо! — Передо мною стоял Георгий. И уже обращаясь к кому-то, пока невидимому, — Штурман очухался.

Когда я попытался перевести взгляд на невидимого собеседника, шея так оглушительно захрустела, что даже запереживал — не отвалится ли сейчас моя бедная голова… К счастью, не отвалилась. А невидимым собеседником был Семён. Он сейчас приводил в чувство лежащего на палубе второго пилота — Евгения.

Я прислушался к ощущениям — ничего вроде нестерпимо не болело. В свою очередь, сам корабль не трясся, не вибрировал, не свистел улетающим в космос воздухом. Что также не могло не порадовать. Но радоваться не хотелось. Судя по всему, корабль находился в привычной метрике, но вот только где и в каком состоянии? И сможем ли мы вновь перейти на суб-режим, большой вопрос. При том, долгой жизни или мучительной смерти.

— Штурман, быстро определись с расположением, — командир, приведя в чувство