Владимир Васильев - Никто, кроме нас Страница 10

— Мы с тобой, да и остальными участниками той заварухи, будем в одном… подразделении. Шепни им потихоньку, что Семенова нет и не было никогда. Ага? Всем — Солянке, Валти, Литтлу, Цубербюллеру.

— Шепну, — заверил Скотч, — обязательно.

— Кстати! — Мельников щелкнул пальцами и знакомо потряс кулаком, словно грозил Скотчу: — Тебе и остальным привет от Валюши Хилько и Патрис Дюэль.

— А они здесь? — изумился Скотч.

— Здесь, здесь, все здесь. Пришлось знакомиться по новой. Будешь смеяться, но и Мартина твоя здесь. И даже некая миниатюрная особа по имени Гурма Бхаго.

— У! — сказал Скотч совершенно искренне. — Ы!

— Что? — невинно поинтересовался Мельников. — Ее вживую лицезреть не довелось, но, судя по видео, оч-чень даже ничего! Прямо даже жаль, что я ее не помню. Личные коды дать?

— Давай!!! — едва не взвыл Скотч. Засмеявшись, пограничник потянулся к браслету-коммуникатору:

— Принимай, котяра мартовский…

— Разрешите, господин полковник?

— Входите! — велел Попов, отрываясь от микрофильма и вынимая штекер из гнезда за ухом.

Изображение застыло над кристаллом в режиме паузы. Штекер с коротким усиком антенны и бусинкой дешифратора Попов положил на массивное основание старинной настольной лампы.

Вошли двое — одинаково бесцветные мужчины неопределенного возраста с незапоминающимися лицами. Оба были облачены в комбинезоны без знаков различия, зато с яркими трафаретами на спинах: «Хозчасть».

Полковник жестом предложил им садиться.

— Ну, — спросил он, разглядывая гостей и тихо постукивая пальцами по бархатной скатерти.

— Чисто, — сообщил один из пришедших. — Либо шат-тсуры научились подсаживать психорезиденты так умело, что мы их не можем обнаружить. Лично я в это не верю. Ни на грош.

— Я тоже, — кивнул Попов. — Но тогда почему шат-тсуры его с Фокиным отпустили? Какой в этом смысл?

Говоривший посетитель безмолвно развел руками.

Некоторое время в кабинете было тихо, только огонь потрескивал в камине — настоящий живой огонь, не какая-нибудь излучающая тепло озвученная голограмма.

— Вы знаете, что его направляют в проект на общих основаниях? — поинтересовался Попов.

— Да.

— Кстати, кто он у нас теперь?

— Андрей Анатольевич Мельников, пограничник с Белутры. Подробнее?

— Потом прочту. Мельников, стало быть…

— Мельников.

— Хорошо, Мельников так Мельников. Так вот я о чем: пограничников собираются слить с пустотниками, десантом и пехотинцами. Почти все участники наземной заварушки на Табаске соберутся в одной… роте. Мельникову неизбежно расскажут о подвигах Семенова и о том, какое отношение он сам имеет к Семенову.

— Ну и что? — возразил второй посетитель, до сих пор молчавший. — Все агенты знают о периодических коррекциях памяти. Ничего нового он все равно не выяснит. Кроме того, у многих свидетелей события уже начали тускнеть в памяти, все-таки год прошел. Да не просто год — год реальной войны.

— Правда твоя, — кивнул Попов. — Но тогда имело ли смысл чистить ему память?

— Память чистили всем, — пожал плечами второй. — Причем не ради сокрытия событий на Табаске, а ради сохранения тайны находки… Ну, вы ведь в курсе, господин полковник.

— А искатели сейчас где, выяснено?

— Выяснено. Собственно, там и выяснять было нечего: бригадир и одна научница погибли на Табаске, штурман, кадет и выжившая научница — по ту сторону коридора, на исследовательской базе.

— А я слышал, что кадет активно привлекался к полевой работе на той планетке, где обнаружили… искомое.

— Возможно. В рейды посылали наших людей и искателей с базы, парами. По крайней мере так было неделю назад.

И снова в кабинете некоторое время хозяйничало молчание.

— Что ж… — задумчиво протянул Попов. — Посмотрим. Наблюдение не снимать. Вдруг шат-тсуры все-таки научились ставить настолько изощренные психорезиденты, что их не может обнаружить даже наша аппаратура? На аллаха, как говорится, надейся, а верблюда привязывай.

— Кого привязывай? — встрепенулся первый из гостей; теперь стало ясно, что он несколько моложе спутника.

— Верблюда. Животное такое есть. Вьючное. На Земле, говорят, все еще водится.

— А, — удовлетворился ответом молодой. — Разрешите идти?

— Идите…

Когда невзрачная парочка с надписью «Хозчасть» на спинах покинула кабинет, полковник Попов некоторое время неподвижно сидел за столом, угрюмо глядя на ворс тяжелой зеленой скатерти. Скатерть эта покрывала стол последние три… или уже четыре года? Да, почти четыре. Какое-то время спустя полковник еле слышно пробормотал: «Мельников…» и снова оцепенел. Лишь огонь тихонько потрескивал в камине, словно боялся спугнуть мысли старого контрразведчика.

Стратегическая база Шатта-Унве

Система Тсурры, империя Унве шат-тсур

(формально — Система Тсурры, метрополия одноименной доминанты)

Это был тяжелый цикл — Тсурра и база Шатта-Унве совершили вокруг светила почти полный оборот. И за все это время ничего не произошло. Ничего.

Когда Император Унве окончательно убедился, что вместо искателей на погибшей Замххад-2 захватили подставных хомо и когда персональный лидер императора с группой «Блеск» на борту неожиданно потерял парламентерский бот азанни в периферийном секторе, казалось, все рушится. Проклятые хомо сумели обмануть шат-тсуров и сохранить местоположение генератора нуль-перехода в тайне. Оставалось наудачу отслеживать перемещения поисковых баз союза и смешанных групп, куда входили как военные, так и гражданские корабли. Чтобы изучить генератор к нему нужно перебросить исследовательский модуль, причем большой модуль, а значит, хомо это непременно сделают.

Активность действительно была отмечена, причем именно в ожидаемый период. Только на след генератора шат-тсуры так и не напали.

Унве задумался: как бы поступил он сам на месте лидеров хомо? Как бы спрятал исследовательский модуль? Ответ напрашивался: модуль следовало поместить по ту сторону перехода. И изучать парный генератор, а ближний — прикрывать издалека.

Тем временем война вошла в равновесную фазу: поиски и патрулирование загрузили основную часть армады, а боевые соединения захватили столько, сколько могли удержать, и осели в охранении. Мелкие стычки и рокировки обшей картины не меняли. Унве ждал начала активных действий от союзных сил, ждал массового высева генераторов, чтобы попытаться захватить хотя бы одну пару.

Тщетно. Что это могло означать?

Во-первых, что генераторы оказались для ученых союза слишком крепким орешком. Во-вторых, пресловутое захоронение, наследие исчезнувших исполинов, нужно было также отыскать, а если действующий переход на самом деле ведет в иную галактику, поиски могут занять тысячи циклов.

И если союз до сих пор не приступил к высеву генераторных пар, значит, никаких подсказок о местоположении захоронения исполины оставить не соизволили.

Можно было рискнуть, плюнуть на наблюдение и патрулирование и всей мощью имперской армады навалиться на ключевые миры четырех старших доминант, подавить их, а оставшиеся расы добивать спокойно, но по возможности быстро. Тогда даже находка и умение активировать генераторные пары союз не спасут. Нужно только действовать решительно и умело.

Император зрел к принятию этого решения последние несколько суток.

Загородная резиденция синдикат-клана Вайра-Саута

Оа-Дирати (Иншуди), доминанта Оа

Зеленое солнце кому угодно могло показаться жарким, но только не оаонс-перевертышу. Соотечественники Йен-Яскера проработали метаморф-форму для Иншуди несколько тысяч циклов назад. Прогрессивный механизм охлаждения, дополнительные светофильтры на роговицу и плюмаж, слегка замедленный метаболизм, перевод почек из режима водовыделения в режим водосбережения… Тонкостей много, однако даже специалисты по метаморфозу вряд ли осмелятся утверждать, что изучили процесс всесторонне. Оаонс — раса оборотней; и хотя Творцом им дарован разум, тело во многом остается во власти инстинктов. Однако разум помогает унифицировать линейный метаморфоз, направить его по нужному пути.

Йен-Яскер начал изменять тело еще при подлете к планете, на которой появился на свет. Родовой кокон все еще хранится здесь, в его семье — женщины существа сентиментальные, особенно в отношении детей и всего, что связано с продолжением рода. Довольно долго Йен-Яскер пребывал в телесной оболочке, почти неотличимой внешне от организма хомо, представителей доминанты Земли, и скрываясь за нейтральным прозвищем Нути-Нагути. Пережил довольно неприятные дни на Табаске в обществе туристов-хомо, но, к счастью, подвернулся удобный случай примкнуть к союзникам, шат-тсурам. События на Табаске с самого начала представлялись Йен-Яскеру неоднозначными, и, хотя с тех пор прошел уже без малого годовой цикл Иншуди, сказать, что они проанализированы окончательно, все еще нельзя. Например, тот же разведчик хомо Семенов. Как он оказался в одной туристической группе с Йен-Яскером?