Minor Ursa - Реализаты (СИ) Страница 10

Когда Альфа стала достаточно велика для того, чтобы Бенжи впервые разглядел её, он порылся в памяти и вспомнил, что уже помнил её: и огромную тарелку подошвы, и вросшие в неё титанические трёхногие опоры, и прозрачную полусферу купола, и ждущий его стыковочный агрегат.

Бенжи не умел удивляться, но даже умей он это делать, вряд ли он удивился бы так внезапно нахлынувшему знанию: он не делил опыт на чужой и собственный, — просто у разного опыта было разное расширение.

— Кстати, о языках, — усмехнулся Джош, наблюдая за тем, как Бенжи распаковывает воспоминания: — Что ты думаешь об именах?

— Я думаю, что они немного отличаются от других слов. Они оставляют пространство для семантического вихря, связанного с личным отношением.

— У тебя есть имя?

— Я считаю, что нет, Джош.

— Правильно, нет. Имена нам дарят те, кто является нашей причиной. Почитай про конланги, когда останешься один. Выберешь себе имя и станешь сам своей причиной.

— Хорошо, — согласился Бенжи, выходя на ближнее сближение с Альфой.

— mi'a poi lo renma ku nelci lonu sisku loka simsa[9], - сказал Джош, отстёгивая костюм от пассажирского кресла: —.i lonu ti kaiVAlias krasi cu simsa lonu sovda penmi.ije mi ba xe draci fe lonu lo nakni sovda kernelo cu gasnu vau zo'o[10]

Каких-то особых интересов Бенжи за собой не наблюдал, просто нуждался во внятности входящих сигналов. Ну, и умел искать необходимое.

Первое, что он сделал по возвращении на Землю, это организовал себе выход в сеть через центральную диспетчерскую, затем прогулялся по грамматике ложбана, и, наконец, закачал словарь. В целом на освоение языка у него ушло что-то около пяти минут, ещё пять было потрачено на то, чтобы из многообразия ложбанских слов выбрать себе имя, после чего из безликой машины с серийным номером Бенжи превратился в Бенжи.

Результат, который получил андроид, смело можно было назвать моральным удовлетворением.

11. 2330 год. Ая

— Мэтт, Мэтт, — прошептала Ая, склонившись к сидящему рядом брату, — Доедай и пойдём играть.

— Угу, — просиял Мэтт.

Быстро, как только мог, он сгрёб ложкой по тарелке остатки каши, засунул их в рот и кивнул, что означало, что он готов: играющую Аю он любил даже больше, чем ту, которая была серьёзной. Игра с Аей могла означать всё, что угодно.

— Надевай что-нибудь тёплое и пойдём, — прошептала она, крадучись вставая из-за стола. — Там вечер, холодно и туман.

Пространство за пределами дома было сумрачно, туманно и прохладно. Мэтт был одет в толстый шерстяной свитер, а Ая — в лёгкую голубую кофту. За спиной у неё болтался рюкзак со всякой всячиной.

— Гррррррррр… — даже не прорычало, а прошло крупной дрожью по земле, по ногам и по позвоночнику. — Гррррррррррр…

— Ой! — слегка струхнул Мэтт.

Туман колыхался и густел. Клоки его плыли среди мохнатых зелёных домов и звёзд, пряча от глаз и то, и другое.

Ая прижала палец к губам, показывая: тихо!

Мэтт кивнул, моргнул и остолбенел одновременно: где-то на краю видимости проплыла огромная башня, и он понял, что это — чья-то нога. Потом послышался шорох, и внизу вокруг его ног заволновалось целое море маленьких белых хвостатых существ.

Существа эти совсем не обращали на Мэтта внимания, тела их были чуть плотнее висящего над головой тумана, и они спешили туда же, куда только что проплыла башня.

Мэтт нагнулся и коснулся белой спинки одного из них, — к его удивлению, шерсть оказалась снегом, и там, где только что дотронулся его палец, по спине у зверька расползлось протаявшее пятно. Зверёк в ужасе пискнул и бросился наутёк.

Мэтт поднял голову и увидел, как на краю видимости проплыла вторая огромная башня.

— Ая, не пугай Мэтта, — раздалось из открытого дома.

— Мама, я не боюсь, — прошептал мальчик и повернулся к Ае: — А куда мы идём?

Ая показала двумя пальцами на глаза, потом вперёд, а потом сложила ладони домиком: смотреть на дом.

— Обманем гравитатор? — шепнула она, наклонившись к самому уху Мэтта, и подмигнула.

— Да!

— Тогда держись, — она легко дунула Мэтту в ухо, и воздух вокруг мальчика заколыхался густым холодным киселём, зашуршал, загудел и оформился в целую тучу больших мохнатых белых шмелей, которые подхватили его за свитер, за широкие брюки и понесли вверх.

Ая усмехнулась, за её плечами развернулись прозрачные крылья, она легко подпрыгнула и устремилась вслед за белой шмелиной стаей.

Гравитатор представлял из себя хитрую ажурную конструкцию в самом зените колоссальной стектонитовой полусферы: сравнительно небольшая активная зона, окружённая системой регулирования цепной реакции, радиационная защита, ореол отражателей и целая паутина тонких гравитофорных направляющих из беррилида ниобия.

Между центром паутины и высшей точкой прозрачного купола, в ячеистом невесомом ядре большим серебристым пауком сидел генератор Бибича, а по её внешнему периметру — между крайними направляющими и внешним куполом — была устроена целая "пешеходная" зона, тонкий стектонитовый коридор.

Именно его и имела в виду Ая, когда говорила "смотреть на дом".

Строго говоря, пешеходным коридор не был. Будучи расположенным снаружи от гравитофоров, он оставался в гравитационной "тени" и ходить по нему было нельзя. Зато и падать было нельзя. Мэтт, чуть ли не насильно втиснутый в прозрачную трубу коридора и брошенный там на произвол судьбы, распластался лягушкой и плавал теперь от стенки к стенке в состоянии глубокой эйфории.

Его нельзя было удивить ни звёздами, ни туманностями (звёзды на Альфе и так были большими, а туманности яркими), но то, как выглядит его маленький мир с такой высоты, он видел впервые.

— Смотри, Ая! — заворожённо прошептал он. — Какая Альфа маленькая!

— Да, солнышко. Альфа у нас небольшая. Зато какая красивая…

— Да! Да! — опьянело кивал Мэтт. — Вон там — видишь?! — большая лужа! Это Низина! А белые пятна возле неё — это туман! А вон тот белый холм — это тот, кто ходил мимо меня большими ногами! Ая, это кто?!..

— А… Это никто, — засмеялась девушка. — Это форма такая. Она скоро растает. Смотри: гребень у неё на спине уже расползается. А всё потому, что я от неё далеко, а от этой штуки, — и она показала рукой в сторону серебристого паука Бибича, — близко.

Реализаты — счастливые люди, думал Мэтт, потому что никогда никого не боятся.

Сам он не был реализатом, — сам он был маленьким семилетним мальчиком, болтающимся в чёрной бесконечности, и поэтому боялся.

Впервые в жизни его дом показался ему хрупким и ненадёжным. Земля, висевшая влажным сине-зелёным шаром во мраке тут же, по соседству, выглядела куда более основательно.

— Ты была там когда-нибудь? — тихо спросил он у парящей рядом сестры.

— Я родилась там, — откликнулась Ая. — И жила до тех пор, пока они не отправили меня сюда.

— Зачем?

— Они боятся нас, Мэтт. Рядом с нами они чувствуют себя бутафорским бумажным камином, в котором разведён самый заправский огонь.

— Огонь? — мальчик удивлённо и наивно перевёл на неё взгляд. — Ты шутишь?

Ая покачала головой: нет.

— Они просто ничего не понимают!

Да, кивнула она, не понимают.

— Я никогда не думал, что ты похожа на огонь, — заявил Мэтт. — Я считал, что только таким и должен быть человек. Не уметь всё, нет. Думать так, как думаешь ты. Любить, видеть, не бояться.

— Просто у них там очень много условностей, — Ая совсем по-детски дохнула на отделявшую их с Мэттом от открытого космоса прозрачную стектонитовую поверхность и на затуманенном пятне пальцем нарисовала улыбающегося енота. — Вся их жизнь построена на условностях. Они рождаются в условностях, живут в них и в них умирают. Они боятся перемен, потому что не успевают за ними.

— Но они не видят самого интересного!..

Да, кивнула она, не видят. Да, самого интересного.

— Ты знаешь, Ая, ещё пять минут назад мне хотелось туда намного больше, чем сейчас, — вздохнул Мэтт. — Но всё равно я бы хотел там на многое посмотреть. Например, на то, как живёт Бенжи.

— Но ты и так знаешь, как живёт Бенжи, — улыбнулась Ая. — Вряд ли ты увидел бы там что-нибудь новое. Бенжи спит в машинном отделении. А ты там был. Бенжи видит во сне интернет. А там ты тоже был.

— Да, — согласился мальчик. — Был.

— Но, если хочешь, я расскажу тебе о людях, которые там живут.

— Хочу, — сказал Мэтт.

Он подплыл к стектониту, рядом с нарисованным енотом надышал второе пятно и нарисовал на нём двух человечков, держащихся за ручки.

— Расскажи.

— Если считать реализата единственно нормальным человеком, то можно сказать, что люди, которые там живут, все до единого имеют психические отклонения от нормы, — сказала Ая. — Они постоянно требуют друг от друга пристального внимания и особого подхода. Они не в состоянии проверять и исправлять свои действия в соответствии с условиями окружающей их реальности. Они не контролируют своих болезненных переживаний, и у каждого из них в запасе имеется хотя бы один параноидный симптом.