Звёзды - это блюдо, которое подают холодным (СИ) - Духовникова Евгения Страница 10

Пусть на первый взгляд всё выглядит не так.

Есть родители — люди весьма достойные и уважаемые, высшими благодетелями почитающие самостоятельность, отвагу и силу духа. Но откровенничать с родителями Клементина не привыкла. Да и живут мистер и миссис Хизерли далеко от Лондона, нужно мчать почти три часа — а ведь это на скоростном поезде.

Есть друзья. Точнее, приятели. Коллеги, соседи, знакомые с катка. Люди, которых она знает много лет, с которыми приятно общаться, с которыми можно позволить себе немножко расслабиться и побыть собой. Рядом с ними уютно и комфортно, но случись что — сколько из них не раздумывая придут на помощь и не попросят ничего взамен?

Есть брат-близнец. Полная противоположность, антипод ее самой. Безалаберный, безответственный, импульсивный, вспыльчивый, упрямый как баран и совершенно неуправляемый. Да ещё и редкостный неряха. Вон, весь кухонный стол в хлебных крошках. И даже чашку за собой не сполоснул.

Забавно, что в детстве она сама была такой, достаточно вспомнить все её выкрутасы; Стефан же, напротив, рос тихоней и скромнягой. А лет с двенадцати всё вдруг перевернулось. Она научилась гасить в себе эмоциональные порывы, держать себя в руках, стала собранной, уравновешенной, серьёзной. Со Стефаном все оказалось иначе. В подростковом возрасте он выбрался из скорлупы молчаливого застенчивого интроверта и почти сразу пустился во все тяжкие, то ли наверстывая упущенное, то ли стремясь избавиться от ненавистного ему образа пай-мальчика. Красил волосы в ядовито-зеленый, сделал татуировку и пирсинг в правую бровь. Дважды менял факультет. Дважды бросал работу. В двадцать три, взяв на год академический отпуск, рванул на Дальний Восток, к шаманам. Ударился в какую-то псевдорелигиозную муть вроде цзен-буддизма, начал писать стихи, пару раз вроде бы даже публиковался в малотиражных альманахах. Словом, жил весьма насыщенной жизнью.

Строго говоря, ничего предосудительного и тем паче заслуживающего порицания в его образе жизни не наблюдалось, но Клементина была глубоко убеждена, что подобное поведение не может служить образцом для подражания. И хотя они были близнецами (вообще-то Стеф появился на свет на полчаса раньше и формально считался старшим), он привык во всём полагаться на свою умную, надежную и правильную сестру.

А вот ей самой положиться было не на кого.

Лишь на саму себя.

С одной стороны это даже удобно: ты ясно понимаешь, что тебя никто не подведёт и не подставит — ведь всё целиком и полностью зависит лишь от тебя, от тебя одной. Но с другой стороны, сам себя за волосы из болота не вытянешь, — если, конечно, ты не барон Мюнхгаузен…

— Госпожа Хизерли?

Вздрогнув, Клементина подняла голову. Взгляд сфокусировался на белокурой девушке, стоявшей по ту сторону стола и выжидательно глядевшей на неё.

— Да-да?

Похоже, она пропустила мимо ушей всё то, о чем ей только что поведали… М-да, неловко вышло.

— Картриджи для ДНК-принтеров должны привезти послезавтра, — белокурая девушка робко улыбнулась. — Мы готовы принять груз немедленно.

Клементина медленно кивнула. Всё ясно. Восстановление популяций некоторых видов растений продолжалось до сих пор, и сейчас, когда экология планеты пришла в норму, неприхотливые генно-модифицированные виды, искусственно созданные флойдами для ускоренного восстановления биосферы, постепенно вытеснялись натуральными сортами. Программирование ДНК было прерогативой флойдов; на Землю поставлялись готовые "полуфабрикаты" — картриджи с записанными на них программами.

Оборудование для "распечатки", любезно предоставленное флойдами, находилось в ведении корпорации "Терра Сапиенс Лимитед", её представитель и стоял сейчас перед Клементиной. Точнее, представительница.

— Так что с отгрузкой? Всё в силе или что-то изменилось? — волнуясь, спросила девушка.

— Если бы что-то изменилось, мы непременно поставили бы вас в известность, — ответила Клементина. — Пропуска на ваших экспедиторов уже подготовлены, так что причин для беспокойства нет.

Белокурая девушка просияла.

— Благодарю вас, госпожа Хизерли!

Клементина подавила укоризненный вздох. Столь высокопарное обращение было ей не по душе. "Госпожа", надо же! Она сразу почувствовала себя вдвое старше — а ведь они с той девчонкой почти ровесницы.

— Тина! Обедать идешь?

— Ага.

Хорошо, хоть коллеги зовут её по имени. По крайней мере, пока.

Сразу после университета Клементину отправили работать на ферму по выращиванию креветок; через год перевели в госструктуру, курирующую рекультивацию сельскохозяйственных угодий, а ещё через пару лет — в отдел министерства, отвечающего за внедрение технологий флойдов.

Положа руку на сердце, Клементине не очень импонировала конторская работа — предыдущие должности хоть и были попроще, но зато включали в себя широкий круг обязанностей и предполагали непосредственное участие в процессе, а не сидение в душном офисе. В лесу ли, в поле или на коралловом атолле посреди океана она чувствовала единение с природой, ощущала её дыхание в дуновении ветра, в шёпоте волн или шелесте листьев, а главное — воочию видела результат своих трудов. Но так сложилось, что в молодом специалисте очень быстро разглядели задатки лидера и отправили туда, где, по единодушному мнению, ей было самое место.

— Приятного аппетита.

Клементина лениво ковырнула вилкой салат. Есть почему-то совсем не хотелось.

— Коллеги, позволите?

— Конечно, — пожала плечами она. Остальные ограничились кивками — говорить что-либо с полным ртом было проблематично.

Мужчину средних лет, подсевшего на единственное свободное место за их столиком, звали Раймонд Файзер. Он был непосредственным начальником Клементины и её отдела.

— Какая погода-то нынче, а? — сопроводив свою реплику отстранённо-вежливой улыбкой, мужчина деятельно принялся за обед.

Девушка тут же насторожилась. Вряд ли господин Файзер подсел к ним для того, чтоб поболтать о погоде, тем более что свободных мест в столовой было предостаточно.

Он явно преследует какую-то цель, а невинный вопрос — лишь преамбула. Или ширма.

Как ни странно, похоже, кроме неё, никто этого не понял или не заметил — дамы охотно поддержали беседу.

— На завтра вроде обещают грозу и проливные дожди.

— Хорошо бы. Давно не было настоящего дождя.

— Не люблю дождь… Разве что короткий сильный ливень.

— Ну уж нет! Без дождика летом никак. У меня все цветы в саду позасыхали.

— А у меня вчера примулы расцвели. Я хотела к ним добавить ирисов и флоксов, но…

Клементина заметила, что сам Раймонд Файзер не принимает участия в разговоре. Он свое дело сделал: бросил камень и теперь молча наблюдает за кругами на воде. Любопытно, чего он намеревается добиться таким образом? Что желает выведать?

Лицемерить и притворяться, что тема беседы её хоть сколько-нибудь занимает, Клементине не хотелось. Поэтому, чтобы получить, так сказать, "легальный" повод не поддерживать разговор, пришлось налегать на еду: она проворно прикончила салат, подвинула к себе тарелку с тыквенным супом, намазала маслом хрустящий тост.

В какой-то момент она поймала на себе внимательный взгляд шефа — он как раз сидел напротив неё. Их взгляды встретились на краткий миг, но у Клементины возникло четкое ощущение, что господин Файзер пытается заглянуть ей в душу, прочитать её — пытается и не может.

Да ну, чушь собачья. Ей просто показалось.

Чтобы больше не встречаться глазами с шефом, Клементина отвернулась. Теперь она смотрела на компанию за соседним столиком, где громко обсуждали нормативы выбросов парниковых газов — надо ли их ужесточать или год-два можно не трогать.

Появившись на Земле почти двести лет назад, флойды помогли восстановить климат. Но ясно дали понять, что не будут заниматься этим постоянно, и намекнули, что люди должны в корне пересмотреть свой образ жизни.

Новые экологические стандарты оказались настолько жёсткими, что промышленники взвыли от ужаса, а автоконцерны дружно объявили о своем банкротстве. Даже подаренные флойдами экологически чистые электростанции не спасли ситуацию. Лишь спустя десятки лет предприятиям удалось наладить выпуск энергоэффективных и экологически чистых электромобилей — который, впрочем, довольно быстро был свернут: у людей просто не было денег на запредельно дорогие машины. Кто-то пересел на велосипеды и самокаты, а большинство вспомнило про автобусы и трамваи, и на очень долгое время старый добрый общественный транспорт прочно обосновался в крупных и маленьких городах. С течением времени, конечно, всё устаканилось — автомобили перестали быть заоблачно дорогими, транспортный налог не грозил немедленным разорением, а зарядить своего четырехколёсного друга стало можно у каждого столба.