Натали Хеннеберг - Язва Страница 11

Он не закончил фразу, но я прочитала продолжение в его мозгу и достаточно метко выдала ответ:

— Трагедия? Это будет в тот день, когда забудут, что нас были миллионы… и наша история будет излагаться высоким стилем в двенадцатистопных стихах. Это будет происходить во дворце, в бассейне с искусственным подогревом, никто не будет болеть дизентерией, и докладчик покинет нашу с вами историю как раз в тот момент, когда мы должны будем сгореть в пламени огнеметов или нам вспорют животы, и ночь поглотит нас. Но именно в этот момент и начинается истина. Что доказывает, что все трагедии — шлюхи.

— Великий микрокосмос! — выругался астроботаник, а следом и прочие. Механик и радист разглядывали меня, разинув рты. — Сколько тебе лет?

— Следует заметить, — сказала я, прижавшись к стене, которая начала мелко дрожать, — что я не интересовалась вашим возрастом. Как и вашими именами.

— Она права, — вмешался пилот. Он рассмеялся, и в рубке как будто взошло солнце. А я уже ругала себя: «Я не знаю, что в моем распоряжении удар молнии. Еще рано. Надо себя сдерживать…»

— Свободная гражданка, меня вы уже знаете. Я командую этим кораблем. А это ученый-эксперт нашей экспедиции Морозов Иван, сын Петра, из Арктурианской Академии Наук. Далее — электроник Гейнц Шталь и специалист по кибернетике Даг Моррис. Мы, конечно, совмещаем обязанности. Именно мы и составляем экипаж корабля, который прозвали за его форму «Летающая игла», и нам, соответственно, 24, 50, 25 и 26 лет. Мы прилетели сюда — я имею в виду Солнечную систему — чтобы попытаться спасти хоть что-нибудь. Я думаю, вы можете доверять нам.

— Я думаю, мне не остается ничего другого, — в тон ему ответила я со всем возможным достоинством. — Вы тоже должны доверять мне, так как я потеряла в этой заварухе моего тиранозавра с документами. Меня зовут Талестра Новак. Через восемь месяцев мне исполнится двенадцать лет. Я всевидящая мутантка, а также немного телекинезистка.

— Нунк димиттис![6] — воскликнул Морозов. Это было так же непонятно, как если бы он выражал свои мысли по-русски, но он весь прямо-таки светился. — Наконец-то я вижу одну из них!

— Да знает ли она сама, что это такое? — осторожно осведомился кибернетик. — Ведь она не так уж чудовищна на вид…

Ничего себе! А как же они себе это представляют?! Что я, должна быть похожа на диплодока?!

— Знаю, — отвечала я, пародируя манеру старика, — по крайней мере, считаю, что знаю. В самом деле, будущее человечество — это мы, а гомо сапиенс (к присутствующим это, конечно, не относится) является чем-то вроде диплодока — он на пути к вымиранию.

— О… Ого!

— Повторяю — к присутствующим это не относится. Но я продолжаю мою речь: Ночные называют нас «проклятием», а ученые-ортодоксы «панацеей от земного Зла». Нас, носителей наследственных мутаций, мало а Земля вдруг стала нуждаться в нас. Такие свойства называют «особыми возможностями». Вот, например, я свободно читаю в ваших головках, что вы думаете, будто я сумасшедшая — может быть. Тем не менее, я договорю до конца! Я могу предвидеть будущее и даже переноситься в пространстве и во времени. До сих пор мне удавалось пересечь одну или две перегородки, замедлить один или два часа и переносить небольшие предметы. Но эти «возможности» проявляются внезапно и развиваются очень быстро — случается, что они буквально «вспыхивают», как Новая. Ночные считают нас опасными, и мы действительно опасны для них. Поэтому они и преследуют нас на Земле и в космосе. Что касается меня, то моя мама однажды неосторожно показала меня в психоаналитическом цирке, и буквально через день городок, в котором мы жили, был разрушен до основания. Но, как будто совсем случайно, я не захотела в этот день идти в цирк, а попросила вывезти меня на природу… У нас есть союзники, даже во вражеском лагере: нам достали поддельные документы, а потом прилетел ваш корабль. Но…

— Но потом был Уран, — сказал старичок. — Я вот думаю, не была ли эта западня устроена специально, чтобы перехватить мутантов…

— То есть материю с отклонениями, — дополнила я, — чудовищ или гениев, которые появляются в определенные, решающие эпохи. И не я заявляю об этом, а новый Земной кодекс. В параграфе ХХХХХХХ указано: «Это сверхчувствительные, телекинезисты, электромагнитники, ясновидящие и изменяющие пространство». Мне ни разу не приходилось встречать изменяющих. Между прочим, мне кажется, они должны быть забавными…

— Так вот, — сказал кибернетик (он обращался не ко мне и говорил, часто переводя дыхание) — значит, эта малышка была бы чем-то вроде полезного чудовища… я хочу сказать: полезного для Земли. Она сможет поддерживать связи между мирами и свободно погружаться в подпространство?..

— Во всяком случае, — сказал мой старичок, — так думают Ночные. Вы же знаете, как они охотились и за нами с самой Земли!

— Да, но… — сказал электроник, он вдруг стал очень осторожным: — Если я правильно понял, мы подвергаемся особой опасности, взяв ее на борт корабля?..

— Конечно, — ответил Лес. — Но это была наша задача. Мы отправились в полет, чтобы попытаться спасти «надежду Земли».

— Н-да. Но та ли она, за кого себя выдает? Поймите меня правильно, командир: все мы дали галактическую клятву, и «умереть за свое созвездие — счастливая судьба»… Но надо еще узнать, действительно ли мы погибнем за правое дело. А если Ночные ошибаются? Вы же знаете — им чуть не удалось уничтожить нас: они превратили всю планету в ловушку. А если… я не знаю, как лучше выразиться.

— Ну, — сказал Лес, — говорите.

— Я думаю… эта девочка утверждает, что она может путешествовать во времени и в пространстве, предвидеть, переносить вещи на расстоянии и так далее. Но все это только слова. Она не может представить никакого вещественного, так сказать, доказательства!

— Никакого… — как это, повторил кибернетик.

— Да?! В самом деле?!

Я сказала это равнодушным голосом, но, честное слово, они переходили всякие границы! Это заставило меня сделать то, чего я терпеть не могу: одно из моих маленьких волшебств — путешествие во времени назад. Рубку заволокло туманом, я парила в бесконечности и за один миг снова пережила агонию на Уране, бегство, ров с пеплом, озеро. Я услышала свой крик «На помощь!» и разжала руку…

Оттуда посыпались разные штуки: горсть серого пепла… длинная гибкая водоросль, которая зацепилась за мой скафандр в озере, женские волосы — обгоревшие, липкие от крови — из шевелюры Изольды, которая хлестнула меня по лицу… наконец, личная бляха космонавта, изъеденная кислой водой Озера Времени, на ней еще сохранились лоскутья его кожи. На кусочке металла можно было прочитать: Орс, арктурианские эскадры. И дата — 2995…

Я бессильно опустилась на руки Леса Кэррола, он повернулся к своему экипажу.

— Оставим ее в покое, — сказал он. — Отныне я отвечаю за нее… перед всей вселенной.

…Они думали, что я сплю.

Все они были здесь и сидели под огромным колпаком светильника-отражателя, их единственной защитой от вечной космической ночи, похожие, несмотря на окружающую их звездную бездну и световые века, на горстку древних мореплавателей — греков или финикийцев с блестящими ожерельями из звезд и раковин, на королевских корсаров, на первых космонавтов в их неуклюжих ракетах.

…А вокруг был все тот же корабль, и его изможденный груз глухо роптал — усталые матери, оцепеневшие дети, побежденные и раненые солдаты. А за моноатомными переборками корабля — безбрежная пустота, она была заполнена потоками космических частиц, энергетическими каскадами, раскаленными метеоритами. А еще дальше мерцали звезды со своими свитами из мрачных планет — мифические туманности — тот самый большой космос. И люди думали, что завоевали его, проложили по нему пути, поняли его закономерности… еще в 1980 году!..

А в нашем XXXI веке по новому летоисчислению они обнаружили, что ничего о нем не знают и точно так же не знают об этом химическом заводе с непостоянными процессами, об этом протеиновом атоме — человеке. Пространство бороздят тяжелые звездолеты, залетая иногда и в подпространство, ну и что с того? Гомо сапиенс превратился в космического скитальца и в мутанта, ну и что с того?

Все равно изученная часть вселенной была всего лишь островком в мире хаоса…

И все-таки, эти четверо решили довести свое дело до конца. Это был, в общем-то, обычный экипаж автоматических кораблей: электроник был выходцем с Марса, кибернетик — с какого-то малоизвестного спутника Плутона. Лес Кэррол объединял в своем лице потомков выходцев с Земли с древней арктурианской расой, о которой Библия рассказывала в весьма странных выражениях… Один Морозов был землянином. А весь экипаж был тем самым «первым разведотрядом», заброшенным в бесконечность, чтобы спасти Землю.

Я рассматривала их сквозь полуопущенные веки. Светильник-отражатель освещал лица, искажая черты, углубляя глазные впадины, укрупняя мускулатуру. И становились заметнее присущие каждому черты характера: Лес был похож на классические статуи греческой или римской работы, Морозов — на добродушного старичка-лесовика, а двое других — то на гномов, то на раздраженных обезьян. Очертания космических доспехов терялись в тени.