Джеймс Блиш - Жизнь ради звезд Страница 11

— Ты собираешься стать гражданином, не так ли, Пигги?

— Ну, разумеется. Я твердо решил.

— Я тоже хотел бы. Но загвоздка в том, что я даже не знаю, чем хочу заниматься — не говоря уже о том, на что годен.

Пигги обернулся и уставился на него. Они шли из школы и остановились на мосту Тюдор Тауэр Плейс, пересекавшем Сорок Вторую улицу. Когда-то вид отсюда в сторону Пятой авеню на Ист-Ривер перекрывало здание ООН, но в годы Террора оно было разрушено, и ныне на его месте находилась обширная площадь, а за ней — звездная вселенная.

— Что значит _з_а_н_и_м_а_т_ь_с_я_? — удивился Пигги. — Может, у тебя и возникнут небольшие сложности, раз ты родился не здесь. Но ведь есть способы это обойти. Самое главное, не верь всему, что тебе тут рассказывают.

Все, что говорил Пигги, для Криса на добрых восемьдесят процентов звучало абсолютной бессмыслицей.

— Ты знаешь все лучше меня, — признал Крис. — Но в законах четко сказано, что человек должен быть к чему-то пригоден, прежде чем ему разрешат стать гражданином и начнут давать препарат. Кажется, есть три способа показать себя.

Крис на секунду сосредоточился. Если прикрыть глаза и отчетливо представить себе серый газ, через мгновение появится ощущение сонливости, схожей с той, которая сопровождала сеансы гипнопедии, когда он насыщался фактами. И в этот раз трюк сработал; почти тут же Крис услышал собственный голос, подражавший забавной монотонности Отцов Города:

— Для получения гражданства имеются три общих предпосылки. Таковыми являются: 1) проявление какого-либо безусловно полезного таланта, например, в компьютерном программировании, административном управлении, или иного дара, заслуживающего сохранения для использования последующими поколениями граждан; 2) явная склонность к любой интеллектуальной деятельности, включая научные исследования, искусство и философию, поскольку в этих сферах обычного срока жизни, как правило, недостаточно для достижения совершенства, не говоря уже о его полезном применении; и 3) успешное прохождение Тестов на Гражданство, предназначенных для выявления потенциала у тех отставших в развитии восемнадцатилетних, чьи достижения крайне скромны. С какой стороны ни взгляни, все это не просто!

— И кто это говорит? — сочась презрением, заявил Пигги. — Отцы Города. А что они об этом знают? Они всего лишь куча машин, и совсем не разбираются в людях. Эти правила просто чушь.

— Для меня они не чушь, — возразил Крис. — Ясное дело, что антинекротики не дают кому попало; насколько я знаю, они более дефицитны, чем германий. На Скрэнтоне главный босс даже запрещал упоминать о них публично. Так что должен иметься _к_а_к_о_й_-_т_о_ надежный способ отбора тех, кто их получает.

— Почему?

— Почему? Ну, во-первых, потому что город похож на остров — остров посреди самого большого океана, какой только можно вообразить. Миграция населения, не считая единичных случаев, просто невозможна. Если все получат препарат и станут жить вечно, очень скоро население увеличится настолько, что мы будем наступать друг другу на ноги.

— А, перестань. Оглянись вокруг. Тебе что, кто-то оттоптал ноги?

— Нет, но это лишь потому, что применение препарата ограничено, и еще потому, что не всем разрешается иметь детей. Вот, например, ты, Пигги — твои отец и мать большие шишки в этом городе, но ты единственный ребенок, первый ребенок, которого им разрешили завести за сто пятьдесят лет.

— Не трогай их, — прорычал Пигги. — Вот что я тебе скажу — они просто плохо сыграли свою партию. В общем — это не твое дело.

— Хорошо. Тогда возьмем меня. Если я не проявлю себя как-то до того, как мне исполнится восемнадцать — а я и понятия не имею, на что я годен — я не стану гражданином и не получу препарат. И даже если я получу гражданство, скажем, пройдя Тесты, мне все равно придется долго доказывать свою необходимость для города прежде, чем мне разрешат завести хотя бы одною ребенка. Это единственный способ сохранять стабильной численность населения. Это элементарная экономика, Пигги, а в ней я кое-что смыслю.

Пигги задумчиво сплюнул через перила. Хотя трудно было сказать, относится этот плевок только к экономике или ко всему спору в целом.

— Ну, ладно, — сказал он. — Предположим, ты получишь препарат, и тебе разрешат иметь ребенка. Почему бы им не дать препарат и ребенку тоже?

— С какой стати, если он не удовлетворяет требованиям?

— Парень, ты _т_у_п_! Неужели ты не понимаешь, что для этого и существуют Тесты на Гражданство? Они лазейка — аварийный люк, уловка — в этом их единственный смысл. Когда ты не можешь пройти другим путем, идешь этим. По крайней мере, если у тебя есть хоть какие-то связи. Если ты никто, возможно, Отцы Города и провалят тебя. Но если ты кто-то, они не будут слишком строгими. В противном случае, мой отец может вправить им мозги — он их программирует. Но в любом случае, раз подготовиться к Тестам возможности нет, значит это явное жульничество.

Крис был потрясен, но упрямо продолжал:

— Но это вообще другого рода тесты. Они выявляют не твои знания по разным предметам, а врожденные задатки. В тебе находят что-то такое, чему нельзя научиться. В этом смысл.

— Ерунда и чушь. Раз к тесту нельзя подготовиться, его невозможно пройти. Если это не подтасовка, то он вообще лишен смысла. Послушай, Рыжий, ты так веришь в то, что каждый получающий препарат должен иметь толковые мозги, а что ты скажешь об охраннике, который вас встретил? У него нет детей, и он всего лишь коп… но он почти одного возраста с мэром!

До сих пор у Криса хватало сил отстаивать свою позицию, но это заявление подействовало не него как неожиданный удар по физиономии.

Сначала Криса обеспокоило, что в соответствии с его идентификационной карточкой ему придется жить в чужой семье, а узнав, что назначенная квартира принадлежит сержанту Андерсону, он пришел в ужас. Первые дни в квартире Андерсона — она находилась в части города, ранее называвшейся Челси — Крис провел, словно в стане врага, неуклюже скрывая свою неприязнь и подозрения под официальной любезностью.

Однако вскоре он перестал считать Андерсона страшным людоедом, а жена сержанта, Карла, оказалась самой сердечной и доброй женщиной, когда-либо встречавшейся Крису. Детей в семье не было, но, будь Крис их сыном, он не мог бы ожидать более теплого отношения. Кроме того, Андерсон был лучшим опекуном для новоиспеченного пассажира, так как мало кто, даже мэр, знал город лучше, чем он.

По сути, Андерсон был далеко не простым копом. Полиция города в то же время являлась также и силами обороны, и космической пехотой — на случай, если понадобится провести рейд или высадить группу на неизвестную планету. Формально многие занимали более высокие посты, чем сержант охраны, но Андерсон и его коллега, смуглый неразговорчивый человек по фамилии Дьюлани, возглавляли отборные команды и почти ни от кого не зависели, подчиняясь непосредственно мэру Амальфи.

Именно этот факт и послужил первой темой дружеской беседы Криса со своим опекуном. Крис еще не видел Амальфи собственными глазами. Хотя все в городе говорили о мэре так, будто знали его лично, Андерсон был одним из тех, кто действительно его знал и встречался с ним несколько раз в неделю. Крис не мог сдержать своего любопытства.

— Ну, люди всегда так говорят, Крис. На самом деле, мало кто встречается с Амальфи часто, у мэра слишком много дел. Но он занимает этот пост давно и хорошо справляется; люди считают его своим другом, потому что доверяют ему.

— Но _к_а_к_о_й_ он?

— Он человек сложный… Впрочем, почти все люди сложны. Пожалуй, я бы сказал, что он «изощренный». Он замечает между событиями взаимосвязи, незаметные другим. Он оценивает ситуацию как человек, бросающий взгляд на одежду и мгновенно замечающий ту единственную нить, потянув за которую, можно распустить все. Особого выбора у него, впрочем, нет — он слишком перегружен, чтобы заниматься делами постепенно, стежок за стежком. По-моему, он убивает себя чрезмерной работой.

К этому разговору Крис вернулся еще раз, расстроенный спором с Пигги.

— Мистер Андерсон, вчера вы сказали, что мэр убивает себя чрезмерной работой. Но Отцы Города говорят, что ему несколько сот лет. С помощью лекарств он должен жить вечно, ведь так?

— Вовсе не так, — запротестовал Андерсон. — _Н_и_к_т_о_ не может жить вечно. Во-первых, рано или поздно произойдет несчастный случай. И вообще, препараты, строго говоря, не являются «лекарством» от смерти. Ты знаешь, как они действуют?

— Нет, — признался Крис. — В школе этот еще не касались.

— Ячейки памяти расскажут тебе детали — я, наверняка, большинство из них забыл. Но суть сводится к тому, что имеется несколько антинекротиков, каждый из которых действует по-своему. Основной, аскомицин, активизирует некоторые ткани в организме, именуемые ретикулоэндотелиальной системой — часть ее составляют белые кровяные тельца, ответственные за так называемый «неспецифический иммунитет». Это приводит к тому, что в течение примерно семидесяти последующих лет человек не может заразиться никаким инфекционным заболеванием. В конце этого периода дается еще одна доза, и так далее. Этот препарат — не антибиотик, как можно предположить из его названия, а часть эндотоксина — сложного органического сахара, называемого маннозой; а имя у него такое оттого, что получается он в результате брожения, как и антибиотики.