Сергей Кусков - Пасынок судьбы Страница 12

Ну, не могу, не могу я прогнуться! Не такой я человек! А у Кампоса здесь сложилась группировка «последователей», «друзей», банда из таких же отморозков, как сам. Они устраивают показной беспредел, выживая из школы тех, кто им не нравится.

Согласно уставу, учащийся, поднявший руку на другого учащегося, исключается. Школа понатыкана камерами слежения, здесь постоянно дежурят от трех до пяти вооруженных охранников, и правило это выполняется жестко. А вот Кампосу с дружками можно нападать на других чуть ли не под кабинетом директора, избивать и благополучно сваливать. При мне такое случалось трижды. И им за это ничего не было, так, пожурили, «последний раз» предупредили. При этом остальных новичков, как платников, так и бесплатников, за это же время за драки было исключено пять человек — молодежь, приходящая сюда из средних школ, поначалу несерьезно относится к уставу, за что и платится. Так происходит каждый год, для того камеры и стоят, но Кампосу закон не писан.

Вообще, за тот год, что я учусь здесь, отсюда свалило более десяти человек. Забрали документы и ушли. Не выдержали. Но двое мне запомнились особо. Я не отношу их к тем пятерым, хотя их тоже отчислили за драку, «за избиение сокурсников». Потому, что «избитыми» оказались все те же перекошенные от наглости рожи. Причем, в одном случае их было четыре человека, а в другом три. Представляете, избить в одиночку трех-четырех здоровенных накаченных лбов? Хлюпикам титулярам? Да они просто герои, раз совершили подобное!

Дружки Кампоса подстроили ситуацию так, что парни первые кидались на них, офонарев от издевательств. Потом те наваливались сами, отделывали пацанов за милую душу, а затем администрация самих же ребят во всем обвиняла. И исключила. Чисто сработано! Не придерешься!

Теперь они достают меня, день за днем делая гадости, выводя из себя по мелочам, чтобы потом в момент спровоцировать по-крупному. А я вынужден терпеть, потому, что выбора особого у меня нет.

Платникам от них тоже попадает, но не так сильно. В мире денег есть свои неписанные законы и правила, кого можно трогать, кого нет, и папочка самолично отдерет сына за то, что тот тронет неприкосновенную персону. Но тем, кто в жизни не сильно крут, или проявляет слабость, все равно достается. Хотя далеко не так, как тем, кто имеет грант.

С нас эти твари не стесняются в открытую брать «подарки», угрожая расправой. Не деньгами, за это можно сесть даже Кампосу, но какими-нибудь вещами или дорогими натуральными продуктами. Это считается нормой, на это администрация закрывает глаза: что значат наши «детские разборки» по сравнению с внешним благополучием и рейтингом школы?

А самое страшное, что эта школа считается одной из лучших. Здесь подонков еще сдерживают драконовские правила, здесь всё напичкано системами слежения, к которым может апеллировать любой ученик в случае несправедливого обвинения; ее попечители — известные люди, которые не терпят бардака на своей территории и не позволяют кому бы то ни было открыто устанавливать свои правила. И даже Виктор Кампос здесь не всемогущ. Влиятелен, стрижет свою долю «за место», но вмешаться может лишь до определенного предела. Подонки Бенито не могут в открытую нарушать законы государства и устав школы, потому больше разбираются кулаками и шантажом, старыми дедовскими средствами, гнобя лишь тех, кто не может ответить, а таких все же меньшинство в общей массе. В других, менее элитных школах, творятся такие вещи… Здесь рай по сравнению с ними!

Я не боюсь. И никогда не боялся. У меня не было отца, но мать всегда ставила в пример деда, сильного и смелого человека, который тоже никого не боялся. Я с детства хотел стать похожим на него, и отступать перед подонками не буду, это дело чести.

Они это поняли и отстали. Устроили для меня несколько показных избиений за территорией, затем несколько раз крупно унизили и оставили в покое. Правильно, зачем тратить время на «этого русского придурка», если есть жертвы попроще?

Отстали, но на мушке держали. И я не сомневаюсь, что мы схлестнемся еще не раз.

— Забей! — раздался с соседнего ряда голос Хуана Карлоса.

Я обернулся. Специалист по воде и железу разглядывал на своем терминале какие-то чертежи, игнорируя происходящее. Очередной корабль. Большой и красивый, примерно середина двадцатого века — только тогда корабли имели такие огромные башни главного калибра.

— Достали уже! — излил я душу в двух словах. Трясун заканчивался. Я восстанавливал контроль. Это тоже вошло в привычку — утихомиривать ярость, свою необузданную спутницу, мое спасение и мое проклятие. Слишком часто приходится это делать.

— Они просто уроды, Хуанито! Потерпи! Осталось каких-то полтора года! Ты лучше их, они это знают, оттого и бесятся! Забей!

Хуан Карлос по жизни оптимист. С другим человеком мы вряд ли бы сошлись. Я тоже ненавижу нытье, и самому мне иногда просто необходим заряд позитивного настроя. Я черпаю у него настрой на лучшее, а он видит во мне благодарного слушателя своих безумных проектов, зубодробительных описаний и характеристик древних плавучих посудин, морских сражений и выкладок по экономике, истории и стратегии далекого прошлого. Мне это не всегда интересно, но такое тупое унылое прослушивание реально поднимает настроение с минусовой отметки хотя бы до нулевой. А это уже много.

Я выругался под нос. Сзади раздавались едкие комментарии, которыми банда Толстого перебрасывалась между собой, объектом которых были, естественно, я и моя мать. Не реагировать! Ни в коем случае не реагировать!

— А это что у тебя? Опять что-то раскопал? — кивнул я на терминал Хуана Карлоса. Надо, чтобы предательская дрожь и желание встать и начистить Толстому рыло, отступили. Именно этого он и добивается. Агрессии. Чтобы меня отчислили. «Сидеть, я сказал!» — мысленно заорал я на себя.

Полегчало.

— Это «Тирпиц»! — гордо ответил Хуан Карлос, разворачивая виртуальное изображение ко мне и увеличивая масштаб. Да, чертежи, причем очень подробные. — Германский линкор времен третьей империи. Представляешь, у него водоизмещение…

Когда Хуан Карлос начинает говорить о кораблях, он забывает обо всем на свете. Глаза его загораются фанатичным блеском, все иные мысли испаряются, и сам он рассказывает с таким упоением, что ты волей-неволей начинаешь видеть описываемое перед глазами. У тебя появляется желание оказаться в том времени, в том месте, вот на этой самой палубе. Увидеть воочию, как эти махины сражаются друг с другом, услышать грохот разрывающихся бомб и снарядов, гром выстрела его величества главного калибра, плеск волн, когда снаряд не долетает до цели, и рокот летящих в небе самолетов. Хотя, когда появились самолеты, главный калибр уже не использовался, вся война на море сосредоточилась на боях морской авиации. Вроде.

Ладно, не важно это. Важно то, что и я поддался его магии внушения, на несколько мгновений забыв о Толстом, о школе, обо всем, что произошло сегодня. Я не вникал в то, что он говорил, на это не хватит даже моей ангельской выдержки: все эти длина, ширина, калибр орудий… Слушая Хуана Карлоса, я думал о матери. О том, как несправедливо все в жизни получается. Ведь если бы они задевали одного меня, это бы так не бесило. Я бы «забил», понимая, что сие не самая большая проблема жизни. Главное — доучиться. Но подонки били ниже пояса, трогали самое ценное, что есть у человека. Мать.

Моя мать когда-то давно занималась проституцией. Они жили семьей в забытом Древними горняцком поселке в русском секторе, когда дед погиб, а бабушка получила увечья при аварии, пробое купола. Мать была молода, образование у нее было… То самое, что дают без гранта — то есть, никакое. Работы в поселке шахтеров тоже почти не было, денег не хватало, государственная социальная поддержка в нашей «самой прогрессивной стране мира» «самая прогрессивная», и ей пришлось это сделать. Жизнь заставила.

Сам факт этого ничего не значит, таких как она на Планете Любви миллионы, но она решила попытаться поймать удачу за хвост, заработав больше, чем разрешает зарабатывать ее величество. И попалась на незаконном контракте. А это статья.

Ей дали условный срок, но даже его вносят во все документы и базы данных. Если бы не это, не было бы всего нынешнего кошмара.

Потом, когда умерла бабушка, а я появился на свет, она встала на ноги, порвала с порочным занятием, но срок, строчка в паспорте, никуда не делся. И каждый, считывающий информацию с ее личного чипа, об этом знает. Прошлого не изменишь.

Наверное, меня посчитают параноиком. Венера, планета Любви, где каждая третья женщина занималась или занимается этим ремеслом. Спрашивается, что тут такого? Подумаешь, проституция! Империя, заселяя эти земли и строя города, основала здесь большое количество борделей. В ту глухую эпоху церковь Благоденствия на Земле достигла пика своего могущества, люди в красных балахонах открыто ходили по улицам, проповедуя и клеймя грешников; толпы религиозных фанатиков за одно подозрение о подобном занятии могли запросто разорвать на куски. Здесь же, в колониях, народец собрался совсем не тот, чтобы забивать и рвать на части провинившихся перед Священным Кругом. Ну, не религиозный народ! Да и откуда взяться религиозности у старателей, горняков, шахтеров, строителей и рабочих, приехавших зашибить деньгу?