Виктор Глумов - Школа наемников Страница 12

— А, курсант Леке. — Лекарь снял светлый балахон и повесил при входе в кабинет, теперь он был одет по форме, как и все омеговцы. — Плохо дело у твоего дру­га. Но ничего, парень здоровый, крепкий, будем наде­яться, что обойдется.

— Можно к нему?

— Нежелательно.

— Завтра начинаются испытания на Полигоне, — сглотнув, начал Леке. — Вдруг со мной чтото случится? Мне нужно его увидеть.

— Хорошо, накинь вот. — Лекарь протянул ему хла­миду. — Но учти: ему нельзя нервничать, он слаб и по­терял много крови. Хорошо, у него самая распростра­ненная группа, если бы не сделали переливание — умер бы, — говорил он уже на ходу. — Еще раз напоминаю: не шуметь и не волновать больного. Ясно?

— Так точно.

— И быстрее давай, я скоро вернусь.

Странное дело, у двери Леке замешкался. Раньше он думал, что не ведает страха. Он не боялся ни на Поли­гоне, когда отстреливал волков, ни перед первым спар­рингом, ни перед сдачей научной части. Теперь же мял­ся у порога, не зная, как посмотреть в глаза другу. Это ведь с его подачи Гай, сомневающийся в своих силах, не отказался от испытаний.

Скрипнула дверь — Гай повернул голову и слабо улыб­нулся:

— Леке... проходи.

— Прости, — проговорил Леке, усаживаясь на стул рядом с койкой.

— Не быть мне офицером. — Гай кисло улыбнулся и вздохнул. — Я мог его убить много раз, но не стал.

Леке промолчал. Нет, Гай не струсил, тут что-то дру­гое. Вспомнилось, как на пятом курсе, когда волков на Полигоне гоняли, Гай пожалел и спрятал волчонка, за что получил выволочку от Андреаса.

— Да и в наемники к диким не оченьто хочется, — продолжил Гай. — Но вот думаю... мы же ничего не уме­ем, только драться.

— А ничего больше и не надо, — криво усмехнулся Леке.

— Что будет завтра?

— Испытание на Полигоне, наверное. Пока держат в секрете.

Воцарилось молчание. Приоткрылась дверь, и ле­карь проговорил:

— Курсант Леке, тебе пора.

Леке сжал холодную руку Гая:

— Выздоравливай, друг.

— И ты там... поосторожнее, ладно? Я ж тебя знаю. Обещай.

— Хорошо. Я справлюсь, не переживай. И поговорю с Андреасом, чтобы нашел для тебя место в штабе.

— Бесполезно, — прошептал Гай. — Я сплоховал.

— Со всеми бывает. По-моему, он за тебя пережива­ет. Так что держись. — У выхода Леке обернулся. Под­нял сжатый кулак: — Держись, слышишь?

Гай слабо кивнул.

Н= * *

До построения Леке упражнялся в стрельбе. Во время обучения курсанты осваивали все виды оружия, их да­же учили делать самострелы и отливать дробь. Из огне- стрела Лексу милее всего была снайперка. Автомат лю­бят ленивые и несдержанные. Тра-та-та, треск, море кровищи, да и расход патронов огромный. Другое де­ло — снайперка... Улегся, прикрылся рогожей и ждешь. Появилась цель, поймал ее, ничего не подозревающую, в прицел, и всё, и никуда она не денется. Плавно да­вишь на спусковой крючок — хлоп! — враг падает с ак­куратной дыркой во лбу.

Сдав винтовку рядовому Климу, Леке отправился на турник. Тело, привыкшее к постоянным тренировкам, тосковало по движению. На другом конце площадки плохо знакомый командир-наставник гонял мелкоту.

— Эй, мутант! — позвал сокурсник Кир, товарищ вредный и склочный.

Подъем, переворот. Плавно опуститься на пыльную землю. Оп-па! Кир ухмылялся, уперев руки в бока. Ам­бициозному Киру не давали покоя достижения Лекса, и он пытался доказать свое превосходство другими спо­собами. Сам он называл себя Зверем, но среди курсан­тов бытовало другое прозвище — Псих. Услышав его, Кир злился и сразу же затевал драку, за что потом от­бывал наказание вместе с обидчиком.

Перед испытанием лезть на рожон не стоило, Леке смерил Кира презрительным взглядом и смолчал.

— Вызываю тебя на дуэль! — Кир сделал театральный выпад. — Я — убийца мутантов!

— Успокойся лучше. А то, — Леке с трудом сдержал улыбку, — плюешься. — Он подпрыгнул и повис на кольцах.

— Ах ты шлюхин сын! — вскипел Кир.

Молчание далось с трудом, Леке перевернулся и по­вис вниз головой. В детстве ему доставалось из-за того, что его мать слыла женщиной легкого поведения. «Шлю- хин сын» было его вторым именем, даже скорее первым. Конечно, он дрался с обидчиками, но почти всегда получал, потому что желающих посмеяться было много. Да и против правды-то не попрешь. Часто, возвращаясь домой, Леке обнаруживал, что дверь заперта, его впуска­ли, лишь когда уходил очередной мамкин хахаль. Иногда под утро.

Потом появился отец. Леке понимал, что никакой он на самом деле не отец, но как мог изображал любя­щего сына. Мужик этот был мал ростом, падок до вы­пивки, жесток, частенько бивал и мать, и Лекса, и младших братьев. В один прекрасный день он поста­вил условие: «Никаких чужих щенков, самим жрать не­чего». И мать согласилась. Поскольку Леке был креп­ким и на удивление здоровым, омеговцы его с радос­тью забрали.

Леке снова перебрался на турник и сел, свесив одну ногу, вторую поставив на перекладину.

С тех пор он считает, что его предали, и семьи у не­го нет. Сейчас он благодарен матери, а тогда согревал себя мыслью, что вернется — гордый такой, весь в чер­ном, на танкере, и прирежет «отца». А обидчикам на­бьет морды. Даже смешно вспоминать свои детские мечты.

Врезать Киру, конечно, стоило. Прямо промеж на­глых лупалок. Повалить его и заставить есть пыль. Но, наверное, Кир на то и рассчитывает. Сам на плохом счету, надо и сокурсника опорочить.

— Чё молчишь? Трусишь?

— Кир, — подавив злость, сказал Леке, — ты офи­цер или выкидыш мутанта?.. Вот и веди себя соответ­ствующе.

Что такое «выкидыш мутанта», Леке не знал. В детст­ве услышал, как бранятся мужики на ферме, и включил выражение в лексикон — уж очень обидно оно звучит.

Кир вопил, махал руками, но Леке не слушал — под­тягивался.

* * *

На вечернем построении, как и вчера, присутствовал генерал Бохан. Будущие офицеры стояли, вытянувшись и задрав подбородки, каждый мысленно уже примерял погоны и командовал строем диких.

— Здравия желаю, курсанты!

Грянуло приветствие.

— Рад видеть вас в добром здравии. Завтра вам пред­стоит еще одно испытание, оно же будет последним. Тот, кто справится, сам выберет гарнизон, куда отбудет нести службу. Условия обговорим позже, с подробнос­тями задания вы ознакомитесь утром.

На языке вертелись вопросы: какое задание, что ждет тех, кто не справится? Но все молчали. Вряд ли ктото уснет сразу после отбоя, курсанты будут гомо­нить до утра, делиться предположениями, брататься и на всякий случай прощаться. О неудаче Гая генерал про­молчал; курсанты, занятые собой, не заметили, что бо­евого товарища нет на построении.

После ужина Леке наведался к Гаю, но лекарь его не пустил, сказал, что парень спит, ему нужно набираться сил. Видимо, суждено увидеть друга лишь по окончании испытаний.

После отбоя Кир таки заметил, что пустует кровать соседа.

— Слышь, а где Гай? — спросил он у Лекса, отвернув­шегося к стене.

В отличие от легкомысленных сокурсников, Леке го­товился к завтрашнему дню со всей тщательностью и собирался уснуть.

— Не знаю, — буркнул он.

— Да врешь ты! Чё с ним? Струсил небось?

— Если бы струсил, Андреас при всех его опозорил бы, — не выдержал Леке. — Слушай, отлепись, а? Если так интересно, спроси завтра у Андреаса.

— Да чё те стоит? Ну скажи!

— Дай поспать. Не знаю я.

Придавив голову подушкой, Леке закрыл глаза и по­пытался отрешиться от шума.

Глава 7

НЕТ ВЫХОДА

О

становились у ворот — небольших, едва ли танкер пройдет. Как и положено на выезде — охрана, ка­менные башни дозорных вышек и пулеметные точки.

— Это был мой ученик, — проговорил седой, ста­раясь не смотреть на Артура. — Но я обещал, что ты уйдешь... и ты останешься в живых. Пока что.

Охранники на воротах не обращали на Артура вни­мания, как будто каждый день бывшее «мясо» ходило туда-сюда. Сняли наручники, вручили пистолет, патро­ны и вытолкали за ворота. Обернувшись, Артур прочел во взгляде седого ненависть.

Шагнул вперед, еще шагнул и побрел в сторону до­лины, со всех сторон окруженной скалами. Впереди ма­ячила то ли свалка, то ли деревня. Это не Замок Оме­га, где чисто, здесь почти как дома: каркасы машин, вы­жженная солнцем земля, под ногами перекатываются камни. Живой! На воле! Все еще не веря в удачу, Артур побежал, боясь, что омеговцы передумают, он чувство­вал — они смотрят в спину.

Теперь нужно гдето остановиться и перетянуть ра­ну, кровь еще не свернулась. Вот и подходящий древ­ний самоход, длинный, с множеством пустых окон и ту­пой «мордой». Когда-то самоход был выкрашен в весе­лый голубой цвет, но краска растрескалась, слезла пла­стами, оставшись только на стыке листов и вокруг кле­пок. Внутрь Артур заходить не стал — оттуда несло мо­чой и дерьмом. Рухнул в тень, отдышался, глянул на ра­неную руку: глубокий порез, но вроде не до кости. Стянул пропахшую потом майку, свернул жгутом и об­мотал плечо выше раны. Обработать бы, хотя бы про­мыть, а то еще нагноится.