Генри Олди - Вожак Страница 12

— И теперь ждут отправки в солнце, так? Три месяца эйфории! Похоже, скоро они устанут ждать. Просто загнутся от такой радости.

— А меня солнце не примет.

— Глупости! Ты сама говорила: кастовый астланин уходит в солнце, как бы он ни умер! «Великий Космос! — мысленно застонал Марк. — Что я несу?!»

— Ты видел наших? — спросила Изэль. — Пленников?

— Видел.

— Они ведут себя в точности как дикари. Честный плен, эйфория, задержка на пути в солнце. Раньше на Острове Цапель были мы, кастовые, и дикари. А теперь появились вы. Раз кастовые ведут себя по-дикарски… Марчкх, для вас мы — то же самое, что дикари — для нас. Понимаешь?!

«Но мы никого не отправляем в солнце! — едва не выпалил Марк. К счастью, он вовремя прикусил язык. — Стоп! Этой темы лучше не касаться. По крайней мере, до выяснения, что ей наговорил доктор Лепид…»

— Ну какие же вы дикари? — его голос был голосом медсестры, беседующей с умирающим о погоде; голосом психоаналитика, обсуждающего с клиентом сексуальную тягу к пылесосу. — В любом случае, ты ведь не собираешься сию минуту…

— Уйти в солнце? Нет.

— Отлично! — оптимизм подступил к горлу, Марка едва не стошнило. — Это всегда успеется. Идем, мне нужно переговорить со своим начальством.

— Хорошо. Спасибо за прогулку.

— А кошку всё-таки возьми. Ты ей понравилась.

— Мне не разрешат держать кошку.

— Разрешат. Хоть целую стаю.

— Кошки не живут стаями…

Алый кораблик добрался до края каменной чаши, перевалил через него — и, увлекаемый потоком, бесстрашно скользнул вниз, в неизвестность.

— Разблокировать двери. Снять охрану.

— Вы! Вы соображаете…

— Предоставить свободу перемещений. Полную свободу! Всем четверым. Наблюдать мягко, со стороны. Захотят выйти в город — сопровождать без давления. Вмешиваться только в крайнем случае. Обставлять дело так, чтобы они сами обращались за помощью.

— Вы с ума сошли! По какому праву…

— Принести искренние извинения. Это могу сделать я сам. Я лучше вас владею астланским языком.

— Вы забываетесь! Щенок! Я готов выслушивать твои идиотские советы, но приказывать ты не имеешь…

Забыв о докторе Лепиде, обер-центурион Тумидус по-уставному, через левое плечо, развернулся к госпоже Зеро, молча наблюдавшей за драматической сценой:

— Астлан надо освободить.

— В смысле?! — возопил доктор.

— В прямом.

Старуха молчала.

— Зачем? — бесновался доктор. — Ну скажите мне: зачем?!

— Вы слышали наш разговор в парке? Разумеется, слышали. Требуется дополнительный перевод?

— Чушь! Чушь собачья! Религиозное мракобесие! Она, видите ли, решила, что превратилась в дикарку! И на этом основании…

— Гордитесь, — заметил Белый Страус, покусывая кончик ногтя. — Изэль включила нас в свою систему мироздания. В системе появился третий, более высокий ярус. И прекрасно, замечу, вписался в конструкцию.

— И вы? — Лепид стал рвать на себе волосы. — И вы туда же?!

Маркиз пожал плечами:

— Главное, убедить астлан, что они больше не пленники. Убедить любым способом. Иначе все труды пойдут насмарку.

— Иначе они умрут?! Покончат с собой? Из-за дурацких предрассудков?!

— Если можно убить человека, — сказал Марк, не оборачиваясь, — лишив его рабов, почему нельзя убить человека, лишив его солнца?

— Вам всё ясно, доктор? — спросила старуха. — Выполняйте.

— Душечка! — позвала Юлия Руф. — Присаживайтесь!

— Мне пора на регистрацию, — возразила Н'доли.

Время и место были выбраны идеально. Бар Юлия облюбовала еще по прилёту на Тишри, коротая здесь время с трибуном Тумидусом. Уют, тишина, безлюдье; располагает к откровенности, как ни один из закутков величественного Бен-Цанаха. Антоний гарантировал, что дочь Папы Лусэро пройдет мимо бара. Он дал отмашку, едва Н'доли объявилась в поле зрения.

— Кофе, душечка. «Kopi Luwak», мягкой обжарки.

— Я тороплюсь.

— Со взбитым яичным желтком. С ликером «Курумаа».

— Я…

— Без сахара. Регистрация на рейс «Тишри — Хиззац — Китта» начнется через тридцать две минуты. Мы сможем накачаться хорошим кофе, как грузчики хиззацких верфей — чесночным самогоном. Вы когда-нибудь проходили мимо верфей? Задыхаешься через тридцать секунд…

Н'доли топталась возле столика. Девочка, подумала Юлия, когда ты ещё била сверстников портфелем по голове, я уже знала эту хитрость. Говори с человеком, перескакивай с темы на тему, удерживай доброжелательный тон, избегай пауз — и кто угодно превратится в собеседника, мало-помалу сокращая расстояние.

— Присаживайтесь, — повторила она. — Я сделала заказ на двоих.

Н'доли опустилась на табурет:

— Почему вы…

— Одна? — закончила за неё Юлия. — У мужа дела. Во-первых, гипер с тетушкой, а это полтора часа, не меньше. Вы бы знали, как Лючано беспокоится за детей! Он будет мучить тетушку, пока не выяснит, кто как спал, ел и ходил на горшок. Иногда мне кажется, что мать — это он, а не я…

— Я не это имела в виду…

— Не мужа? А кого, простите?

Юлия не отказала себе в удовольствии полюбоваться смущением девочки. К счастью Н'доли, бармен принес заказ и позволил молодой вудуни утопить неловкость в глотке кофе.

— Телохранитель, — вернув самообладание, сказала Н'доли. — Я о телохранителе.

В её словах звучал вызов, плохо понятный самой вудуни.

— Ах я, дурочка! — Юлия хлопнула себя по лбу, стараясь не испортить макияж. — Ну конечно же! Антоний где-то рядом, душечка. Возможно, сидит с нами за столом. Не верите? Зря, между прочим. Мне приходится пинками выгонять его из спальни, когда на Лючано находит игривый стих. И то я не убеждена, что Антоний ушёл до конца. Такие, как он, прячутся в стенах между молекулами… Оставим его в покое, поговорим о вас. Почему вы летите этим рейсом?

— А что? — во взгляде Н'доли читалось подозрение. — Какие-то проблемы?

— Пограничники Тишри считают, что да. Вы же коллантарий? Меня на контроле допрашивали, почему я не пришла пешком. Разве им понять, что коллантарий без группы — обычный человек? Что мы большей частью летаем, как все — в каюте яхты?

— Лайнера, — поправила Н'доли. — У меня нет яхты.

— Ваше счастье. С этой яхтой одни хлопоты! Как вам первый опыт хождения в колланте? Трибун о вас прекрасно отзывался. Говорил: всем бы такую выдержку…

— Врёте. Ничего он вам не говорил.

— Душечка…

— Милочка. В прошлый раз вы звали меня милочкой. Эта перемена статуса — она неспроста, да?

— Пейте кофе, — Юлия указала на чашку. — Остынет. Перемена статуса всегда неспроста. Уж я-то знаю… Вы ходили в колланте, душечка. Позвольте, я продолжу звать вас так? Милочка осталась на Китте. Хорошо, трибун Тумидус ничего не говорил мне про вас. Что вы скажете о трибуне Тумидусе? О его качествах коллантария?

— Мне не с чем сравнивать…

— А вы не сравнивайте. Вы размышляйте вслух.

Н'доли задумалась.

— Кулак, — наконец произнесла вудуни. — Он держал нас в кулаке.

— И вы не задохнулись? У трибуна крепкий кулак.

— Он знает, с какой силой надо сжимать пальцы.

— Отлично! Лучший ответ, который мне доводилось слышать. Помнится, вы загоняли гуля? Спасали вашего отца? Что вы скажете о кулаке в моменты кризисов?

— В кризисных ситуациях мы были кулаком. Если раньше нас держали в кулаке, то теперь мы превращались в пальцы. Части сливались в целое, не теряя самих себя. Вряд ли вы…

Н'доли осеклась, сообразив, с кем имеет дело.

— Пустяки! — Юлия засмеялась. — Я не в обиде. Еще вопрос: как вы оцениваете шансы кулака разжаться в критической ситуации? На вас нападает флуктуация, трибун Тумидус ослабляет хватку, коллант в испуге рвет связи…

— Мы спасли Папу, — Н'доли поджала губы, став старше лет на десять. — Полагаю, это было труднее, чем отбиться от хищной флуктуации. Я оцениваю шансы кулака стать беззащитной ладонью… Ноль; близко к нулю. Шансы погибнуть в драке гораздо выше. Почему вы спрашиваете?

Юлия качнулась к вудуни, словно хотела укусить:

— Потому что коллант, где невропастом шёл Степан Оселков, развалился при нападении. Теперь слушайте внимательно и не перебивайте. На Китте я обратила ваше внимание на то, что все помпилианцы-коллантарии так или иначе служили в армии. Сейчас я добавлю главное: они служили в частях первого эшелона. Они имели опыт действий в корсете. Их готовили к корсету, ломали и перестраивали заново. Вакцины, регулярные инъекции… Вам известно про вакцины?

— Известно, — быстрей, чем следовало бы, ответила Н'доли. — Переходите к делу. Я опоздаю на регистрацию.