Вера Крыжановская (Рочестер) - На соседней планете Страница 12

В эту минуту Ардея совершенно забыл, что он находится на Марсе. Черные дамы поглотили все его внимание, и он с любопытством изучал их наружность и костюмы.

На чернокудрой головке жены губернатора, благородной Америллы, надета была маленькая, семигранная золотая тиара, которая придерживала длинный и широкий вуаль, сделанный из пурпурной ткани, прозрачной, как самый тонкий газ. Плотно облегавший корсаж оторочен был красной лентой и вышит золотом. Широкая юбка заканчивалась небольшим трэном. У хозяйки дома были большие, бархатистые, карие глаза. Руки и шея ее были покрыты массивными украшениями, усыпанными драгоценными камнями.

Соседка князя, — очевидно, еще очень молодая девушка, — была просто одета во все белое и не носила драгоценностей; только корсаж и волосы ее были украшены свежими цветами. Как он узнал потом, вуали могли носить одни лишь замужние женщины.

Эту очаровательную девушку звали Нирдана. В больших лиловато-голубых глазах ее блестело наивное любопытство и интерес, возбужденные в ней ее соседом. Однако, она воздерживалась от вопросов, которые, видимо, горели на ее устах. Только к концу обеда, ободренная любезностью к ней князя, она предложила ему показать сад, а потом, когда спадет немного жар, покататься на лодке.

Солнце садилось, и жара спадала, когда Нирдана, с позволения отца, предложила князю прогуляться с ней.

Тот поспешил согласиться и с понятным интересом спустился в громадный и прекрасно содержимый сад, растительность которого была гораздо богаче и разнообразнее той, которую он видел в земле раваллисов. Климат, очевидно, был здесь теплее, и страна представляла из себя что-то вроде тропиков Марса.

Сад заканчивался большим озером, у берега которого стояла на причале лодка. В лодке весел не было, но она была снабжена электрическим аппаратом, править которым взялась Нирдана. Они вошли в лодку и быстро понеслись по гладкой и сверкающей поверхности озера.

В разговоре Нирдана пыталась удовлетворить свое любопытство и узнать, откуда явился, и кто такой он, Ардеа; но так как князь давал уклончивые ответы, то она не настаивала, и разговор вертелся на пустяках.

Но вот вдали показался покрытый лесом островок, на котором стояло небольшое здание с пурпурным куполом, и князь осведомился, что это такое.

— Это небольшой храм, посвященный нашему богу, великому Имамону, — ответила Нирдана. — Хотите осмотреть его?

— Очень хочу, если можно.

— Конечно, можно! Но это только маленькая часовня, хотя все-таки и там можно совершать жертвоприношение. А что вам непременно нужно посмотреть, до вашего отъезда, так это большой храм Имамона, воздвигнутый на том самом месте, где погиб бог. Это несомненно самое богатое у нас святилище. Туда ежегодно стекаются тысячи паломников; а в большие праздники, на великом богослужении бывает даже сам царь. Одно из таких торжеств будет происходить на-днях.

Пока она говорила, лодка стала приближаться к острову. Вдруг на воде появились большие, белоснежные птицы, с маленьким, в виде короны, хохолком на голове, и крыльями, обрамленными красными перьями. Птицы эти без страха окружили лодку и протягивали голову к сидящим.

Нирдана вынула из кармана кусок хлеба и раздала его птицам, которые ели из ее руки, радостно при этом вскрикивая.

— Это ваши домашние птицы? — спросил Ардеа.

Нирдана отрицательно покачала головой.

— Нет, они живут на свободе. Во время жары они прячутся в гротах, по берегам озера, а при закате солнца выходят купаться и кормиться. Они посвящены Имамону, никто им не делает зла, и так как все богомольцы их кормят и ласкают, то птицы без всякого страха приближаются к людям.

В эту минуту лодка подошла к каменной лестнице, и Нирдана привязала ее к железному кольцу, а потом наклонилась и сорвала несколько больших и красивых голубых цветов, которые росли в воде у берега.

Прямая аллея вела в храм, внутренность которого была освещена многочисленными лампадами. Стены, казалось, были сделаны из синего сталактита; в глубине храма, в убранной цветами нише, красовалась большая белая птица с распростертыми крыльями, державшая в клюве длинный, острый нож. Перед нишей, на жертвеннике, стояла большая ваза с маслом, служившая лампадой.

Нирдана положила в нишу принесенные цветы, зачерпнула ложкой, лежавшей на жертвеннике, масла из большой стоявшей на ступеньках амфоры, и подлила его в лампаду. Преклонив затем колена, она стала горячо молиться.

Из вежливости, Ардеа последовал ее примеру, тоже подлил масла и тоже опустился на колени. Но на этот раз он не чувствовал того восторженного порыва, который охватил его в храме Веры.

— Эта птица изображает, вероятно, бога Имамона? Почему вы поклоняетесь ему в этом виде? — спросил князь, когда Нирдана окончила молитву.

— Я расскажу вам все, что мы знаем о жизни и смерти бога, и тогда вы сами поймете, почему мы поклоняемся ему в этой символической форме. Имамон, видите ли, был сын Аура, Неведомого, Всемогущего, создавшего вселенную и правящего всем видимым и невидимым. Имамон снизошел на землю проповедывать великие, вечные истины и добродетели, которые открывают седьмое небо славы, где пребывает Аур. Имамон был добр и чист, как сама сущность великих истин, завещанных им миру. Он исцелял больных, воскрешал мертвых, усмирял бури, повелевал стихиями, духами света и тьмы. Словом, он делал только добро, и куда ни ступала его божественная нога, там все процветало.

Но проповедь Имамона и его многочисленных учеников возбудила гнев жрецов жестокого и кровожадного божества, которому поклонялись тогда в этой стране. Они решили от него отделаться. Его изменнически схватили, бросили в темницу и осудили на смерть. Палачи сложили большой костер, возвели на него благодетеля рода человеческого, и сам великий жрец вонзил ему нож в сердце. Кровь Имамона брызнула и воспламенила костер прежде, чем недостойные успели подложить огонь. Когда таинственное пламя пожрало тело божественного сына Аура, из среды костра взлетела белая, как снег, птица с огненными крыльями, и в клюве держала нож — орудие казни бога.

В эту минуту, небо покрылось тучами и почернело, а земля гудела и сотрясалась. Скала, на которой гордо высился храм, откуда вышли жрецы, палачи Имамона, пошатнулась и, вместе с храмом, низверглась в пропасть, разверзшуюся у ее подножие.

Из-под обломков скалы брызнул громадный поток и с грохотом ринулся в бездну. Но только воды его были красны, как кровь: то была невинная кровь божественного Имамона, пролитая человеческой злобой.

Жрецы, жестокие палачи благодатного бога, умерли у костра, пораженные небесным огнем. Память их предана всеобщему проклятию, а их потомки, которые еще существуют поныне, презираются всеми; их избегают, как людей, приносящих несчастье.

Испуганные всеобщим порицанием, палачи Имамона пытались оправдаться, говоря, что они убили его, будто, по приказанию их бога, Ассура. Но, гонимые всеобщим проклятием, они принуждены были покинуть страну и удалиться в равнины и леса к народу работников. Там они восстановили культ Ассура, и построили свои храмы.

Дикий и порочный народ равнин, принял имя их бога, и зовется теперь — Ассурами. Они фанатически поклоняется своему ужасному и кровожадному божеству, требующему человеческих жертв и крови; всегда крови, в обмен за кровь Имамона, которая не досталась ему, так как Аур, отец света, претворил ее, и она течет на спасение смертных.

Ассура изображают отвратительным существом, символом разрушения; он сер, как пепел, представляющий бесформенный остаток того, что было. У него большие, остроконечные крылья, руки в формы когтей, с которых капает кровь, и голова увенчана рогами, а хвост имеет вид трехголовой змеи, которая кусает все, что окружает ее. Я забыла еще сказать, что Ассур держит в когтях сердце праведника, которого пожрал. На его жертвеннике горит один только огонь, добываемый из камня или зажигаемый молнией.

Жрецы Ассура — жестоки, жадны и держат народ в страхе и раболепстве. Они страшно богаты; но, тем не менее, ведут деятельную торговлю зерном, скотом и разными лесными или полевыми продуктами, которые вымогают у население.

Несмотря на наше к ним отвращение и презрение, они настойчиво стараются проникнуть в нашу страну; где только можно, скупают земли и строят дома. Но я уже сказала, что все избегают и сторонятся их, как приносящих с собой несчастье.

Во время этого рассказа они уже сели в лодку и плыли домой.

Ардеа горячо поблагодарил Нирдану за рассказ, но разговор как-то не вязался. Выслушанная только что религиозная легенда заставила князя призадуматься.

Очевидно, на Марсе, как и на Земле, борются два великих принципа, — зло и добро, — оспаривая друг у друга сердца человеческие. Здесь, как и там, воплощаются божественные послы, указывающие ослепленным, нерешительным людям дорогу к небу, и кровью запечатлевающие свое божественное учение.