Кирилл Воронцов - Тени Асгарда Страница 12

Но то, что произошло у нас в ту ночь с Магдалой, перекрыло все предыдущие фокусы. Помню, мы легли в постель и принялись за дело, как вдруг нас сморило.

Я висел в космическом пространстве, в центре звездного вихря, на пересечении энергетических потоков. Я видел Магдалу. Мы летели навстречу друг другу. И чем ближе мы были, тем быстрее меняли облик. Она была прекрасна — человеческое тело неспособно достигнуть такого совершенства, это была красота богини. Мы соединились и предались экстазу божественной любви. Тела наши светились, вокруг сверкали молнии. Но это не принесло нам полного удовлетворения.

Тогда мы превратились в драконов. Моя подруга была прекрасна с ее холодной чешуйчатой кожей, большими перепончатыми крыльями, когтистыми лапами, клыкастой бородавчатой мордой и черным раздвоенным языком. Мы предавались первобытной страсти, в упоении хлопая крыльями, кусая друг друга за шеи и царапая когтями. Но и это был не конец.

Мы стали гигантскими слизнями и слились в сладострастном объятии двойной спиралью. Невероятная чувствительность тонкой, покрытой слизью кожи дарила неописуемое наслаждение. Мы больше не были мужчиной и женщиной, самцом и самкой. Слизни — гермафродиты. Потом я прочел об этом в книжке, а сначала испытал на собственном опыте. Там, во сне, я сознавал, что это моя истинная сущность. Но когда мы выпустили из голов голубоватые трубки половых органов, когда они сплелись венчиками щупалец, мое человеческое "я" не выдержало. Сила отвращения выбросила меня из этого эротического кошмара.

Мы лежали с Магдалой обнаженные, вцепившись друг в друга до боли. Наши глаза были пусты и безумны. Я опомнился первым и выпустил ее из объятий. Она отстранилась и взгляд ее стал более осмысленным:

— Что это было?

— Откуда я знаю?

— Мне снилось, что мы были… улитками, что ли.

— Мне тоже.

Она посмотрела на меня с подозрением, как будто это я все подстроил. Я тупо глядел на нее — она мне нравилась.

— Не смотри на меня! — наконец, не выдержала она. — Я ухожу. Это кошмар какой-то…

— Куда, в такой час? На улицах опасно.

— Ладно, тогда я лягу в гостиной, на диване.

— Давай, я — на диван. Здесь тебе будет удобней.

— Нет, здесь я не останусь!

Я пожал плечами и завернулся в одеяло. Мне снились боевые марши. Стальные легионы двигались в вечность.

21. Доктор Флетчер

Он уходил. Мог ли я остановить его? Мог, конечно, запретить, запереть, поставить специальную охрану… Но это означало предать его, посадить в ловушку, на блюдечке преподнести его силам, которые желали его смерти. Я все равно не смог бы их остановить. Он решил уйти, не говоря куда, и, возможно, даже сам этого не зная, полагаясь только на интуицию.

Перед уходом он захотел попрощаться с Игорем Белкиным. Я позвонил ему, и тот сразу примчался — с диктофоном. Нашел время для интервью! Но Джедай не возражал, его это забавляло.

— Говорите! — то и дело умолял его журналист.

— Что говорить-то?

— Все, что знаете. Все, что думаете. Все, что хотите.

Джедай смеялся и говорил. Многое из того, что он рассказал, было вполне правдоподобно, многое — просто невероятно. Я впервые узнал, с какими ужасами сопряжены его странствия по невидимому миру, и благословил свою судьбу за то, что она избавила меня от этого дара.

Я нервничал. Я боялся, мелочно боялся того, что смерть настигнет его здесь, в моих владениях. Как будто если это произойдет за порогом, то я буду не при чем. Как будто вообще можно быть не при чем в нашем безумном мире! Наконец, он сказал:

— Пора.

— Куда вы? — в последний раз спросили мы его.

— В путь.

— Как с вами связаться?

— Лучше со мной не связываться.

Он ушел ночью и исчез во мраке. Я снял очки и закрыл лицо, чтобы не были видны слезы. Белкин дружески взял меня за локоть:

— Помните, доктор, — тихо произнес он. — « Свет во тьме светит, и Тьма не объяла его…» Я верю, все у него получится.

22. Агент «Ястреб»

Моим заданием было убить Невидимку.

Это был совершенно секретный проект. Неудивительно, что он оброс столькими слухами и сплетнями.

Конечно, человеческое тело нельзя сделать невидимым так, как об этом писал Герберт Уэллс. Но один человек может внушить другому, чтоб тот его не видел. Для применения этой технологии необходимо довести такое внушение до автоматизма. Невидимок делали из самых обычных людей. Разумеется, для присмотра за ними понадобились люди, нечувствительные к гипнозу. Я оказался в их числе.

Испытуемый под номером «шесть» сначала показывал хорошие результаты, его способности быстро прогрессировали, однако затем появились симптомы шизофрении: он утверждал, что слышит какие-то голоса. Проще всего было уничтожить его еще тогда, но вместо этого экспериментаторы попытались что-то исправить у него в мозгу, и неудачно. Невидимка сбежал, зверски расправившись с охраной, и мы надолго потеряли его след.

Позже Аналитический отдел заинтересовался событиями на Луне. Возникло мнение, что там проходят какие-то испытания, но КТО и ЧТО испытывает, не удавалось выяснить даже в первом приближении. Наконец, они пришли к выводу, что серия загадочных убийств, о которых сообщалось, — дело рук нашего подопечного.

Я был послан его убрать. Но прежде всего необходимо было убедиться, что он там. Для этого я был снабжен специальной аппаратурой. На Земле эта предосторожность нам не помогла, но здесь, под куполом, на экране радара сразу возникла мерцающая точка.

Я решил не пороть горячку, а понаблюдать за действиями Невидимки. Однако он в течение нескольких дней не покидал своего логова. Вряд ли он догадывался о моем существовании.

Но вот однажды ночью зеленая точка сдвинулась с места и начала быстрое движение к границам города. Я почему-то решил, что он удирает. В любом случае не хотелось упускать его из виду. Труп смотрителя шлюза со свернутой шеей подтвердил мою правоту.

У внешней границы купола лунная поверхность перетоптана, и различить на ней нужные следы невозможно. Стараясь не терять сигнал, я двигался в направлении его источника, и вскоре передо мной уже было только два неровных следа от лунокаров, идущие по целине. Не надо было быть большим специалистом, чтобы понять: это погоня.

Либо Невидимка гнался за своей жертвой, которая уже проявила удивительную изобретательность или поразительное везение, избегнув непосредственной встречи, либо кто-то гнался за Невидимкой, а тот удирал, и непонятно, кто бы это мог быть — разве что секретный агент конкурирующей разведки, желающий знать, как работает механизм невидимости. Вообще-то, если рассуждать логически, загадочные события должны были привлечь внимание не только нашего аналитического отдела.

Неожиданный толчок выбросил меня из лунокара. Следующий помешал мне подняться на ноги. Телом я ощутил глухой глубинный гул. Это было лунотрясение — явление, как мне говорили, очень редкое. Впереди по ходу моего движения я вдруг увидел багровый свет, идущий из-под земли. Этот свет играл на поднятой пыли, которая не образовывала облака, как на Земле, а опадала веером. Это было очень красиво, но тогда я об этом не думал. Потому что свет померк, а зеленая точка на моем экране исчезла.

Не теряя времени, я двинулся на место происшествия. Мой лунокар остановился на самом краю жуткой пропасти, которая разверзлась, можно сказать, на моих глазах. В глубине уже было совершенно темно. Следы тех, за кем я гнался, кончались здесь. Это был конец пути. Можно было возвращаться домой.

23. Номер Тринадцатый

Смерть — конец и начало пути. Точка отсчета. Виток судьбы. Я разрываю оковы мучительных снов. Грядет пробуждение. Я открываю глаза и вижу свет…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: ВИТОК СУДЬБЫ

24. Майкл Петрович

Невозможно поверить, что это продолжается всего месяц. Я все еще исполнял обязанности мэра. Решил держаться до конца, пока не выкинут из кресла.

Дела шли неважно. Атмосфера в городе оставалось прежней. Не знаю, Хэрриш ли запалил этот костер, или мы стали жертвами цепи несчастных случайностей, но этот тип сделал все, чтобы огонь не погас. Напряженность стала нормой. Что-то происходило и с простыми жителями города: они стали хуже работать и больше злиться. Я не философ, но позволю себе одно обобщение: люди словно отпадали от реальности, меньше стали уделять внимания повседневным заботам, все как бы искали и в то же время боялись чего-то иного. Главным настроением стало тревожное ожидание — то ли выборов, то ли конца света, то ли пришествия селенитов. А чтобы избавиться от тревоги и неуверенности, все средства казались хороши. Никого уже не удивляли случаи вандализма и хулиганства, грабежи и драки. Не последнюю роль во всем этом, конечно, играли штурмовики, вовсю реализующие свои идеалы порядка и справедливости.

Но зачем обвинять других? Я, как мэр, видел, что мое хозяйство тоже приходит в упадок. Городские службы работали все хуже. Административные меры вели только к озлоблению и скрытому саботажу. После смерти Кашина в моем аппарате появилось много новых людей, и было неизвестно, на кого они в действительности работают. Все это относилось и к моей предвыборной кампании.