Гарри Гаррисон - Падающая Звезда Страница 13

Самсон Клетеник отвечал за управление стартом. Это был долговязый, длиннорукий мужчина, нескорый на слова, зато очень быстро соображавший. Он почти никогда не улыбался – особых причин для веселья как-то не находил. Несколько лет планирования и сборки корабля позади, близился финал. Со своего пульта Клетеник управлял всеми функциями сложнейшего стартового комплекса. Он отвечал здесь за все. Не располагало к благодушию и то, что, как ему было известно, каждый его шаг контролируется Флэксом и прочими сотрудниками Центра управления полетом, находящимися за много тысяч миль отсюда, в Хьюстоне. Как только корабль оторвется от Земли, вся ответственность за полет переходит к ним. Но это будет еще не скоро. Пока же вся полнота ответственности на Клетенике; вот почему он так аккуратно и сосредоточенно нажимает на кнопки, разговаривает со всеми тихим и ровным голосом, сохраняет спокойный и невозмутимый вид.

Флэкс, вернувшийся в Центр управления полетом в Хьюстоне, не мог похвастать ни спокойствием, ни невозмутимостью. Расслабиться он может потом, когда все будет позади. Правда, во время радиосеансов связи голос его звучал подчеркнуто спокойно, но того требовали правила игры. На самом же деле по мере приближения старта Флэкс нервничал все больше и больше. Он то следил по телевизору за суматохой, царившей в Центре управления, то переводил взгляд на своих подчиненных, бездельничавших возле пультов. Они могли себе это позволить – но не он. Флэкс почувствовал, как внутри у него все сжимается от боли. Он знал, что эта боль не оставит его до тех пор, пока полет не закончится. Потом астронавтов ждут церемониальные встречи и президентские рукопожатия, а Флэкс тихо выскользнет через черный ход и вскоре окажется в военном госпитале в Бетесде, в отдельной палате. Доктора будут цокать языком, пытаясь вытащить Флэкса из критического состояния, пока язва двенадцатиперстной кишки у него не достигла стадии прободения. И дело не в бесконечном курении сигар, бесчисленных чашках кофе, недоеденных сандвичах и недосыпании – виноваты прежде всего нервы. За неделю в госпитале Флэкс обычно терял пятнадцать фунтов веса. Жидкая диета была невыразимо скучна, а таблетки, которыми его пичкали, чтобы он не скучал, по сигаретам, выпивке и кофе, нагоняли сонливость. Потом Флэкс выходил из госпиталя и еще месяц, а то и два не мог очухаться. То есть вернуться к нормальной жизни и вовсю наслаждаться омарами, шампанским, гаванскими сигарами и прочими вещами, которые делали жизнь приятной.

Сейчас нервный узел у него внутри еще только начинал скручиваться. Это было пока лишь предчувствием боли, которая вскоре будет жечь огнем и заставит Флэкса глотать лекарство галлонами. А ведь пока ничего плохого не происходило. Но обязательно произойдет, как всегда. Ожидание неприятностей было хуже самих неприятностей. Сможет ли Центр управления стартом справиться со своей задачей? Приказ об отсчете предстартовой готовности, а также оживление, начавшееся в ведомстве Клетеника, чуть ослабили напряжение. Флэксу стало немного легче.

– Нет давления в гелиевой системе. Нет давления в четвертом, нужно спустить тридцать первый на семь делений…

– Приостановить отсчет? – спросил Клетеник.

– Не стоит. Пока не нужно. У нас есть десять минут, чтобы разобраться.

– Держите меня в курсе, а если я буду занят чем-то другим, в любом случае известите меня о результате в течение девяти минут.

– Роджер. Очень о'кей!

Американское выражение «супер о'кей» превратилось в «очень о'кей». «Так создается новый комбинированный язык космической эры», – подумал Флэкс, молча следивший за происходящим на экране. А многие американцы вместо «Роджер» стали говорить по-русски «вас понял». Неплохая идея – мирное сосуществование в сегодняшнем мире. Земле очень не помешал бы мир – в особенности в Африке, где до сих пор шла кровавая бойня.

Задерживать заправку топливом смысла не имело. Сработал байпас, неисправный клапан заменили. Но это была мелочь, одна из прогнозируемых неприятностей. Время, отведенное для предстартовой готовности, предусматривало устранение мелких неприятностей. Если же произойдет что-нибудь посерьезнее, то часы будут остановлены и процесс подготовки продолжится, пока возникшую проблему не разрешат. Однако таких задержек не может быть слишком много, и они не должны затягиваться – многочисленные сложные системы, составляющие ракетный комплекс, нельзя вечно держать в состоянии полной готовности. Некоторые из них рассчитаны на функционирование в течение всего нескольких дней, а то и часов. Кроме того, от криогенного топлива можно было ожидать любых сюрпризов. Если задержек окажется слишком много, весь полет может сорваться. Это означало бы, что пройдут месяцы, прежде чем «Прометей» сможет снова оказаться на стартовой площадке. О таком не хотелось и думать. Настоящему моменту предшествовали годы работы; на карту были поставлены репутации двух государств. За подготовкой к взлету следили руководители обеих стран, да и все человечество. Это на него, на Флэкса, они сейчас смотрят. Нервный узел затянулся еще туже.

На пульте зажегся красный огонек – один из многих тысяч. Защелкали переключатели, потом раздался телефонный звонок; Клетеника вызывали на связь.

– У нас на двадцать седьмом проблема. Требуется ваше присутствие.

Больше всего Клетеника встревожила нарочито спокойная интонация, с которой это было сказано, – напускное спокойствие означает, что человек очень взволнован. Клетеник тоже начал нервничать. Он снял наушники и быстро направился к двадцать седьмому пульту.

Тем временем в изоляторе Патрик с помощью Брона натягивал скафандр. До выхода на орбиту, когда придется собирать солнечный коллектор, костюм ему не понадобится. «Прометей» проектировался как космическая станция, предназначенная для длительного использования, а это означало, что внутри поддерживалось нормальное давление и экипаж мог находиться в корабле в своей обычной одежде. Но у Патрика со скафандром были кое-какие проблемы. У каждого астронавта скафандр изготавливался индивидуально. Даже не один, а два – первый полагалось опробовать на стадии тренировки. Второй же предназначался для работы в космосе; скафандры были идентичными: несколько слоев ткани и резины, сшитых и склеенных с особым тщанием. Костюм должен был обеспечить гибкость движений и в то же время обладать невероятной прочностью, чтобы выдерживать давление, – иначе астронавт погибнет. Иными словами, скафандру полагалась сгибаться в суставах, но во всех прочих местах быть крепче брони. В результате приходилось довольствоваться компромиссом, а компромиссы всегда далеки от совершенства. Костюм где-то жал, где-то натирал, поэтому постоянно требовалось его подправлять. Патрик трижды отправлял свой скафандр на доработку, потому что в плечо ему каждый раз впивался кусок металла. Патрик надеялся, что на сей раз все будет в порядке. Если нет – еще есть время исправить недоделку.

Сначала нужно надеть тонкое хлопчатобумажное белье, чтобы не раздражать кожу. Затем следует унизительная, но совершенно необходимая процедура – прикрепление желтого пластикового мешочка для мочи. В космосе не отлучишься на пять минут в туалет. Элай поднес к глазам мешочек и восхищенно посмотрел на него.

– Какое дивное изобретение, – сказал он. – Символ покорения космоса мужчиной.

– Это все же лучше, чем женский символ. Катетер, по-моему, куда хуже.

– Значит, не ворчи и спокойненько натягивай это резиновое колечко на свою штуковину. Размер подогнан в самый раз. Вот, казалось бы, век науки, а человек все стремится к единообразию. Мужчины бывают такими разными – от пигмеев в три фута ростом до семифутовых скандинавов, – однако жизненно важный орган, судя по всему, встречается всего трех размеров. Маленький, средний и большой. Во всяком случае к мешочку приложены всего три резиновых кольца.

– Это называется не так: «большой», «огромный», «невероятный». Нельзя травмировать мужское это. Однако, когда подбираешь размер, смотри, чтобы это не сыграло с тобой дурную шутку. Если выберешь слишком большое колечко, произойдет утечка – астронавты называют ее «подмоченной репутацией». Это не очень-то приятно.

– Да, меня предупреждали. Дай-ка я помогу тебе натянуть скафандр.

Астронавт, надевающий скафандр, больше всего похож на змею, пытающуюся влезть обратно в скинутую шкуру. Патрик с трудом втиснул ноги в штанины, обтянутые изнутри нейлоном. Затем пришлось согнуться пополам, чтобы просунуть руки в рукава, а голову в шейное кольцо. Элай сзади подтолкнул его, и голова Патрика с трудом пролезла в отверстие.

– Спасибо, – задыхаясь, сказал Патрик. – Ты мне всю кожу с шеи содрал.

– А надо было оставаться летчиком-испытателем и не рыпаться. Зачем тебе понадобилось отдавать себя на службу прогрессу?