Александр Зорич - Пилот особого назначения Страница 14

— Оставьте, — поморщился Пуэбло. — Сколько можно просить, чтобы без этих церемоний с вытаращенными глазами…

— Виноват, господин полковник! — Лихо извинился лейтенант и прекратил козырять, приняв стойку «вольно».

— Пилоты готовы? Флуггер готов? Тогда давайте тихо на борт и полетели… Время, время, лейтенант! И не надо говорить «Слушаюсь, господин полковник», я уже в курсе.

Все трое переглянулись. Во взглядах читалось: «Вот откуда набирают таких дуболомов?! И куда?! В разведку!»

Палуба окончательно опустела — «Кирасир» принял людей и пополз к шлюзу, покорный ленте транспортера. Вскоре за ним сомкнулась диафрагма, а потом и перепускные ворота. Загорелось табло «Катапульта готова», что означало — с той стороны поднимается броня, за которой притаился злой и голодный космос.

Еще через минуту надпись сменилась на другую: «Есть старт», а потом и: «Шлюз герметизирован».

«Кирасир» оказался в родной для флуггера стихии. Некоторое время он скользил, движимый лишь импульсом, полученным от катапульты, после чего корма расцвела маршевыми огнями. Огромный сдвоенный крест станции стал уменьшаться, отставать, пока не выродился в точку.

«Кирасир» уверенно оседлал орбиту и понесся к недалекой крепости.

А на палубе Б растворились двери выгородок, загрохотали удаляющиеся ботинки караулов «Эрмандады», среди флуггеров воцарилась привычная суета.

Старший техник Пьер Валье подошел к транспортной «Кассиопее», аккуратно промокнул пот на черных щеках и скрутил две папироски, как обычно: ловко и не глядя. Одну он освоил сам, а вторую протянул бригадиру летной смены Хуаресу.

— Ну что, вы сегодня летите в скопление АД-186?

Хуарес промолчал, усердно дымя табаком.

— Ты чего смурной, мучачо? Что, трудно сказать? В АД-186?

— Увольняться надо, к чертовой матери, — невпопад ответил Хуарес.

— Чего так, брат?

— Того так! — Хуарес сплюнул на посадочную опору. — Последние полгода тут постоянно трутся всякие ненужные перцы. После той телеги с секретным истребителем так вообще не продохнуть!

— Ну да, работать мешают…

— Какое там «мешают»! Страшно! Я не за тем летел в Тремезианский пояс, чтобы вокруг меня толпами бегали вояки и законники! Это ж верный сигнал! Как только появились вояки, жди беды! Нет, четверть века назад тут было веселее. Мелкие фирмы, вольные пилоты… — он мечтательно сощурился сквозь дым. — Я тебе рассказывал, что я был директором концерна?

— Да ну! — Удивился Валье.

— Хрен гну! — Передразнил Хуарес и потер седую щетину. — Продал дом на Кларе, купил древнюю «Малагу», четыре автоматические буровые, старше моей бабушки, нанял второго пилота и штурмана в кабаке между пивом и текилой… И первым паромом сюда! Называлась вся эта мама: концерн «Хуарес, Анжело и компаньоны».

— И чего?

— Мечта, мой черный брат! Жили в эллинге на долбаном астероиде, да вот прямо здесь, в АД-186! Хризолин искали, дейнекс… Через год у меня уже были две вполне приличные «Кассиопеи», а через год — еще две. Закрутилось дело! Мой свояк — тот самый, который Анжело — продавал руду, вел бухгалтерию, а я пахал, как проклятый.

— А как же бандиты?

— Куда ж без них… Отстегивал десятину Биллу Пистолету. Душевный был чувак! С понятиями! Переселились на Кастель Рохас, его тогда только-только начали отстраивать…

— А потом?

— Потом пришли настоящие концерны. «Уайткросс», а затем и «Дитерхази», да передушили всю мелочь, вроде меня. Пришлось наниматься к кровопийцам! Вот уже восемнадцатый год на них вкалываю. А теперь появились вояки, черт!

— Чем тебе так вояки не угодили, брат?

Хуарес стряхнул ностальгическое наваждение и окрысился.

— Говорю: страшно! Валить, валить надо в спешном темпе! Еще пару смен корячусь, а потом получаю премию и подаю заявление! И ты не тормози!

Дурное расположение духа витало над станцией. И внутри, и снаружи — разносимое пилотами на миллионы километров. Только если страхи Хуареса и ему подобных были в известной степени экзистенциальны, то фрустрация коменданта сектора имела четкие причины.

А точнее, одну причину: недолгий, но судьбоносный разговор с вышестоящим начальством. Не штабом «Эрмандады», нет. Личная Х-связь донесла до подполковника волю Братства. От самой Земли.

Брат Лебедь предупредил о прибытии разведки. Рассказал, зачем именно разведку принесло. И недвусмысленно потребовал, чтобы рейд к звезде Ташмету не состоялся.

Ахилл Мария изобразил удивление: зачем брат Лебедь утруждает себя персональным выходом на связь? О, нет, Х-передачу было невозможно перехватить! Но, право слово, достаточно и простого кодированного сообщения.

И только когда прозвучал приказ о варианте «Аутодафе»…

— Брат Лебедь! — Воскликнул подполковник. — При всем уважении — это неразумно! Разведка ВКС — не те люди, с которыми стоит связываться! Тем более, по варианту «Аутодафе»!

— Вы не владеете полной информацией. — Отрезала голографическая голова брата Лебедя после пятидесятисекундной паузы. — Сейчас это не важно. Сейчас важно только время. Поэтому действовать должно быстро и действовать должно жестко!

— Вы представляете возможные последствия?

— А вы представляете возможные последствия в случае успешного разведрейда в систему Ташмету? Поймите, это не сонные мухи из крепостного гарнизона «Амазонии». Это профессионалы, с высочайшей подготовкой и лучшей техникой! Надо сделать нечто, чтобы о разведке вообще забыли — это даст нам фору. А потом — потом — не важно.

— Тут вы правы, брат Лебедь. Я до сих пор не владею информацией, хотя официально принят в ряды. Я не знаю сроков, и не знаю результата, на который я работаю, Мне не известно в точности почти ничего… Но ведь это война! Вы понимаете, фактически: это война!

— Именно, именно так. Что есть вся наша жизнь? Война! И это станет ее продолжением. Что касается точных данных… Пока я требую полного подчинения. Пусть это будет актом веры с вашей стороны. Поверьте, оно того стоит!

Ахилл Мария задержал воздух в легких и медленно выдохнул, прежде чем начать наговаривать ответ. Чтобы не ляпнуть лишнего.

— Хорошо. На этот раз, я все сделаю. Но дальше вслепую я работать не буду. В конце концов, на моем месте это просто вредит делу! Я требую, вы слышите, я требую, чтобы меня держали в курсе! Хотя бы на «необходимо достаточном уровне». Поскольку сейчас я квалифицирую уровень как явно недостаточный!

Кнопка «Отправить» — и пакет электромагнитных волн унесся в Х-матрицу.

Бюст брата Лебедя, сплетенный лазерной голограммой, сверкал над экраном стационарного планшета. И даже когда пришел сигнал «Принято ответное сообщение», он продолжал молчать долгие секунды, тем более долгие, что ради этой тишины покорились тысячи парсеков.

Наконец он ожил.

— Согласен, поддерживаю. Обещаю и гарантирую. Мы, в самом деле, иногда увлекаемся и перебираем с конспирацией — специфика, ничего не поделать. Приношу официальные извинения. А пока действуйте! И готовьтесь к тому, что действовать придется все быстрее! Точка невозврата пройдена, события приняли лавинообразный характер! Теперь наша задача эту лавину оседлать, потому что с этой минуты все произойдет и без нашего участия… Кстати, еще раз напоминаю, что полковника Пуэбло сопровождают два человека из формирования «Скорцени». Надеюсь, вам не надо объяснять, что это значит? Поэтому я санкционирую использование агента Пси. Прощайте. И да пребудет с вами Свет!

Да пребудет Свет и с вами, брат.

И вот тогда подполковник распаковал коробку сигар, вышел из кабинета, напугав секретаршу мертвым, мраморным профилем, заперся в каюте и закурил. На второй сигаре Ахилл Мария вызвал Просперо Альба де Толедо.

«Агент Пси, вариант „Аутодафе“… — повторял он. — Дьявольщина! Не думал, что до этого дойдет. Во что ты вляпался, подполковник? Но отступать поздно.»

Ахилл Мария поиграл коммуникатором, щурясь сквозь дым. Потом сказал коротко:

— Связь с секретариатом.

— Я вас слушаю, — пропела трубка голосом секретарши Талиты, таким знойным, что казалось будто даже стены покрываются загаром, а в воздухе разносится сумасшедший пасадобль.

— Через полчаса дайте Х-связь с Землей. Абонент генерал Эскобар. Вызов на личный номер.

— Слушаю, господин комендант.

— Отбой.

Ахилл Мария стал думать, в какие слова облечь исполнение своего недавнего обещания. Как предупредить старого учителя? В том, что предупреждать пора, он больше не сомневался.

Готфрид Штольц иногда ловил себя на мысли, что забывает собственное имя. Гораздо чаще он откликался на позывной Нибелунг. А также разнообразные «творческие псевдонимы», которыми была так богата его служба.

Десять лет в группе «Скорцени». Десять лет, где, черт возьми, исчисление стажа год за три — не пустой звук.