Александр Рыбошлыков - Вокруг Гекубы Страница 14

Интеллектор творил, выдумывал, пробовал, развивая мощность десять в двадцать седьмой степени пядей. Собравшиеся демиурги, взволнованные и в выходных костюмах соломенного цвета, придвинулись к аппарату, образовав подобие очереди, но то ли из-за своей малочисленности, то ли утратив за века инстинкт, создать настоящей красивой очереди не умели и держались вразнобой.

– Бортмеханик Бруч, подойдите к машине! – торжественно прогудел капитан.

Юноша вытащил из-под полы книжку и засеменил к своему детищу. Из боковой цапфы выползла мохнатая лапка и легла на затылок Стойко. Трясущимися руками Стойко затянул ремни белых очков и приступил к созиданию. Волнение передалось идеатору, вызвав в мыслеариуме небольшой шторм. Жуки-плавунцы, оцепенело висящие у поверхности мыслемассы, бросились на дно и, грубо разбросав ручейников, затонули в скоплениях ила. Хищные личинки и водяные скорпионы в панике забегали в толще мысленистой жидкости, оставляя за собой ртутные пуповины пузырьков.

Конандойловцы пытливо смотрели на мутно светящийся экран, ожидая результатов.

Бурые бока планеты внезапно набухли и принялись посверкивать яркими солнечными искрами. Поверхность выравнивалась, разглаживалась и вдруг засверкала ослепительной синевой.

– Что это? – требовательно вопросил капитан.

– Океан, – ответил размышлятор густым басом.

Стойко перевел дух, улыбнулся экрану и продолжил создавание. На просторах Гекубы дрожала и раскачивалась купоросно-синяя поверхность новорожденного океана. Тучи белых загогулин висели над ним, касаясь лаковой пленки волн остроугольными краями.

– Что за летающие объекты? – уже спокойней полюбопытствовал Крыжовский.

– Чайки, – ответила за творца Лира. – В моей книге они тоже есть. Обычно они крылом волны касаются, но порой и к тучам взмывают. Траектория их полета описывается простейшими уравнениями.

– Ясно, – резюмировал капитан. – Стойко, ты слишком увлекся. Сотворением морской фауны должна заниматься Лира Игнатьевна.

За такими разговорами время полетело незаметно. Один за другим звездоходцы включались в работу, и Гекуба украшалась все новыми и новыми естественно-научными чудесами. Разверзались мрачные ущелья, кипящие лиловыми водопадами, по линейке выверенные гребенки сталактитов расчертили касторовые пещеры, в уединенных озерах заплескалась новенькая, не потерявшая глянца реликтовая фауна. Хищники были очень свирепы, травоядные чрезвычайно грациозны, а пейзажи потрясали хрестоматийной величественностью. Гордости создателей не было предела.

По нескольку раз включались в работу бесшабашно-смелый Бруч, основательный Крыжовский, грациозная Офирель. И только Ангам Жиа-хп оставалась в стороне от бушующего творческого процесса. Но великий лирик не была безучастным наблюдателем происходящего. Безжалостным взглядом художника и тонкого ценителя красоты подмечала Ангам Жиа-хп микроскопические промахи и крошечные недоделки товарищей и готовилась заключительным мощным аккордом вдохнуть душу в несколько палехскую красоту Гекубы.

И великая минута настала!

Ангам Жиа-хп, водруженная на вихлявый десертный столик, ловко подрулила к размышлятору и подключилась к нему. Механизм натужно заскрипел, мыслемасса взволновалась, толща ее замутилась, в ней обозначились коагулирующие сгустки воли. Все замерли в бесконечно-томительном ожидании. И вот… Размышлятор распрямился словно сжатая пружина, раскалившиеся мудропроводы засветились изжелта-зеленым светом, громовой заряд поэтической энергии унесся к Гекубе.

– Ах! – дуэтом воскликнули Лира и Ида.

В самой середине светозарного гекубьего диска зияла черная дыра утонченно-неправильной формы. Дыра увеличивалась, угрожая расколоть только что созданный планетоид.

Положение спас Стойко. Молодой ученый, справедливо гордившийся порождением своего разума, рванулся вперед, вывернув волосатенькую цапфу, нашлепнул ее себе на затылок и успел-таки заткнуть опасную дырку первым, что сумел измыслить. Титанический ком влажной грязи, придуманный Бручем, влепился в середину дыры. Гороподобные брызги смяли тайгу, уложив деревья красивыми радиальными кругами. И, хотя количество перегноя было взято с заведомым избытком, но из-за оседания почвы через несколько часов посреди экваториального таежного массива образовалась устрашающих размеров яма, слегка напоминающая букву Рау хрионского алфавита.

Ангам Жиа-хп была совершенно расщеплена катастрофой. Вершина ее мелко дрожала и поскрипывала. Поэтесса побледнела, бежевые листья стали цвета маренго. Расстроенная неудачей Ангам Жиа-хп не могла сразу перейти от вдохновенной мечтательности к строгому анализу фактов, так что объяснение аварии нашел Дин Крыжовский:

– Идиосинкразия, – мудро решил он. – Не только вы сами, но даже ваша мысль враждебна Гекубе. Никогда ни один Ангам не сможет мыслью творить мир. Мужайтесь, дорогая!

Ангам Жиа-хп молчала, утирая листвой навернувшиеся на глаза непрошеные капли живицы. Капли застывали, обращаясь в янтарные бусины.

– Дядя Дин, а мне можно попробовать? – подал голос Литте.

– Дитя мое, – грустно сказал капитан, – боюсь, что тебя тоже ждет неудача. Парасущества не генерируют дзета-волн. Но все же ты счастливее нас, ты будешь жить на Гекубе и творить ее своими руками!

Таким образом, производство красот пришлось преждевременно свернуть. Интерес к творчеству угас, один Стойко спешно дофантазировал что-то, связанное с внеплановой ямой. Остальным не терпелось поскорее высадиться на молодую планету.

– Собирайтесь! – дал команду Крыжовский, обращаясь к обезоруженным пиратам.

– Ваше сиятельство! – широко осклабился Песя Вагончик. – Барахлишко-то наше на шхуне. К вам мы, хе-хе, без багажа заявились.

– Господин, дозвольте сходить за каганом, – поддержал сообщника Сююр-Тук, – пилавом буду кормить ваше великолепие.

– Ладно… – снизошел командующий. – Отпускаю на судно под честное слово. Возвращайтесь, как только соберете вещи. И оружие с собой не брать.

На свет явилась боцманская дудка. Подчиняясь ее гнусавому напеву, шхуна неохотно приблизилась. В борту «Конан Дойла» распахнулся люк, и Ида во главе абордажной команды покинула столь неудачно атакованный звездоход.

Повелительницу встречал приветливо улыбающийся Педро и корабельный аббат в заштопанной сутане. Очутившись на палубе своего корабля, Ида неприметно поднесла дудку к губам. Резкий свист рассек вакуум. «Заря Гекубы» взвилась на дыбы и, в мгновение ока развив свои коронные квадрильоны узлов, исчезла в клубящихся внизу кучево-дождевых облаках.

Падре, не успевший схватиться за линь, кубарем скатился за борт и величественно поплыл по орбите, определенной ему судьбой. Свежевыбритая тонзура блестела словно полная луна. Совершая полет, служитель господа размеренно двигал ногами, отчего казалось, будто он идет к ведомой лишь ему цели. Несложный расчет показывал, что через семь лет путник войдет в плотные слои атмосферы.

– Удрала! – жалобно воскликнула Лира, бросаясь к люку. – Обманула и сбежала, подлая, подлая!..

– Успокойтесь, Лирочка, – Крыжовский мягко положил руку на плечо арифметика. – Это входило в мои планы. Мне не хотелось совершать посадку на незнакомой планете, имея на борту таких пассажиров. А внизу мы всегда сумеем отыскать их – планета не велика.

– Все равно, она подлая! – упорствовала Лира. – Ее отпустили под честное слово!

– Разумеется, подлая, – согласился Дин Крыжовский. – Иначе и быть не может. Настоятельно советую вам, Лира, побольше читать приключенческих романов, и вы всегда сможете предсказывать Идины поступки. А теперь нам с вами надо рассчитать траекторию спуска. Не годится оставлять их одних надолго.

Глава 5

Преображенный мир

На сотни километров вокруг тайга была сорвана как скатерть, смята и отброшена до южных плоскогорий, изрытых аккуратными оранжевыми каньонами, до тундры на севере, за которой тотчас начинались лагуны и лиманы приполярных тропических морей. В эпицентре катаклизма царила чудовищная воронка, простиравшаяся на многие километры с востока на запад в виде знака Рау хрионского алфавита. Впоследствии, наполненная талыми водами, она сделалась величайшим резервуаром пресной воды на Гекубе и в местном фольклоре гордо именовалась океаном Лак-Бай, а в позднейших цивилизациях – Лох-Бой. Теперь же, явившись рваной раной на невинном теле планеты, окруженная покореженными останками вековых смоковниц, возникших намедни по мановению Лиры Офирель, воронка чернела во всем своем безобразии.

Галактоптер утопал в липком черноземе, выбросив биопеленг на предельную высоту. Стайка гигантских грифов с монотонным клекотом парила над верхними коаструмами, не пугаясь съемочных блицев. На мостике стояли с биноклями капитан Крыжовский и Стойко Бруч.