Владимир Васильев - Никто, кроме нас Страница 15

Райд сделал короткую паузу и добавил:

— У меня все.

Попов в задумчивости водил пальцами по скатерти. Толстая темно-зеленая материя была приятной на ощупь. Казалось, что прикосновения к ней привносят в мышление особенную ясность, плохо достижимую иными методами.

— Почему Маримуца родился в Штефан чел Маре, если семья жила в столице? — спросил Попов наконец.

— Отпуск, преждевременные роды, — лаконично пояснил Райд.

— Почему именно Штефан чел Маре, а не, скажем, Лазурный Шепот?

— Дело зимой было, господин полковник. Не сезон для Лазурного Шепота. Собственно, Маримуца-старший снял коттедж с камином, баром и прочими прелестями, дабы отметить Новый год с женой и старшей дочерью.

Попов одобрительно покивал.

— Понятно. Ты выяснил, где пребывают остальные участники событий на Табаске? Особенно сотрудники «Экзотик-тура», туристы и военные?

— Выяснил, господин полковник. Вот список, всего сорок два человека, включая пилотов десантного корабля, который высаживал Эберхартера с его взводом. Большинство прибывает завтра, в составе сводной боевой группы с «Флажолета». Вылетели они четыре дня назад, идут сложным пунктиром к стартовому створу. Кстати, Эберхартер неделю назад тоже побывал на «Флажолете», искателей Веселова эти дни прикрывал его зам, сержант Биринделли. Но во время вчерашнего инцидента на Тахире командовал уже Эберхартер.

— На генераторе лицо уже проявилось?

— Пока нет, господин полковник. Но некоторые изменения видны. Рядом с портретом Веселова наметилось темное пятно. Полагаю, портрет Маримуцы проявится уже в ближайшие часы. Второй генератор, у финишного створа, без изменений.

— Н-да, — вздохнул Попов. — Кто б объяснил, что означают шоу в атмосфере и портреты на этой чертовой каменюке…

Райд тактично промолчал. Похоже, он уже и сам был не рад, что приходится вникать в суть столь нелепых и загадочных событий.

— Кто занимался архивами по вопросу артефактов? Кто-нибудь из твоих?

— Да, Бергрунд.

— Накопал что-нибудь?

— Насколько мне известно — ничего сколько-нибудь интересного. Во всяком случае, он доложил только об одном случае, да и то связь представляется мне сомнительной. Дело о саркофаге и череде загадочных смертей. История сама по себе странная, но усматривать в смертях влияние артефакта на окружающих его людей… Я бы не рискнул, слишком много натяжек. К тому же не все погибшие рядом с саркофагом были людьми. Только пятеро из семи.

— А остальные двое кто?

— Шат-тсур и перевертыш.

— Хм. — Полов нахмурил брови. — Имперцы то бишь. Впрочем, тогда никакой империи, понятно, еще не было. Но фактик интересный, не находишь? У нас всего две расы в противниках и как раз их представители замешаны в истории с саркофагом.

— Но остальные-то пятеро — люди. Господин полковник, по-моему, все это несущественно. Влияние саркофага на окружающих его разумных не доказано. Что же касается остальных артефактов, о которых известно более или менее широко — все они не более чем предметы. Назначение их далеко не всегда ясно, но вмешиваться в судьбы людей или инопланетян они явно не в состоянии.

— Ну, положим, генераторы в судьбы пока тоже не вмешиваются.

— Может быть, мы этого просто не замечаем? — пожал плечами Райд.

Попов нахмурился еще сильнее:

— Райд, когда мы заметим — может быть поздно.

— Я понимаю, господин полковник. Но у нас слишком мало информации.

— Ладно. — Полковник легонько хлопнул ладонью по скатерти. — С Веселова и Маримуцы наблюдение не снимать. За прибывшими героями Табаски тоже установить наблюдение. О случаях портретов над городами докладывать немедленно и реагировать соответственно — ни к чему, чтобы толпа узнала, кого именно им показывают. Чем больше слухов и имен — тем лучше. Что еще? Ах да: если портрет Маримуцы проявится на генераторе — просто пришли мне снимок. И попробуй посчитать, сколько портретов поместится на этой штуковине в ряд.

— Ясно, господин полковник.

— Что наш Мельников?

— Ничего. — Райд на мгновение сделал сожалеюще-недоуменное лицо. — Праздновал с пограничниками прибытие на «Флажолет». Контактировал с Шутиковым, Саксиным и остальными. В общем, ничего подозрительного.

— Ну, что ж… Подождем их тут, за финишным створом. Авось что-нибудь и прояснится.

— Надеюсь на это, господин полковник.

— Да, вот еще что: какой умник придумал рассказать все Веселову?

— Его вызвали на совещание руководителей «Квазара». Предложение вынес глава сат-клана свайгов Хошиги Бит, остальные поддержали, включая начальника базы и пика пилотов. Люди тоже поддержали, в лице Бекасова.

Попов с неудовольствием пожевал губами.

— По-моему, это поспешное и плохо обдуманное решение.

— Согласен, господин полковник. Однако ни я, ни Ле Бурже были не в состоянии вмешаться. Главная проблема в том, что информация о портретах над Волинском и на генераторе успела просочиться наружу и дошла до руководителей «Квазара». Я вообще был уверен, что совещание будет посвящено инциденту на Тахире и проблемам, связанным с разработкой захоронения. Однако обо всем этом было сказано как-то уж чересчур вскользь и никаких внятных решений не было принято. По-моему, все просто ждут прибытия группы с «Флажолета».

— А что группа? Это же просто военное формирование. Или вторжение на Тахир сочтено неизбежным?

— Похоже на то, господин полковник. Аборигены огрызаются, договариваться с ними времени нет. Разведка шат-тсуров и особенно перевертышей тоже ведь не спит. Вряд ли удастся долго скрывать местоположение стартового створа после того, как группа пройдет коридором. Такое движение отследить — всего лишь вопрос времени.

Задумчиво покачав головой, Попов помассировал виски и устало сказал:

— Ладно. Ступай, Райд, работай.

Поднявшись, Райд по-военному четко сдвинул пятки, кивнул головой и бесшумно промаршировал к выходу той же чеканной, но вместе с тем экономной походкой, как и четверть часа назад, по приходу.

Малый атмосферный крейсер «Огастес Флинн», флагман флота вторжения

Галактика-2, система Тахир, четвертая планета (Тахир-4), стационарная орбита

«Пиратская» флотилия не тянула даже на эскадру регулярной охраны какой-нибудь забытой богом периферийной колонии. Невзирая на это обстоятельство, она громко именовалась флотом. Названия флот, конечно же, не имел — по политическим соображениям. А в обиходе именовался просто «флотом вторжения», без ненужных экивоков и обтекаемых формулировок. Флот был, спору нет, куц и смешон; доведись ему столкнуться с обычной боевой группой тех же шат-тсуров или перевертышей, его перемололи бы в труху безо всякого напряжения. Однако адмиралу Дмитрию Фисуненко предстояло воевать не с шат-тсурами, а с дикарями, аборигенами Тахира-четыре.

Говоря начистоту, командовать соединением из десяти кораблей сообразнее было бы военному рангом пониже — скажем, флаг-адмиралу. Ну, в крайнем случае — контр-адмиралу. Даже вице-адмирала на такой, с позволения сказать, флот было многовато.

В битве у Пронга-тридцать Фисуненко, тогда еще вице-адмирал, командовал армадой из семидесяти двух кораблей, среди которых имелся даже трофейный тоннельный дестроер постройки свайгов. Армада входила в офелийский флот «Магрибба», присланный в помощь силам Солнечной, а Фисуненко считался правой рукой командующего флотом, железного и прославленного адмирала Тонгусекава. Флагман «Магриббы» был даже чуть больше пресловутого дестроера.

Однако Фисуненко не очень удивился, когда командовать «пиратским» «флотом» (именно так, два слова, каждое в отдельных кавычках) приказали ему. Произведенный в адмиралы герой Пронга-тридцать, Белой Лилии и скопления Трехлапая Кошка был человеком отнюдь не глупым и умел предвидеть события на несколько ходов вперед не только в объеме космических сражений. Тайны хитроумной кабинетной политики для Фисуненко переставали быть тайнами после тщательного анализа скудных данных из высших сфер и привязки их к текущим событиям на фронтах. Тот факт, что по возможности всех мало-мальски информированных участников сражения у Пронга-тридцать законсервируют при находке, Фисуненко осознал раньше, чем его озвучили непосредственно в высших сферах. Предвидел адмирал и то, что командовать вторжением доведется именно ему, поскольку Хемерсбрандт по уши занят в Солнечной, Тонгусекав — на Офелии, Лесин возглавляет охранение генератор-пары в галактике-два, а Мьюнг Чой замаялся маскировать свой флот по дальним окрестностям стартового створа.

Однако Фисуненко не ожидал, что сил ему дадут так мало.

С другой стороны, в «пиратский» сброд подобрали отменно обученный и понюхавший плазмы народ — чего стоят одни только экипажи крейсеров-атмосферников или бравая десантура, которая успешно штурмовала редуты скелетиков у Мориты Грифона. Да и сами атмосферники, все четыре — скрипки, не корабли! Новые, укомплектованные и, невзирая на участие в космических мясорубках, ни разу серьезно не поврежденные. Впрочем, оно и понятно: миссии Фисуненко уделялось особое внимание и в его распоряжение отдали лучшее из того, что имелось. Флагманом адмирал избрал хорошо знакомый малый крейсер «Огастес Флинн», на который молодого капитан-лейтенанта Дмитрия Фисуненко назначили начальником палубной артиллерии, еще когда сам крейсер доводился на офелийских стапелях. На «Огастесе Флинне» он служил вплоть до присвоения звания флаг-адмирала и перевода в штаб флота «Магрибба» начальником разведки. С кораблем у Фисуненко были связаны самые теплые воспоминания, поэтому в выборе флагмана он не колебался ни секунды.