Иван Кузнецов - Тень мессии Страница 15

На данный момент развернуто три научно-исследовательских комплекса, занимающихся непосредственно изучением почек. С учетом глубины, на которой находятся объекты, и некоторой специфики метеоусловий Аури понадобилась долгая подготовительная работа, которая была завершена лишь несколько дней назад. Теперь мы собираемся заняться почками вплотную. И вот здесь помощь оперативно-тактического состава может оказаться неоценимой.

— Для чего? Научникам нужна охрана? Биообъекты внутри почек активно агрессивны?

— Возможно. Но дело не только в этом… — Айя внезапно сбилась. — На месте разберемся. После того, как укомплектуешь состав, материал по Аури изучи предельно внимательно. Особенно в той части, что касается жизнеформы. И еще, — Айя выдержала паузу, — ты был на Кие, ты видел жизнеформу своими глазами. Тщательно вспомни свои впечатления — от посещения полигона, от обнаруженной тобой пещеры. Вспомни и сравни с тем, что есть в информпакете. Выкладки и измышления ученых можешь просмотреть, но особо на них не концентрируйся. Только факты. Факты и сравнение их с собственным впечатлением от жизнеформы Кии. Это главное.

Айя замолчала, разглядывая радужную стереограмму. То ли обдумывала, стоит ли что-то добавить, то ли ждала моей реакции. Потом чуть резковатым движением погасила висящую в воздухе проекцию.

— Пока все, Итени. Работай. В первую очередь — опер- состав. Срок — сутки. На Аури отправляемся максимум через четыре дня.

— Удачи, контролер Сиини.

— Да, забыла сказать… — Слова Айи настигли меня на пороге, за мгновение до того, как я коснулся сенсора. — У планеты Аури есть еще одна уникальная черта: это первый мир, к которому нам удалось проложить курс самостоятельно, без участия Наблюдателей. Не знаю, насколько поможет тебе этот факт при сравнении жизнеформ Кии и Аури, но в любом случае он заслуживает внимания. Удачи, Итени Рин.

Больше всего меня потрясло макраме из красных с белоснежными прожилками сосудов, вырастающих из пола и тонущих в темноте у свода пещеры. Живые эластонити ветвились, разбегались и вновь соединялись в единую сеть, пульсируя в такт беззвучным ударам живого насоса.

Внизу сосуды сплетались в огромные клубни — дрожащие, готовые вот-вот лопнуть и расплескаться слизистыми обрубками. Но затем судорожные сокращения прекращались, чтобы через полтакта повториться вновь.

Сморщенная серая пленка перебитыми крыльями вырастала из стен, прикрывая три гигантские колбы — чудовищную пародию на сердце. Ровный, без единой трещины или выступа пол устилала низкая грязно-бурая трава. Плотные плоские стебли взбирались по пульсирующему живому конгломерату, растекались лужицами плесени, перепрыгивали на крошащийся камень, карабкались все выше и выше. Иногда трава прорастала прямо сквозь живую ткань. В таких местах стебли становились багровыми, расцветали пушистыми белыми колючками.

Самое странное, что эта неестественная, чуждая картина казалась гармоничной, хотя и незаконченной. Будто скульптор остановился на середине работы. Что-то было лишним, чего-то не хватало…

— Зародыш. Пока только зародыш, — одними губами прошептала Айя. Но я услышал.

Время исчезло. Конус света медленно скользил по периметру пещеры. А мы зачарованно смотрели на растекшееся перед нами существо.

Я не сразу уловил изменение. Что-то произошло. Возникло легкое пси-давление — не опасное или вызывающее дискомфорт, в чем-то даже приятное. Все равно как на небольшой глубине ощущать над собой толщу воды. Попытка локализовать источник успеха не принесла.

— У вас все в порядке? — В голосе Сети скользило легкое беспокойство. — Что-то странное с пси-фоном.

— Все нормально, я контролирую ситуацию, — ответила Айя чуть раздраженно. — Не пойму, — добавила она спустя полтакта. — Странно.

Бледно-желтое пятно неожиданно прыгнуло вниз.

— Смотрите, — возбужденно проговорил Улин. К своему стыду, даже после указания я не сразу разглядел то, что заметил научник: почти утонувший в темной поросли короткий пластиковый туб.

— Похоже на контактный сканер. — Дайн высмотрел находку одновременно со мной. — Выходит, они все-таки попытались подойти поближе, прозондировать эту штуку. И в этот момент началось землетрясение…

— Кто им право давал? — сквозь зубы процедила Айя. — Третья фаза исследований. Только пассивный сбор информации. Только пассивный.

— Они хотели как лучше. — Улин выглядел раздраженным. — И они заплатили за ошибку…

— За ошибку заплатил институт! — резко прервала его Айя. — Не знаю, что эти энтузиасты пытались сделать, но именно их действия спровоцировали реакцию почки и, как следствие, обрушение корпуса.

— Это пока неизвестно, — вяло возразил Дайн. И прибавил неуверенно: — Надо бы проверить, может, они еще живы.

— Проверить? — В голосе Айи звучал лед. Слова падали острыми колючими кристаллами. — Хочешь составить им компанию? Или вызвать еще один толчок, чтобы здание окончательно просело и похоронило нас под собой?

Дайн промолчал, да сказанное и не требовало ответа. Айя протиснулась к прожектору.

— Собираемся. Здесь нам делать больше нечего. Блоки забрали. Вероятно, по ним удастся реконструировать последовательность действий исследовательской группы и понять, что именно послужило катализатором реакции почки.

— А… — просипел Улин. Ткнул пальцем вперед. Словно ребенок, которому при новом ярком впечатлении не хватает слов, чтобы выразить всю гамму чувств. Я перевел взгляд с Айи на расплескавшуюся лужу света, сместившуюся вглубь и немного вправо от утопленного в траве сканера.

Заметить, что именно привлекло внимание Улина, на этот раз оказалось проще. И я сразу понял, почему научнику не хватило слов.

Подсвеченный участок живого серого занавеса расслаивался. Более плотная кожистая основа проминалась, образуя углубление, а тонкая полупрозрачная пленка накрывала его воздушным, невесомым полотном. И на полотне был отпечаток — неуклюжий, небрежный, но отчетливый слепок элианина. С изломанными в нескольких местах конечностями и непомерно раздувшейся головой.

— Будто элианин в шлеме, — с интересом проговорил Дайн. — Как у природы такое получа… — Он вдруг замолчал. «И если остался шлем, то куда делся скаф?» — Я до боли сжал губы, поймав себя на том, что едва не задал вопрос вслух. В следующее мгновение в навалившейся тишине я услышал едва различимое: «Абсорбирован. Нервная ткань важна для структуры. Перенять — использовать. Вода, кальций — лишнее».

Я вздрогнул. Почувствовал тяжелый, давящий взгляд. Обернулся. Айя смотрела на меня в упор, хмурилась, но я почему-то был уверен, что сейчас она испытывает не злость или раздражение, а что-то сродни любопытству и… одобрению? Впрочем, на командные интонации столь неожиданный пакет эмоций не повлиял.

— Возвращаемся. Немедленно. Это приказ. — Айя буквально схватила Дайна за плечо и подтолкнула к тросу. — Порядок следования: Дайн, Улин, я, Итени. Вперед.

Щелкнул карабин, и Дайн медленно заскользил наверх. Прожектор Айя погасила лично. Однако Улин продолжал таращиться в темноту. И лишь с четвертой попытки сумел закрепить в замке трос, когда пришла его очередь подниматься.

Обратный путь проделали в полном молчании. Научникам было не по себе; психосферы вибрировали нервными, давящими волнами, и они даже не пытались это скрыть. Айя закрылась, на пси-уровне я едва ощущал ее присутствие. Оперативникам, дожидавшимся наверху, о находке не сообщили, так что им оставалось только гадать, чем именно вызван подобный настрой. А я… я словно впал в легкий транс.

Увиденное вызвало странное эмоциональное расслоение. Я никогда не считал себя особо впечатлительным, да и по ходу оперативной работы всякое бывало. Потому чувствовать сильную подавленность повода вроде не было. С другой стороны, все то, с чем я сталкивался до высадки на Кию, выглядело понятным и объяснимым. Однако Кия и Аури исказили привычную реальность, сбили крепкие надежные маяки, на которые опирался разум при осмыслении действительности. Но хуже всего было взявшееся ниоткуда ощущение: то, что произошло с исследовательской группой, правильно.

Как только я пытался найти в пользу этой версии хоть какое-то, пусть нелепое, обоснование, накатывала гадливость и чувство ирреальности. Но стоило немного расслабиться, и успокаивающий туман — «все хорошо, так и должно быть» — вновь обволакивал сознание.

Поведение Айи тоже вызывало тревогу. Ее эмоциональной спектр и раньше бывал малопонятен, но когда дело касалось жизнеформы, я переставал чувствовать линию ее поведению окончательно… Нет! Меня словно схватили за плечи и вырвали из водоворота псевдологических рассуждений. Айя права! Она знает, что делает. Нельзя подвергать сомнению!