Стивен Дональдсон - Запретное знание Страница 15

Коды, которые позволяли читать бортовые журналы, находились у ПОДК.

Информационные ядра, созданные для того, чтобы использовать их в качестве вечных автоматических бортовых журналов, были порождением технологии CMOS (добавочного окислометаллического проводника, Complementary metall oxid semiconductor). Большим удобством CMOS-чипов было то, что они требовали питания только когда состояние их изменялось; то есть, когда на них писалась информация. Поэтому они могли хранить информацию в постоянной форме без дополнительной энергии. Но так же, как и остальные чипы, они были доступны электронным поправкам; как только питание подавалось на чип, его состояние изменялось, и таким образом можно было изменить информацию.

C появлением SOS (сапфира с кремнием) (silicon on saphire) CMOS-чипы стали действительно почти вечными. Но используемые в настоящее время информационные ядра стали возможными лишь с появлением кремниево-алмазных полупроводников. COD-CMOS-чипы слишком медленны в работе для обычного использования в компьютерах, но стали идеалом для хранения информации в неизменяемой форме. При введении информации SOD-полупроводники вообще не изменяли свое состояние, они добавляли его. В них не было двоичных ячеек типа «да – нет», они накапливали последовательность «включено-выключено».

Информация оставалась неизменной, делались лишь дополнительные записи о ее изменениях. В результате это было нечто вроде памяти «только на запись»; используя соответствующие коды ПОДК, ее можно было прочесть; но исправить запись было невозможно.

Не вызывает сомнения, что импульсивное движение к хаосу сделало исключение для всей идеи информационного ядра.

В этот момент инстинктивное движение к порядку преобладало. Угроза перед запрещенным космосом придала ему особую оправданность. По этой причине усилия ПОДК, поддерживаемые мощными экономическими возможностями Объединенных Добывающих Компаний, были вознаграждены с лихвой. Ни одно экономически зависимое государство из страха генофобии не могло отказаться от внедрения информационных ядер – в особенности, когда потребность в них была так логично обоснована. По закону, каждый корабль человечества надлежало снабжать информационным ядром. Если его не было, то кораблю отказывали в регистрации; в свою очередь это означало, что ему будет отказано в гавани в любой точке космоса, принадлежащего человечеству.

Яростные протесты, взывающие к свободе индивидуума и личным свободам, добились лишь двух компромиссов. Первое, раз полиция имела доступ ко всем информационным ядрам, им было запрещено получать доступ к любому конкретному информационному ядру, разве что имелись доказательства, что было совершено какое-то преступление. Второе: чтобы сохранить в тайне частную жизнь обычных граждан, любой не ПОДК-корабль и не корабль безопасности мог хранить бортовой журнал лазарета отдельно от информационного ядра; таким образом, лазаретные системы работали независимо. Обычные граждане не могли путешествовать без своих идентификационных жетонов, по которым их файлы могли быть прочтены любым ПОДК-компьютером или компьютером Безопасности; они не могли контролировать содержание своих файлов и редактировать их; но во всяком случае на борту они могли лечить бессонницу или выводить бородавки без того, чтобы это стало известно полиции.

Импульсивное движение к хаосу высказывало опасение – вслух – что всего лишь вопрос времени, когда инстинктивное движение к порядку начнет поставлять корабли с информационными ядрами, которые будут ограничивать все, что корабль или его капитан могут решить сделать; программирование ограничит возможность выбора для корабля, будет контролировать действия корабля. В некоторых кругах этот страх казался безосновательным. Для ПОДК предусмотреть все, с чем возможно столкнуться кораблю за тысячу световых лет от Земли, означало инстинктивное движение к порядку в самоубийственной форме.

Даже самые запуганные нонконформисты, самые параноидальные борцы за свободы не имели причин думать, что Объединенные Добывающие Компании или полиция Объединенных Добывающих Компаний склонна к самоубийству.

Глава 4

У нее оставалось так мало времени – и не было ни единой мысли, что следует предпринять. Ник сказал: десять минут. Сильное m через десять минут. А она практически ничего не знала о прыжковой болезни; она не знала, как справиться с ней.

Она ведь отключила у пульта управления шизо-имплантата возможность просто-напросто отключить ее, ввести ее в состояние кататонии.

Дура.

Что-то еще. Она должна предпринять нечто еще, причем как можно скорее. Ник не собирается ждать, пока она обуздает свою панику. Он наказывал ее за ее маленький триумф на мостике, это было единственной причиной, почему он разгонялся так быстро, несмотря на то, что мог выжечь ей мозг…

У него дар к мести.

Осталось всего лишь две или три минуты. И еще минута или две прежде чем от сильного m она совершенно обезумеет.

Управление шизо-имплантатом оставалось ее единственной надеждой. Она достала его из тайника и держала в руке. Но какую функцию следует использовать? Она не могла определить какая часть ее мозга поражена, где ее слабое место; какой комплекс нейронов отвечает за полную уверенность, что вселенная разговаривает с ней, отдавая приказ о полном уничтожении.

Она не могла думать.

Черт бы тебя побрал, прокляла она Ангуса, где ты, когда я нуждаюсь в тебе?

«Каприз капитана» без предупреждения уменьшил вращение; внутреннее m начало покидать каюту. Стандартная процедура: она сберегает устройства и уменьшает стресс команды, когда на них действует сразу несколько разнонаправленных ускорений.

Больше времени у нее не оставалось. Она резко потянулась за простыней, завернулась в нее и пристегнулась, чтобы не упасть, когда увеличение m поменяет мебель местами. Таким образом, койка будет служить ей гасителем m, поглощая максимальное количество стресса.

Почти мгновенно низкий гул пронизал корабль от носа до кормы – приглушенный резкий звук ускорителей.

В отчаянии она потянулась к пульту управления и нажала кнопку, погружающую ее в состояние отдыха, наполняющую ее сном и спокойствием. Затем сунула черную коробочку под матрас.

Правильно или нет, она разрешила все проблемы – во всяком случае, на какое-то время. Паника и сознание оставили Морн, когда ее вдавило в койку внезапным давлением, сделавшим ее массивной, как сама смерть. Она наполнялась спокойствием, как наполнялась весом; само по себе m превращалось в непреодолимую дремоту.

Тем не менее, краем разума она заставила себя пошевелиться.

Дура.

Никто не может долгое время выдержать длительное ускорение; никто на борту не выживет, если Ник время от времени не будет уменьшать m. Если она спросила бы кого-нибудь на мостике, как долго будет продолжаться сжигание топлива, она могла бы поставить таймер, чтобы очнуться, когда ускорение уменьшится.

Но она этого не сделала, дура, дура, а сейчас было уже слишком поздно. Она проиграла. Она не проснется до тех пор, пока кто-то не найдет пульт управления и не отключит ее.

До тех пор, пока кто-то не найдет пульт…

И не отключит ее…

Следующее, что она помнила, что стены по обеим сторонам от нее движутся. Это не имело смысла – и в любом случае ее стены не могли быть такими. Но ей показалось, что все происходит именно так.

Остальные детали тоже не имели смысла. Что она делает, поднявшись? Почему чувствует себя так, словно душила себя собственными руками? Она не могла вспомнить, что происходило. Но это казалось такой же правдой, как и движение стен.

Но, естественно, стены не двигались; двигалась она. Ее ботинки ступали по палубе. Она направлялась вперед; она чувствовала твердые руки, поддерживающие ее под мышками.

Эти руки вызвали у нее приступ паники.

У лифта Морн проснулась достаточно, чтобы начать сопротивляться.

Она была слишком слаба. Бесконечный сон все еще цеплялся к ней, отбирая остатки сил; ее мускулы все еще были вялыми. Тем не менее, она продолжала бороться, слабо, но упорно, пока голос рядом не произнес:

– Пусть идет сама. Посмотрим, как она будет держаться на ногах.

Руки, поддерживающие ее, исчезли. Она едва не упала ничком.

Больше благодаря удаче, чем чему-либо другому, ей удалось схватиться за ручку лифта.

– Цепляйся, – сказал голос. – Все будет нормально. Мы отведем тебя в лазарет.

Голос начал казаться знакомым.

Сдерживая дыхание, чтобы несколько прийти в себя, она обернулась и заставила свои глаза сфокусироваться на двух мужчинах, стоящих рядом с ней на расстоянии вытянутой руки и смотрящих на нее.

Один из них был Вектор Шахид.