Невернесс - Дэвид Зинделл Страница 15

Коления Мор полагала, что Эльдрия, до того как спрятать свой коллективный разум в скрученном пространстве-времени сингулярности, должна была иметь большое сходство с Твердью.

— Что до ее цели, то это цель всего живого: стать самим собой. — Мы долго с ней говорили, и я сказал, что многие молодые пилоты не согласны с тем, что у жизни вообще есть какая-то цель. Коления в ужасе уставилась на меня своими маленькими глазками и воскликнула: — Это ересь, причем очень древняя!

Я был, конечно, не единственным, кто собирался в странствия. Казалось, будто весь Орден загорелся мечтой разгадать Старшую Эдду. В чем она — тайна бессмертия человека?

— Надо узнать, отчего проклятые звезды взрываются, — в этом и заключается тайна, — сказал Бардо. Впрочем, он был прагматиком и не часто задумывался над эзотерическими проблемами. Другие думали, что тайна Экстра — лишь первая часть Старшей Эдды. (Хоть и чрезвычайно важная.) Где искать ее разгадку? Фантасты, технари, пилоты — многие из нас подозревали, что за три тысячи лет, несмотря на все накопленные Орденом знания, мы упустили из виду нечто важное, а возможно, и главное. Историки умоляли Хранителя Времени разрешить им покинуть Город и порыться в ксандарийской библиотеке, чтобы там поискать ключи к разгадке. Неологики и семантологи заперлись в своих холодных башнях, где создавали и открывали новые языки в уверенности, что тайна Старшей Эдды — как и вся иная мудрость — сокрыта в словах. Фабулисты плели свои вымыслы, не менее реальные, по их утверждению, чем любая реальность, и заявляли, что Старшая Эдда есть то, что создаем мы сами. И кто мог поручиться, что они не правы? А пилоты… Мои храбрые собратья, Ричардесс и Зондерваль, отправились в мультиплекс на поиски затерянных планет и новых видов мыслящих существ. Томот и еще сто мастер-пилотов задались целью составить карту Экстра. Соли тоже собирался в Экстр, намереваясь проникнуть за его внутреннюю завесу, а Лионел придумал очередной план обнаружения Старой Земли. Даже трусишка Бардо собрался в путь — правда, не слишком опасный: он задумал предпринять собственную частную экспедицию на Ксандарию. Отдельные циники-специалисты вроде моей матери вовсе не собирались рисковать жизнью ради мечты, но все равно — это было волнующее и даже славное время, которого нам больше пережить не придется.

Накануне моего отлета, когда в Городе бушевала метель, Хранитель Времени вызвал меня в свою башню. Я дрожал в своей тонкой камелайке, скользя мимо серых угрюмых зданий, отделяющих башню от Ресы, и жалел, что не намазал лицо жиром или не надел маску. Это просто оскорбительно — появляться перед Хранителем Времени с обмороженной физиономией. Тепло башни показалось мне как нельзя более приятным — приятно было даже торчать в приемной наверху, топая ботинками о красный ковер и дожидаясь, когда мастер-горолог доложит о моем приходе.

— Он ждет вас, — сказал наконец горолог, запыхавшийся после подъема к покоям Хранителя и спуска обратно. — Будьте осторожны — он сегодня в скверном настроении. — По винтовой лестнице я поднялся в святая святых башни, где стоял и ждал меня Хранитель Времени.

— Что, Мэллори, — хорошо носить пилотское кольцо на руке?

Хранитель был человек угрюмого вида, с буйной гривой густых белых волос. Большую часть времени он выглядел очень старым, хотя никто не знал в точности, сколько ему лет. Когда он хмурился, что бывало с ним часто, в углах рта у него выступали желваки. Толстая шея была жилистой, как и все подобранное, ширококостное тело. Я стоял в просторной, ярко освещенной комнате, а он разглядывал меня, как всегда, когда я к нему приходил. Черные, как два куска еще не остывшего обсидиана, глаза, вбитые глубоко в череп, смотрели горячо, беспокойно, гневно и страдальчески.

— Много ли нужно, чтобы убить тебя? — спросил он.

Мускулы на его голых руках напрягались и расслаблялись попеременно. В мою бытность послушником, когда он учил меня захватам и прочим борцовским приемам, я имел возможность наблюдать его могучее тело, обычно скрытое под красным одеянием. Он был весь покрыт шрамами — целой сетью белых шрамов, не уступающей сложностью ледянкам Квартала Пришельцев. Они начинались у шеи, тянулись сквозь густую белую поросль на груди до паха и спускались по мускулистым ногам до самых ступней. Когда я спросил его об этих шрамах, он ответил: «Чтобы убить меня, много чего нужно».

Он указал мне на резной стул перед южным окном. С башни, монолита из белого мрамора, который доставили с Утрадеса по немыслимой цене, открывался вид на всю Академию. На западе вздымались гранитные и базальтовые арки колледжей высшей ступени, Упплисы и Лара-Сига, на севере торчали густо натыканные шпили Борхи, на юге, близ Уркеля, виднелась моя милая Реса. (Надо сказать, что окна башни сделаны из сплава кварца с окислами кальция и натрия, который Хранитель Времени называет стеклом. Этот хрупкий материал бьется, когда средизимней весной со Штарнбергерзее приходят ревущие шторма, но Хранитель, любящий всякие древности, утверждает, что стекло дает более ясное освещение, чем повсеместно принятый в Цивилизованных Мирах кларий.)

— Слышишь, как оно тикает, Мэллори, мой храбрый, глупый, такой молодой пилот? Время тикает, бежит, течет, ширится, убывает и убивает — а однажды для каждого из нас, чем бы мы ни занимались, оно остановится. Останавливается, слышишь?

Он подтянул к себе стул, такой же, как мой, и поставил ногу в красной туфле на сиденье. Хранитель Времени — боясь, возможно, что, если он прекратит свое непрерывное движение, остановятся его собственные часы — сидеть не любил.

— Ты самый молодой пилот в нашей истории. Двадцать один год — микросекунда в жизни звезды, но это все, что есть у тебя. А часы между тем стучат, бьют, тикают — слышишь ты их?

Я слышал, как они тикают. В круглой башне Хранителя Времени часы тикали везде. По всей окружности комнаты, от устланного шкурами пола до белого оштукатуренного потолка, за стеклянными рамами тянулись деревянные полки, уставленные часами всех форм и размеров. Здесь были древние часы с гирьками и пружинные, в пластмассовых корпусах; часы с маятниками в деревянных футлярах, электрические и кварцевые биочасы, движимые сердечными мышцами различных организмов; квантовые часы и песочные с ярко-синим и