Реликт - Василий Головачёв Страница 15

Молчанов, принявший гипнодуш и стимуляционное облучение, чувствовал себя достаточно сносно и, выбравшись из медцентра, пришел в командный зал. Одиночество страшило его.

— Как я понял, — сказал он, понаблюдав за действиями командира корабля, — вы мой потомок? Не прямой, но все же потомок? Сколько же времени прошло на Земле с момента старта нашего звездолета?

— Сто три года, — сказал Грант машинально и спохватился. Но Молчанов только кивнул головой, принимая ответ как должное, и ровным голосом произнес:

— А в корабле мы прожили всего полтора года. Всего полтора…

Он встал и подошел к креслу командира, который наблюдал, как вариатор вырезает в общем объеме изображения окон связи с телезондами. Сейчас в окне как раз проплывал черный массив Города.

— Город, — сказал Молчанов тихо. — Horror kriptos — ужас тайны! Он унес у нас семь жизней, больше половины экипажа… Проклятая планета! Возвращайте своих людей, командир, пока не поздно — возвращайте. Иначе и их придется списать в пропавшие без вести.

Грант только покачал головой:

— Вам надо отдохнуть, Эвальд. Кстати, сколько вы пробыли на планете?

— Двадцать суток.

— Двадцать?! Я думал, гораздо больше… И вы не пытались за это время найти объяснение агрессивности к вам… к нам, к людям, чужой жизни? Что заставляет нападать на нас паутин? Или… этих… как вы их называете? Гравистрелков?

Молчанов улыбнулся странной безжизненной улыбкой.

— Мы пытались. Зачем бы мы садились на планету, если бы не были бы исследователями? А паутины… Не знаю. Иной раз их поведение напоминало поведение любопытного зверя. Иногда они настойчиво стремились оттеснить наши вездеходы в сторону океана… Но чаще всего нападали. А кресты, то есть гравистрелки, нападали всегда, стоило им только увидеть наши аппараты. Если это машины или эффекторы иных мыслящих существ, то разум планеты принципиально отличается от человеческого.

— Вы говорите как специалист.

— А я не только археонавт, но еще и ксенобиолог экспедиции. Сто лет назад звездолетчики обязаны были иметь несколько профессий.

— Сейчас универсализм необходим для космолетчиков еще больше. — Грант оторвался на какое-то время от работы, задумчиво посмотрел на Молчанова и попросил его помощи. Не потому, что помощь действительно требовалась, а потому, что в работе человек приобретает уверенность. Молчанову уверенность была очень нужна.

Следующие несколько часов они работали с аппаратурой кибернетического комплекса. Запустили на разные высоты два телезонда, связь с которыми держалась очень неустойчиво, несмотря на все ухищрения координатора. Объяснить перебои связи одной только ионизацией воздуха все-таки было нельзя, что-то еще нарушало связь, какой-то неизвестный людям фактор.

Грант дважды разговаривал с Россом и с каждым разговором все больше мрачнел. Потом связь оборвалась и уже больше не возобновлялась.

Внизу под трансгалом наступила ночь. Истекли третьи сутки их пребывания в районе спутника квазизвезды. Третьи сутки непокоя… В дивном мерцании ночной стороны планеты было что-то зловещее. Потрясающее равнодушие, с которым она охраняла свои тайны, уничтожая и отбрасывая все постороннее, было равнодушием машины, механического сторожа, запрограммированного стрелять в любую движущуюся цель вблизи охраняемого объекта, и Грант впервые задумался над причинами странной враждебности планеты к людям, существам не агрессивным, способным отличить добро от зла, понять собеседника без угроз и применения силы. Правда, успокоить его эти размышления не могли.

В первом часу ночи по времени корабля чистый зуммер галактического ТФ-приема заставил Гранта в изумлении подскочить к пульту. Молчанов, дремавший в соседнем кресле, поднял голову.

— Дежурное сообщение с индексом третьей степени срочности, — доложил координатор. — Запрос Технического совета Земли и почтовые сообщения.

— Почта… — хрипло сказал Грант. — Пришла почта.

В панели дешифратора открылась щель, и высунувшийся языком манипулятор подал пять цветных зерен — видеокассеты для личных инфоров и два прозрачных карандаша — сообщения для командира. Координатор уже материализовал бестелесный голос Земли в кристаллы писем.

Грант медленно ссыпал в ладонь зерна: изумрудное — для Реута, фиолетовые — для Росса, ярко-желтые — для Умбаа, молочно-белое — для Вихрова и голубое — от Тины. Для него. Так же медленно Грант ссыпал письма в приемник своего информа, спрятал его в карман и взял прозрачные кристаллы официальных сообщений.

Председатель Технического совета Земли Столетов запрашивал подробный отчет об открытии квазизвезды в пылевом облаке и просил сообщить свои соображения о целесообразности посылки в этот район Галактики специальной экспедиции.

Второе сообщение было от руководства Управления аварийно-спасательной службы сектора Солнечной системы. В нем еще раз напоминалось о необходимости соблюдения параграфов Устава коммуникаций при открытии населенной планеты и об осторожности при выборе средств для спасения экипажа «Могиканина».

— Конфликты нежелательны, — повторил Грант, но смысл фразы не сразу дошел до его сознания. — Нежелательны…

Письма… В кармане лежали письма для товарищей. Письма для Умбаа, Вихрова, Реута и Росса. И письмо от Тины… как упрек в том, что он в безопасности, под защитой трансгалактического корабля, а они там… в аду… Если они ЕЩЕ там.

Связи с Россом все не было, и он дал команду послать еще два телезонда в направлении Города.

Под утро Грант, безотрывно всматривающийся в черноту экранов, напоминающих ему пустые глазницы черепа, заметил в расположении Города вспыхнувшую чистым зеленым светом звезду. Через некоторое время там еще зажглась звездочка и еще, будто огоньки гелиосварки. Молчанов, уснувший в кресле в неудобной позе, встрепенулся, услышав восклицание командира, и стал тереть глаза.

Но Грант только приказал выпустить еще два зонда — последние. Большего он сделать не мог. Со стороны он казался сосредоточенным и спокойным, холодным, как свет Луны. Но письма в кармане жгли его душу, и если бы кто-нибудь знал, как натянуты до предела его нервы, как мучительно ищет мозг пропавшую надежду. Ищет — и не находит. А найти надо, обязательно надо. Потому что рядом в кресле сидит человек, потерявший на