Игорь Ревва - НАЁМНИК Страница 16

Он сошёл с ума, опять подумал Кирк. И сейчас уже у него не было полной уверенности, относятся ли его мысли к генералу Роанкаму или к майору Чану.

Чан подошёл к ван Детчеру и ледяным голосом произнёс:

— Пошли к генералу.

И глаза его при этом были словно из металла ― неживые, гладко-холодные, не отражающие никаких чувств.

— Расскажешь генералу, как ты здесь оказался. Скажешь, что хочешь покинуть планету. Объяснишь... это что у тебя такое?! Ну-ка, дай сюда! ― майор Чан отобрал у ван Детчера «Кобру» полковника Пойндекстера, которую тот всё ещё держал в руках и нахмурился. ― Чёрт знает, что такое... Ладно, не важно. Погоди, я доложу генералу о тебе...

Генерал Роанкам расположился в помещении, которое когда-то (совсем недавно) занимала внутренняя охрана отеля. Кирк вдруг понял, что не видел в холле никого в форме охраны ― не заметить её было просто невозможно, и сейчас становилось ясно, что охранников больше никто и никогда не увидит. Наверное, они пытались помешать, обречёно подумал Кирк, оглядываясь по сторонам.

Кроме генерала здесь же находился ещё один офицер ― лейтенант, имени которого Кирк не помнил, хотя лицо его и показалось знакомым. Впрочем, был тут этот лейтенант недолго, он как раз собирался выходить, когда Кирк переступил порог. Дверь за ним закрылась, отрезав тревожный гул в холле, и Кирк некоторое время смотрел на стекло, отделившее его от происходящего в этом мире ужаса и сумасшествия.

— Капитан, ― произнёс генерал. ― Слушаю вас.

Генерал Роанкам сидел за столом и белый облицовочный пластик за спиной делал его фигуру контрастнее, а черты лица ― жёстче. Словно на картине, подумал Кирк. Мёртвое лицо, мёртвые мысли...

— Генерал! ― Кирк встал по стойке смирно. ― Генерал, вы совершаете ошибку! Вы...

— Достаточно, ― оборвал его генерал Роанкам.

Кирк замолчал, глядя на генерала. Тот выглядел так, словно был сейчас не здесь. Его не интересовало происходящее, он не воспринимал слова Кирка, даже присутствие его было чем-то из разряда грёз. Ни одна чёрточка не дрогнула на лице генерала. И Кирк вдруг понял, что причина того, что Роанкам выглядит неживым, отнюдь не в белом пластике за его спиной. Игра света и тени тут совершенно не причём, тут всё дело в другом.

Что-то произошло с генералом, понял Кирк. Что-то...

Предательство, сам себе ответил ван Детчер.

Предательство.

Оно убивает веру, оно убивает чувства. Когда всего себя отдаёшь Империи, а в ответ получаешь плевок в лицо, тогда уже перестаёшь верить и в долг, и в совесть, и в честь, и в родину. Да и в жизнь свою тоже перестаёшь верить. Потому что жизнь, отданная тому, в чём сам разуверился, становится не очень-то большой ценностью.

Роанкам неподвижно сидел за столом и тупо смотрел на Кирка. Тягостная тишина царила в помещении. Тягостная и нехорошая ― как на похоронах.

— Капитан, ― медленно проговорил генерал Роанкам, ― вы хотите спасти свою шкуру?

— Генерал! ― возмущённо воскликнул ван Детчер.

— Впрочем, этого всё равно не получится, ― не меняя тона произнёс генерал. ― Полковник Пойндекстер, упоминавший о вас, сейчас уже не сможет покинуть планету.

— Генерал, зачем? ― тихим голосом спросил Кирк.

— Зачем? ― генерал как-то ожил, в глазах его появился блеск. Он словно бы только сейчас впервые задумался над этим вопросом.

— Зачем... ― рассеянно повторил генерал. ― Наверное затем, чтобы никогда больше никто не пытался играть с людьми в военной форме, как с картами или шахматными фигурками. Мы с вами не фигурки, капитан, мы ― люди. Люди в форме. Мы не умеем ничего, кроме одной вещи ― выполнять приказы. Да мы и не должны ничего больше уметь. Потому что только от этого зависит безопасность Империи. Мы не должны уметь думать, мы не обязаны уметь чувствовать, нам не обязательно разбираться в политике ― нам обязательно лишь уметь выполнять приказы. И мы это умеем делать, хорошо умеем. Но я хочу, чтобы наша Империя уважительно относилась к нам. Нас не надо любить, не надо нами восхищаться, ставить нам памятников и слагать о нас стихи и песни. Нас нужно просто уважать. Когда мы делаемся калеками, когда нас ранят, когда мы гибнем ― уважать. За нашу работу, хорошо сделанную работу. И не надо играть с нами, как с картами ― мы не карты, капитан. Мы ― люди. Мы заслуживаем хотя бы уважительного отношения от Империи, которой отдаём свою жизнь...

Кирк ван Детчер поймал себя на том, что в течение всей этой речи генерала невольно кивает ему. Он был полностью согласен с мнением Роанкама, он и сам считал точно так же. Но потом постепенно возникло понимание, каким образом генерал пытается добиться этого уважения, какие это будет иметь последствия для всей бригады.

— Генерал, ваша бригада... ― начал было Кирк, но Роанкам опять оборвал его.

— Бригада здесь не причём, ― возразил он. ― Я официально заявил, что всю ответственность беру на себя. Ни офицеры, ни солдаты непричастны к тому, что здесь происходит.

Кирк невольно усмехнулся. И ухмылка эта подействовала на генерала, как поток холодной воды. Он снова окаменел, всякие проблески жизни в его лице исчезли напрочь. И перед Кирком опять сидел робот, механическая кукла, слепо уверенная в своей правоте.

— Я буду ждать, пока Император Арнольд не признает, что атака на Третью Ранзамара была провокацией, ― безжизненно говорил генерал Роанкам. ― Я буду ждать столько, сколько потребуется. Каждый час я буду расстреливать по пять заложников. Уверен, что здравый смысл у Императора Арнольда вскоре возобладает над личными амбициями. Никто не сможет меня остановить. Никто и ничто. Только смерть. Но она ещё далека, гораздо дальше, чем кажется...

Комнату на краткий миг вновь наполнил гул заложников ― это вернулся лейтенант. Он щёлкнул каблуками и доложил:

— Первая партия готова, генерал!

— Хорошо, лейтенант, ― кивнул Омар Роанкам, и, пристально посмотрев на Кирка, добавил: ― включите в неё и этого человека.

Лейтенант сделал шаг вперёд и крепко сжал локоть Кирка.

— Империя пошлёт корабли и выжжет планету мезонными бомбами, ― сказал Кирк.

— В любом случае, капитан, вам уже терять нечего, ― безжизненно заметил генерал Роанкам.

6.

Первый, кого увидел Кирк, покидая импровизированный кабинет генерала Роанкама, был его старый друг, майор Джошуа Чан.

Друг?!

Хм...

Ван Детчер даже нахмурился, пытаясь думать о нём, как о прежнем своём боевом товарище. Коряво сейчас сидело на Чане это слово ― «друг».

Пока лейтенант, державший ван Детчера за локоть, передавал майору распоряжение генерала, Кирк пристально вглядывался в лицо Джошуа, надеясь уловить в нём хоть проблеск сочувствия. Но тщетно. Лицо Чана напоминало безжизненную каменную маску, мёртвый слепок с того, что когда-то было другом.

Он просто выполняет приказ, подумал Кирк. Ничего личного, просто работа. Работа, которую все мы привыкли выполнять как можно тщательнее.

Чёрт побери! У него работа, у меня работа, у всех нас работа; у каждого, кто носит форму. У генерала Омара Роанкама тоже работа. И в результате его работы моя собственная прекратится через несколько минут, вместе с жизнью.

Нет, не страшно. Совершенно не страшно. Смерти я не боюсь. Не хочу её ― да, но это, скорее, уже привычка... Кирк невольно усмехнулся про себя. Привык я жить, подумал он. Давно уже живу на свете, вот и привык. А вот к чему я привыкнуть не смогу, так это к тому, что человек, с которым ты вчера ещё сражался плечом к плечу, сегодня тебя расстреляет. Выполняя свою чёртову работу...

Но философский настрой Кирку не удавался. Конечно, здорово рассуждать о смерти и жизни в бою, ведь там ещё большой вопрос, убьют ли. А сейчас вопрос лишь в том, как быстро это проделают ― тут уж не до философствования. Это у каждого по молодости лет так бывает, каждому чудится, что в вопросах жизни и смерти решающее слово всегда за ним. И редко кому верится, что может наступить момент, когда от тебя самого совершенно ничего не будет зависеть. С годами, может быть, люди и привыкают к этой мысли, но когда подобное случается рано, когда жизненные планы не только не осуществились, но даже ещё и не оформились как следует... М-да... не заплакать бы ещё на виду у всех...

Чтобы не расстраиваться окончательно, Кирк отвёл взгляд в сторону и увидел вдруг в окружённой десантниками толпе Тайнис. Она была возбуждена, что-то торопливо и очень тихо говорила стоявшему перед ней лейтенанту, испуганно озираясь по сторонам. Прилизанный типчик маячил тут же, за плечом Тайнис, испуганно облизывая губы и крупно дрожа ― это было хорошо заметно даже на таком расстоянии. Вероятно, типчик даже не слышал, что говорила Тайнис офицеру. Офицер же ― напротив, слышал и слушал очень внимательно. Лица его видно не было, но Кирку подумалось, что сейчас оно должно было выражать высшую степень заинтересованности. Тайнис это могла, она это умела ― заставлять собеседника выражать заинтересованность.