Сергей Лукьяненко - Планета, которой нет Страница 16

Последнее слово прозвучало так презрительно, как мог сказать лишь клэниец — с его сотнями поколений предков, не занимающихся ничем, кроме войны. Я почувствовал, что одиночка с погибшего корабля мгновенно стал мне симпатичнее. Несмотря на его жаропрочную хамелеоновскую кожу и удивительное равнодушие к смерти своей огромной семьи.

Люблю искусство и ненавижу ремесленничество.

Неважно, что делает человек — кладет кирпичи в стену дома или пишет музыку. Выбор между искусством и ремеслом всегда зависит от той степени души, непредсказуемости, интуиции, которую вкладываешь в свое дело.

— И все же лучше я пронаблюдаю за твоим спаррингом с Лансом и Редраком. Сейчас это будет полезнее.

Клэн кивнул.

— Я постараюсь показать все основные приемы нашей школы боя на одноатомниках.

— Ты еще не решил, что предпримешь на Схедмоне? — поинтересовался я.

— У меня есть два пути. — Клэн не глядя вогнал меч в ножны. — Либо купить корабль и нанять команду для охоты за Белым Рейдером — состояние нашей семьи позволяет это. Либо просить вас о временном контракте — я могу исполнять любую корабельную должность. Сейчас я склоняюсь ко второму варианту.

— Почему? Мы ищем Землю, мою родную планету, а лишь потом Белый Рейдер.

— Ваши пути пересекутся, — твердо сказал Клэн. — Я знаю.

— Мне бы твою уверенность…

— Даже два солнца светят в одном небе, — ответил Клэн схедмонской пословицей.

— Хорошо. Надеюсь, ты не пожалеешь о своем выборе.

Я кивнул подошедшему Лансу.

— Внеси Клэна в список членов экипажа. Временный контракт со всеми формальностями, которые необходимы… На любую свободную должность, которую он выберет. Потом дашь на подпись.

Редрак вздохнул. Список лиц, подлежащих его охране, неумолимо расширялся. То, что клэниец мог постоять за себя лучше любого из нас, роли не играло.

10. Плата за молчание

Мы садились в космопорте Схедмона вручную. Это было чем-то вроде высшего пилотского шика — сажать корабль самим, когда на планете имелся новейший космопорт со всеми системами автопосадки — от дистанционного управления и ракетных буксиров до экспериментальных устройств принудительного спуска в гравитационном луче.

Если обычная посадка на полупустом космодроме или просторах незаселенной планеты представляет собой несложную задачу даже для начинающего пилота — главное, иметь запас свободного хода — то посадка на бетонном пятачке, лишь в два с половиной раза превышающем диаметр корабля, серьезное испытание и для мастера.

Маневрирование производил Редрак. Он сидел в своем кресле в глухом черном шлеме, закрывающем все лицо — у него не было времени даже на беглый осмотр многочисленных пультов и экранов. Самая важная информация проецировалась на внутреннюю поверхность шлема и повторялась речевым синтезатором в его наушниках. Из главного пилотажного пульта были выдвинуты дополнительные консоли, покрытые сотнями сенсоров прямого управления двигателями. В обычных условиях они не использовались — любая их команда могла быть продублирована нажатием нескольких клавиш основного пульта. Но сейчас у Редрака не было времени на нажатие нескольких клавиш. Он управлял двигателями вслепую, касаясь сенсоров отработанными за многие годы движениями — так играет пианист, не глядя на клавиши.

Задача Ланса была чуть проще. Он контролировал работу главного реактора и двигателей, подачу топлива и охлаждение дюз — какие бы сумасшедшие нагрузки не выжимал из корабля Редрак, резерв хода не должен был теряться.

Клэн почти лежал — его кресло было максимально опущено, и он мог видеть все экраны — начиная с главного, занимающего половину потолка и кончая видеокубом с оптической картинкой садящегося корабля, светящимся над его правой рукой. Должность, которую предпочел для себя Клэн, называлась довольно заумно — пилотажный тактик — и была из разряда тех излишеств, которые в определенных ситуациях переходят в ранг жесткой необходимости. Фактически клэниец управлял всеми маневрами корабля в критические моменты полета…

— А-три, — негромко сказал Клэн. — Пауза. Пауза. В-четыре. Пауза. Зависаем. Еще. А-один, чуть-чуть…

Команды, отдаваемые Клэном, походили на бред пьяного шахматиста. Наверное, не только для меня, но и для Ланса бессистемное чередование номеров маневренных двигателей и абсолютно вольных по форме советов было невыполнимым и малопонятным. Но Редрак Шолтри действительно оказался пилотом экстра-класса. Это чувствовалось по голосу Клэна — вначале чуть настороженному, неторопливому, а теперь уверенному и быстрому.

Эрнадо, занимающий не слишком-то сложную должность навигатора, пока скучал. Его работа начнется лишь в том случае, если Редрак решит поднять корабль за пределы атмосферы и зайти на посадку повторно. Случай скорее гипотетический…

И только два человека на корабле были абсолютно ненужными в момент посадки. Я и Данька. Капитан и юнга. Неважно, что пульт, за который посадили мальчишку, был втайне от него отключен от линии активного управления, а мой, капитанский, мог отменить любой приказ Редрака или Клэна. Я все равно не собирался вмешиваться в управление и демонстрировать экипажу свои школярские знания.

— Д-четыре, — диктовал Клэн. — Д-пять дважды. Д-семь! Хорошо, мы ушли… Пауза. Гасим до нуля…

Оставаясь неслышимым для всего экипажа, я негромко объяснял Даньке смысл происходящего. Хоть на это моих знаний хватало…

— Сейчас экипаж работает по боевому пилотажному расписанию. Есть еще и боевое-боевое или дуэльное. Тогда мы с тобой и все не занятые в маневрировании, то есть Эрнадо и Ланс, контролировали бы системы защиты и нападения… Ты понял методику космического боя?

— Да, Эрнадо с Редраком объясняли… — Голос Даньки в канале двухсторонней связи дрожал от возбуждения. — Сер… Капитан, а на этом экране, в центре пульта, вид сверху?

— Да. Главный пультовой экран сейчас показывает космодром с высоты нашего полета. Это чуть меньше трех километров. Площадка, на которую мы садимся, обведена красным пунктиром.

— Посадочные огни?

— Нет, просто подсказка корабельного компьютера. Световые маяки существуют, но на практике не используются.

— Здесь столько кораблей… Если Редрак ошибется, мы можем в них врезаться?

— Только не на этом космодроме. Нас перехватят гравитационным лучом и посадят на отведенное место. Дело кончится небольшим штрафом… и огромным позором.

На минуту Данька замолчал, разглядывая неподвижные силуэты кораблей, заполняющие огромное, медленно приближающееся поле. Шары и сигары разных размеров, конусы и цилиндры, диски и пирамиды, комбинации всех перечисленных фигур. Корабли разных планет, всех существующих классов — от легких спортивных яхт до боевых крейсеров. Расстояние и воздушная дымка сглаживали детали, и корабли казались похожими на набор наглядных пособий по стереометрии, в шахматном порядке расположенных на столе. Космопорт Схедмона был одним из самых больших в галактике — планета служила перевалочным пунктом между сырьевыми колониями, не имеющими Храмов, и основными мирами галактики. Здесь корабли заправлялись и ремонтировались, а экипажи получали время для отдыха перед полетом в гиперпространстве напрямую — от Храма Схедмона на сигнал Храма своей планеты.

Кроме того, Схедмон с незапамятных времен являлся торговым и культурным центром для этого района галактики.

А еще, говоря откровенно, все окрестности космопорта были большим и респектабельным притоном, предоставляющим развлечения на любой вкус…

— Капитан, а не проще было бы садиться по гравитационному лучу? Нам не пришлось бы так маневрировать…

— Данька, ты когда-нибудь ездил на велосипеде без рук или с закрытыми глазами?

— Ездил, — с заметной гордостью ответил мальчишка.

— А зачем? Проще было бы держаться за руль и смотреть на дорогу.

— Понятно…

Клэн продолжал бубнить свои буквенно-цифровые комбинации в очень быстром темпе и уже без всяких добавлений. Корабль завис метрах в пятидесяти от посадочной площадки.

— Ноль-ноль, маневровые стоп, тяга минус ноль два, — отрывисто сказал Клэн. — Тангаж ноль, отклонение ноль… тяга минус четыре… Стоим, минус пять, а не четыре! Стоим… Опоры. Гравикомпенсация. Минус десять! Стоп двигателей, идем на резерве… Дистанция плюс один, касание…

Корабль слегка качнулся. Возможно, удар смягчили гравикомпенсаторы, но не менее вероятным было то, что Редрак с Клэном провели посадку на пределе возможной мягкости.

Редрак медленно стянул с лица черный шлем. Дополнительные консоли его пульта с тихим гудением уползли в сторону. Огоньки на панелях компьютеров начали мерцать желтым и зеленым. Лицо Редрака показалось мне почти незнакомым — на нем не осталось и следа прежней недоверчивой напряженности. Лишь гордость, полноправная гордость человека, сделавшего почти невозможное.