Ольга Онойко - Сфера-17 Страница 16

А вот, собственно, подозрения-то и могут стать поводом». И неожиданно для самого себя Николас широко улыбнулся. Он вздохнул с облегчением: наконец-то он нашёл безупречное решение, хотя бы и для второстепенного по важности вопроса.

В Управление соцобеспечения постоянно поступали жалобы граждан, в том числе на уличную преступность. Ничего не было проще, чем составить анонимную (от страха, разумеется, анонимную) жалобу на бойцов Отдельного батальона, которые в увольнении отличились каким-нибудь дебошем, да хоть чью-нибудь жену напугали. Кстати, жалоба непременно должна оказаться клеветнической. «Мы ценим и уважаем наших солдат, – весело подумал Николас, – мы им верим».

Но пяток таких жалоб – отличный повод для того, чтобы устроить внеплановую инспекцию в расположение части и сурово отчитать командира.

Николас беззвучно засмеялся. Он допил кофе и позвонил товарищу Киа, потребовав немедленно зайти. На план «Анонимка» требовалось не больше суток. Стоило, кстати, проверить, не было ли таких жалоб в действительности, а если не было, то смонтировать парочку прошлогодних. Дел часа на четыре работы хорошего специалиста. Сутки нужны были на люфт-паузу между вызовом к одному начупру и визитом другого: слишком спешить не стоило.

«Раз нельзя вызвать Эрвина ко мне, – подумал Николас с улыбкой, – значит, я поеду к нему».

Было очень душно, моросило. Северный гранит-обманка, которым были облицованы здания казарм, от влажности менял цвет, сейчас стены сделались тёмно-алыми в черноту. Серебристые низкие облака казались отягощёнными светом, словно дождём. Казармы обступали высокие, ухоженные земные деревья, но рядом с контрольно-пропускным пунктом шуршали красной листвой местные кустарники. Цветы на клумбах тоже были местные, в сущности, просто причудливые разноцветные травы с островов: таких сложных приспособлений, как цветы, природа Циалеша не изобрела.

Выйдя из машины, Николас некоторое время стоял неподвижно, позволяя дождю падать на голову и плечи. В окно КПП на него с тревогой смотрел дежурный. Николас напустил на себя суровый вид и взглянул на солдата впрямую; лицо в окне вмиг исчезло, и революционный начупр тихо засмеялся.

Потом Реннард перевёл взгляд на здание штаба.

Казармы Отдельного батальона занимали огромную территорию, штаб отделяла от пропускного пункта площадь размером в полстадиона, а жилые помещения располагались ещё дальше. Николас думал, что в иное время всё это пустое пространство, сейчас пронизанное косым дождём, заполняется людьми. Ровные шеренги отборных бойцов в чёрной форме, умеющих видеть затылком, чуять как псы и исчезать с глаз, просто сменив тип дыхания… Как в кино, только настоящие. Если бы Доктор просчитался и пять лет назад на Циа пришли миротворцы, партизанская война дорого бы им обошлась. Поэтому они не пришли.

Впрочем, у миротворцев всегда остаётся вариант астероидной бомбардировки, как, бишь, она правильно называется на дипломатическом языке. Гуманитарный метеоритный дождь? И умение исчезать с глаз никому не поможет. Что сказал Легерт, когда Морелли заметил, что юморок у начупра внешней безопасности покойницкий? «Джанкин, – сказал он, – в моём распоряжении одна станция связи, три ракетных крейсера и шестьдесят истребителей класса «Фактор», и всё это добро списано в утиль ещё при императоре. Если б у меня не было чувства юмора, я бы, наверное, застрелился».

«Так и живём, – заключил Николас. – То ли миротворцы на голову свалятся, то ли Манта сожрёт изнутри. Лучше об этом не думать, а если нельзя не думать, то смейся».

Вдали показалась стройная тёмная фигура. Николас поднял подбородок, вглядываясь в дождевую дымку.

Через площадь быстрым летящим шагом шёл командир части.

Ему, несомненно, доложили с КПП. О своём прибытии Николас заранее не известил – как-никак, по легенде это была внеплановая проверка. Что-то Эрвин подумает на его счёт… «Мы договаривались действовать сообща, – напомнил себе Николас. – Я здесь по делу».

Он выпрямился и положил руку на дверь машины, чувствуя, как улыбка притрагивается к уголкам губ. «Ожившая лучевая винтовка? Я сравнивал его с винтовкой, – подумал Николас, – но тогда он стоял неподвижно. Чёрный волк или чёрный пёс, грозный страж… Какой красивый человек, рождаются же красивые люди…»

Он шагнул навстречу, и Фрайманн перешёл на бег.

Николас смутился.

Лицо Эрвина сияло. Он откровенно рад был видеть товарища Реннарда. Забавное и неуместное выходило начало для внеплановой проверки, которая должна была окончиться выговором. Оставалось надеяться, что бойцы Отдельного батальона не болтливы.

Комбат приблизился неторопливой волчьей рысцой. Он остановился, улыбаясь, сумрачно-чёрные глаза его потеплели; Николас крепко пожал протянутую руку.

Дождь падал и падал на них из серебряных облаков.

– Я вас не ждал, – сказал Фрайманн.

Они шли к штабу. Дождь усилился, Николасу постоянно приходилось смахивать капли с ресниц.

– Я по делу, – ответил он. – Мы обсуждали операцию «Стерлядь», Эрвин.

– Именно поэтому, – сказал тот. – Я ломал голову. Не знал, как безопасно с вами связаться. Я не мог подумать, что вы приедете сами, открыто.

Николас улыбнулся:

– У меня есть легенда.

Фрайманн посмотрел на него с уважением.

Николас заметил, что Эрвин мгновенно подстроился под ритм его шага и идёт теперь мягко и небыстро. Он чуть заметно подавался вбок, к Николасу, во всех движениях его сквозила скрытая заботливость. «Он на своей территории, – подумал Николас, – он принимает ответственность за меня…» Мысль эта развеселила его, а то, что Эрвин обрадовался его приезду, грело душу. Николас рассеянно подумал, что приехал по делу, но так быстро приехал вовсе не из-за срочной необходимости. Шукалевич сказал, что Фрайманн живёт в расположении части. Николасу любопытно было посмотреть на логово Чёрного Кулака. И увидеться с ним тоже хотелось, поговорить не только о Стерляди, просто так…

«Нам так мало достаётся положительных эмоций, – подумал Николас, – нужно ценить и ловить их крупицы, иначе воля станет слабеть. Я хотел сблизиться с Эрвином, чтобы поберечь ценного для нас человека, узнать его лучше и прикрыть в случае необходимости. Теперь я хочу этого ещё и потому, что он мне симпатичен. Это нормально».

– Она вам не понравится, – продолжил Николас со вздохом. – Но лучшей я не придумал.

Фрайманн озадаченно наклонил голову к плечу.

Николас помолчал, шутливо приподняв бровь.

– Кто из ваших бойцов был в увольнении неделю назад? – спросил он с напускной строгостью. – На них поступили жалобы.

– Строгофф, Коул, Перес, – ответил Фрайманн после паузы. – Не сомневаюсь. Эти могли. Что они натворили?

Вид у него был вместе суровый и послушный: он старательно подыгрывал Николасу, хотя это не слишком хорошо ему удавалось. Николас едва сдерживал смех. «Ах, железяка…»

– Разгромленное кафе, две разбитые машины, травмы лёгкой и средней тяжести у районного юношества, – скорбно сказал он. – Однако жалоба не подписана, никаких имён в ней нет, адреса не указаны, свидетельских показаний снять не с кого. Таким образом, нельзя точно установить, был ли это именно Строгофф с компанией или кто-то ещё. В сущности, дело дутое. Но я, как человек вам не доверяющий и не сим-патизирующий, намерен отнестись к нему со всей серьёзностью. И обругать вас на чём свет стоит.

Эрвин по-строевому вскинул голову и расправил плечи.

– Я готов.

Николас рассмеялся. Несколько секунд Фрайманн ещё строил подобающую мрачную мину, а потом присоединился к нему.

Купа зелёных земных деревьев осталась позади, открылся вид на стрельбища и плац. Стрельбища пустовали. По плацу под ритмичную непристойную речовку бегали трусцой полуголые бойцы. Капли дождя стекали по мускулистым спинам. «Без смены направления! – орал сержант. – Без смены темпа спиной вперёд марш! Команду выполнили непринуждённо и будто лениво, без рвения, но сержант явно остался доволен и что-то одобрительно пробурчал. Николас смутно удивился: разве в армии не добиваются чёткости, слаженности, бравого вида?..

– Это не бег, – сказал Эрвин, точно прочитав его мысли. – Бойцы отрабатывают элемент ки-системы. Николас, вы прибыли с проверкой. Возможно, вам в самом деле будет интересно посмотреть на нашу жизнь.

Реннард взглянул на него с улыбкой.

Улыбка вышла натянутой, потому что он чувствовал странную неловкость. Кажется, всё шло хорошо, Эрвин приглашал его в гости. Что может быть естественней взаимной симпатии? «Это нервы, – подумал Николас. – Остаточное нервное напряжение, которое всплывает в неподходящие моменты. Нужно обратиться к врачу. В менее спокойной ситуации такое может очень навредить делу. Хорошо, что хотя бы сейчас я в безопасности. Могу зафиксировать проблему и отложить решение».

Фрайманн ждал. Лицо его оставалось невыразительным, но во взгляде и во всей позе нарастало напряжение.