Роман Корнеев - Время жизни Страница 16

Но на этот раз долго ждать не пришлось. Словно кто-то все-таки следил за мной, едва я вцепился всеми руками и ногами в ледяное железо, как тут же где-то внутри процессора раздался утробный звук, переходящий в пронзительный визг. Вот они, темнеющие по периметру здания отводы перегретого пара из смердящих органикой недр процессора. Туда мне и надо, только полный кретин сунется в них – кругом датчики, монтажные люки заперты с той стороны, да и возможность аварийного выброса…

Именно в этот момент, под нарастающий грохот гибких сочленений пандуса, под рев вырывающейся из-под контроля энергии, я вдруг почувствовал, что больше не дрожу, как лист бумаги на ветру. Дороги назад не было, и если я уж взялся, нужно было идти до конца, а сколько тебе лет – никто не спросит.

Балку тряхануло так, что я чуть не полетел вниз. Двумя вальяжными столбами освободившийся пар валил в воздух по обе стороны пандуса, заполняя пространство вокруг меня едким запахом реактивов. Так, теперь вперед, пока камеры слепы, по плану у меня было около шести минут, чтобы подобраться к раструбам и дождаться, когда они достаточно остынут. Пробираясь в лесу балок, я вспоминал презрительное лицо того мужика. «Допрыгнешь, пацан?» Если бы я и вправду был так в этом уверен… Но тогда я согласился, упрямо глядя в эти ледяные глаза.

А сейчас… сейчас я стиснув зубы продолжал считать про себя мгновения – оторвать руки от балки, чтобы глянуть на хронометр ай-би.

Пар валил и валил из раструбов, но сила его уже спадала, рев и свист сменились тихим шипением, сквозь серую пелену уже неслись первые капли дождя – верный признак, что температура падала. Жуткий запах стал почти терпимым, и мне уже почти удавалось выделить на возносящейся ввысь бетонной плоскости темные отверстия раскрытых шторок – отверстий выхлопных камер. Пора прыгать.

Уперев подошвы ботинок в край балки, я бросил свое тело назад, выгибаясь дугой, растопыря руки. Прыжок не из приятных, у меня судорожно екнуло сердце, но я твердо верил – это расстояние я могу пролететь, на тренировках, правда, над твердым полом, я делал и не такое, а вчера нарочно у дома перелетел спиной с одного помоста на другой – невесть какой подвиг, но расстояние там было такое же. Размышлять сейчас над тем, смог ли кто-нибудь из моих ровесников вытворить нечто подобное, мне было некогда. Пальцы скользнули по горячему металлу, вцепляясь в самый край раскрытой перпендикулярно стене шторки. Ноги крепко ударились с размаху о стену, и я с ужасом услышал скрежет где-то за спиной, в сочленении. Теперь я понял, почему они наняли меня. Взрослый здесь бы сорвался – крепление еле держало.

Судорожно выдохнув, я подтянулся, забрасывая ноги в проем. Воняло тут отвратительно, стены узкой камеры были покрыты свежим белесым конденсатом, воздух был жарким, но уже не раскаленным, хотя какой тут воздух… Я еле откашлялся и сквозь брызнувшие из глаз слезы ощупью пополз в глубь камеры. По схеме здесь должен быть инженерный люк, оснащенный датчиками, как положено, однако сейчас они должны не работать – красный сигнал на пульте дежурного гарантирован, но выброс был экстренным – сейчас половина стены сверкает, именно на это рассчитывал тот, кто составлял план. И пока все шло удивительно слаженно и гладко.

Я прополз еще метра два, тут от камеры коллектора уходили веером три раструба напорных труб. Люк должен был быть где-то рядом. Мои ладони, дрожа, шарили по склизкому коллоиду, осевшему на стенках камеры, разглядеть я ничего не мог. Черт, как же отсюда возвращаться, если…

Раздалась металлическая дробь, сквозь белесый туман остатков выброса проникла щелка тусклого света. Я мешком вывалился в темный коридор, закрывая за собой чертов люк. Нужно двигаться, иначе или на ремонтную бригаду напорешься, или сработает дальний датчик движения. Поблизости приборов слежения по плану не располагалось, так что основной опасностью для меня сейчас был персонал процессора – что они могут подумать, встретив посреди темного коридора измазанного пацана в сером комбинезоне и со следами коллоида на лице? Отведут к маме, так точно. Или… или не отведут.

Я мучительно вспоминал путь наверх, где меня должен был ждать терминал. Кажется, отсюда направо и по вспомогательной лестнице, открытой сейчас по случаю аварии, подняться на два пролета, а потом – кругом, по опоясывающему процессор кольцевому коридору до первого пульта. На словах все просто. Если бы тут не было людей.

Первый раз мне повезло – уже забравшись с ногами в проем лестничного колодца, я услышал внизу быстрые шаги. Однако шедший даже не остановился, спеша по своим делам, да и в полумраке аварийного освещения оставленные мною следы не так уж бросались в глаза. А вот наверху я, выглянув, заметил сразу трех операторов в белых комбинезонах с эмблемой «Эрикссона» на спине. Они о чем-то живо спорили, потом один убежал, а двое начали что-то отбарабанивать на листах сенсорных клавиатур. Спрятавшись обратно в колодец, я чуть не скрипел зубами. Время стремительно убегало, и если эти сейчас не уберутся…

Они убрались. Раздался короткий требовательный свисток, и, пробормотав в переговорники «сейчас, уже бежим», оба оператора поспешили в противоположном от меня направлении. Так. Бегом!

Я подскочил к терминалам в три прыжка. Они были здоровые, с множеством каких-то полупрозрачных, на вид очень подробных схем. Мне нужны были не они. Я по инструкции прощелкал последовательно по цепочке разворачивающихся панелей, ввел семибуквенный код, снова углубился в дебри сервисных меню, пока не попал в длиннющий список, состоящий из текущего времени, сегодняшней даты и длинной колонки цифр и точек. Кажется, это были узлы каких-то сетей, но такой нотации я еще не видел – знаки делились неравномерно, иногда следуя шестисимвольными цепочками, а иногда всего двузначным числом. Кажется, я там видел и хексовые символы[5], это явно были технические, не предназначенные для ручного просмотра логи. Мне нужно было запомнить хотя бы несколько самых распространенных корневых кодов, и еще несколько целиком, сколько смогу. Приказ был ничего не записывать, черт бы побрал этот план.

Потаращив немного глаза на серое полотно потихоньку проскальзывающего вниз лога, я ничего так и не сумел понять. Цифры как цифры. 140, 156, 288 – эти были почти вначале каждой строчки, плюс я попробовал запомнить какую-нибудь из подцвеченных белым редких строк – быть может, они имели какой-то смысл, но не для меня. Вообще я на память не жаловался никогда и в спокойной обстановке мог бы затвердить с пол-экрана, но тут, впопыхах…

Закрыв все окна, я уставился на ай-би. Времени было катастрофически мало. Последним движением я сорвал с пульта пломбу и вытащил из-под крышки какую-то деталь, юнит памяти, которую мне было приказано прихватить «для отвлечения внимания». Мигнул красный алерт и пропал.

Послышались торопливые шаги, и я рванул дальше по коридору, против часовой стрелки, высматривая в потолке инженерный люк. Внутренние стены были утыканы рукоятями для удобного подъема на трехъярусные панели с датчиками, видимо, оптоэлектронику тут тщательно дублировали механическими индикаторами. Но внешние стены, которые и вели к коллекторам, были чисты. Ни следа люка. Я уже успел изрядно снова испугаться, как шаги позади меня неожиданно отстали, я выскочил на развилку, тут же увидев над головой тот самый проем. Рядом мерцал зеленый огонек, так что меня буквально вынесло наверх, едва давая время убрать ноги из-за захлопывающейся створки. Технический уровень был таким же серым, как тот, внизу, местами его стены покрывали свежие потеки коллоида, тут следы выброса были даже вдали от внутреннего люка коллектора. Словно его дверца была уже распахнута, когда случилась авария. Да, конечно же, она была открыта, но внизу крышка устояла на страховочных фиксаторах, а здесь распахнулась настежь, впуская внутрь знакомый уже удушающий запах паленого.

Единственно – сейчас она была закрыта.

Я в панике бросился к рукояти механического запора, но та не поддавалась. Мои отчаянные рыки не возымели действия. Створка была плотно утоплена во внешней стене, намертво прихваченная электромагнитными захватами. Кажется, я со стоном уперся ногами в стену, из всех сил пытаясь сдвинуть треклятую рукоять, даже прорычал сквозь зубы что-то совершенно неуместное в исполнении юного пацана. Я не мог успокоиться, я не знал, что делать. Там, в выводном канале коллектора, меня ждал путь к свободе. А сейчас чертов процессор стал для меня огромной ловушкой.

Сквозь пелену в глазах я услышал за спиной смех. Так смеются только уверенные в себе люди. Отсмеявшись, человек спокойно дал команду:

– Взять.

Кажется, я пытался сопротивляться, ударил – жестко, костяшками в горло, как учил меня Мартин, – потом попытался вывернуться из на секунду ослабевших пальцев, но только ткнулся носом во что-то твердое и мир вокруг меня разом стал невзрачным, неинтересным, далеким и глупым. Я сидел на полу камеры полтора на полтора метра, и надо мной возвышался тот, смеявшийся.