Курт Маар - Фабрика Дьявола Страница 16

— Пожалуйста, — она кивнула и подняла голову.

Мы отступили назад и теперь втроем стояли в десяти шагах от переднего ряда сидений участников собрания. На моем лице в это мгновение не было никакого особого выражения, поэтому Жаклин прошептала мне ухо:

— Не смотрите так тупо, Барлетта!

Собрание было едино в том, что нас нужно немедленно запереть. Но в то мгновение, когда Байер подошел к нам, Вишер шепнул мне:

— Быстрее из корабля. Снаружи они нас больше не достанут.

Байер встал в позу.

— Я должен просить вас отдать мне ваше оружие.

Никто, казалось, не рассчитывал на сопротивление, поэтому не взяли в руки оружия, и нам удалось легко ускользнуть. Собрание, включая Байера, сначала замерло, когда мы выхватили пистолеты и начали водить стволами направо и налево.

— Ведите себя тихо, друзья, — произнес Вишер. — У нас нет намерения кого-нибудь ранить, но в данный момент нет другой возможности избавить вас от непонимания. По крайней мере, мы можем приказать вам беспрепятственно пропустить нас, — и тут же тихо шепнул мне: — Нам нужны продукты.

Жаклин наклонилась ко мне.

— Шлюз А, — прошептал я Вишеру.

Он только кивнул.

Перед лицом угрожающего дула моего пистолета начальника склада продуктов — одного из немногих, кто не принимал участия в собрании — не пришлось просить дважды наполнить два мешка различными продуктами. Мы заперли его, вывели из строя интерком и наконец отступили к шлюзу А, где нас ждал Вишер. Между тем в корабле было спокойно.

Они не знали, где мы прячемся.

— Машина Байера все еще снаружи, — сообщил Вишер. — Мы заберем ее себе.

Никто не помешал нам выйти. Самолет Байера стоял слишком близко к кораблю, чтобы обстрелять его из бортовых орудий. Кроме того, я сомневался, что даже такой человек, как Байер, может отважиться на такое решительное действие. Тем временем снаружи стемнело.

Мы миновали друг за другим корабельный шлюз и шлюз самолета и за короткое время добрались до кабины пилота. В то же мгновение Вишер стартовал. Я чуть было не потерял сознание, так мощно вдавило меня в сиденье, а когда в глазах у меня снова прояснилось, я заметил насмешливый взгляд Жаклин Ромадье. Эта стройная француженка была решительна, а действия ее все время были спонтанными. После того, как она на протяжении полутора лет не упускала ни единого случая уязвить Вишера, теперь неожиданно выступила против всего экипажа на его стороне! Кто бы мог это объяснить?

Через несколько секунд ЭУР2002 исчез во тьме, только красный мигающий фонарь на вершине его шарообразной оболочки все еще был виден нам.

— Куда? — спросил я.

— К хижинам.

Он настроил курс и включил автомат.

Мы мчались под великолепным звездным небом чужой галактики, так невероятно далеко находящейся от нашей родины. Машина летела со сверхзвуковой скоростью, и шум двигателей оставался далеко позади. Говорить было не о чем, и каждый задумался о своем. Вишеру было не позавидовать. С одной стороны, он постоянно должен был концентрироваться на мыслях о Тумане, Великом Мастере, а с другой — он пытался понять образ действий Жаклин. Я не услышал ни единого слова ни от Вишера, ни от Жаклин, но мне казалось, что я знаю, как у них там было.

Я призвал себя к порядку, так как наступило самое время позаботиться о своем душевном равновесии. Все дело было в тумане. Вишер дал мне о нем первичные сведения, а дальнейшие детали предоставил выяснять мне своими собственными силами, и он почти не помогал мне в этом.

Я был убежден, что мог беспрепятственно думать о тумане. Во-первых, я избегал появления враждебных мыслей даже в самых тайных уголках своего сознания, а во-вторых, то, что я примкнул к Вишеру, давало мне достаточно свободы.

Тут, в первую очередь, имел место тот факт, что окружающий эту систему туман был разумным существом — факт совершенно удивительный и трудно представимый даже для нас, кто во время службы в космическом флоте повидал уж бог знает сколько невообразимого. В этой ситуации нам помогла аксиома, вдолбленная в наши головы с семнадцати лет, когда мы были еще только космическими кадетами: удивляйся как можно меньше и — прежде всего — ничего не считай невозможным! К этой же категории относились аксиомы теоретического естествознания: все, что в принципе не запрещено, где-нибудь и когда-нибудь произойдет.

Во-вторых, туман ни в коем случае не был гомогенной массой. Его концентрация, простирающаяся на расстояние шестидесяти пяти миллионов километров от центральной звезды, очевидно, представляла из себя нервный центр, мозг. Туман перерабатывал мысли только там — как свои собственные, так и те, которые он принимал от своих подданных. Остальную часть субстанции тумана можно, было сравнить с человеческим телом, в котором заключен мозг. В нем находились механизмы восприятия и чувств — пока еще неопределенные — эффекторы, при помощи которых туман мог порождать электрические и механические процессы.

В-третьих, было ясно, что туман властвовал над душами всех жителей этой планеты, а также всех остальных, находившихся здесь. До сих пор я интенсивно раздумывал над этим. Странное и необъяснимое поведение обитателей пещер вообще можно было объяснить только при помощи гипотезы Вишера. И больше никак!

В-четвертых, не было никакого сомнения в том, что туман одержим невероятной жаждой знаний. То, на что наткнулся Хендрикс, указывало, что он мог усваивать новые знания, которые высасывал из чужого мозга. Нет сомнений, что его целью было воспринять всю мозговую субстанцию, а с ней и все знания, которые мы, на ЭУР2002, принесли с собой на Эол.

Было опасно предполагать, что туман мог реагировать на внешние стимулы только при помощи центральной концентрации, его мозга. Мы уже пару раз убедились в том, что он вполне в состоянии реагировать мгновенно. Например, Хендрикс или электрическое поле, при помощи которого он заставлял поворачивать поисковые глайдеры. Погода, град камней, шторм… Так что пять этих фактов доказывали, что именно туман при помощи своих эффекторов немедленно предпринимал оборонительные или наступательные действия, которые не требовали долгих размышлений, и мог действовать без усилий мозга.

Было несомненно, что для достижения своих намерений туман имел в распоряжении огромное количество возможностей. Самым сильным его оружием, очевидно, было электрическое поле, которое он, по-видимому, продуцировал при помощи накопленного атмосферного электричества. Он мог создавать в нем более или менее протяженные отверстия как вверху, так и внизу, чтобы всасывать в них или выдувать — смотря по тому, что ему требовалось.

Над шестым пунктом я долго ломал голову, так как не понимал, зачем туману скрывать какие-то тайны. Почему он заставил вернуться Альвареца и Тирстена? Почему он не давал мне и Вишеру найти рабочий лагерь всеми возможными способами? Мы же находились в его власти. Почему нам не разрешалось видеть хижины, горные выработки и плавильные печи? И был еще один вопрос. Как могло существо, парящее во Вселенной в изоляции от всех других культур, разработать такие знания, которые требовались для постройки ткацкого станка, создания ножниц и изготовления ниток? Я предположил, что еще до нас — черт знает, как давно это было — в ловушку тумана уже попадал экипаж космического корабля, но это, как я уже сказал, было только предположение. Может быть, один из нас на борту ЭУР2002 знал устройство ткацкого станка, кройки и шитья? А Великий Мастер прочел его мысли?

Если мои предположения правильны, то туман не в состоянии создавать электрическое поле в свободном пространстве. Для этого ему нужно атмосферное электричество. Его собственная субстанция в свободном пространстве слишком тонка и не может заменить атмосферу. Возможно, он может создавать поле в воздушной оболочке планеты, силовые линии магнитного поля которой тянутся на пару тысяч километров в космос, но на известном расстоянии от планеты туман, очевидно, бессилен.

И, наконец, самое важное: туман, проникнув в наш корабль и в наши шлемы на молекулярно-атомном уровне, уже давно мог читать наши мысли. Теперь он мог еще более беспрепятственно влиять на наше мышление. Единственный из нас, кто почти равнодушно отнесся к этой его способности, был Вишер. Отрезвляющим знанием было то, что все мы трое в настоящий момент были потеряны, и Вишеру больше не удастся поддерживать свой блок йоги.

Однако все опасения насчет этого казались необоснованными. Мы беспрепятственно пролетели над той областью, которая обычно была огорожена полем. Вишер с уверенностью, граничащей с чудом, посадил машину не более, чем в десяти метрах от того места, где день назад стоял наш глайдер.

У меня возникло чувство, что им руководил туман.

— Мы зайдем в хижину, возле которой совершили посадку, — объяснил Вишер. — Сделать это приказал мне Благородный Мастер.