Владимир Васильев - Чёрная эстафета Страница 18

Бьярни послушно вставил карточку в паз считывателя и отстегнул, сколько спрашивали.

– Привет! – сказали ему. – Напоминаем, что до визита таможни вам запрещено покидать яхту.

– Знаю, знаю, – буркнул Бьярни. – И разгерметизация тоже запрещена…

«Карандаш», влекомый космодромными инструкциями, уже мчал на сближение с планетой. В некий неуловимый момент Рома перестала влезать в один обзорник, а еще чуть погодя яхта уже не сближалась – она валилась на планету, падала, оставляя за кормой шлейф раскаленного воздуха.

Автоматы вывели «Карандаш» на космодром как обычно – безукоризненно точно. И так же безукоризненно посадили на заранее отведенном пятачке. Бьярни даже привычно засомневался – а нужно ли присутствие человека для посадки? Диспетчерские компьютеры, космодром и корабль вполне договорятся между собой и в отсутствие пилота…

Но перед тем как начать посадку на клавишу «Enter» всегда нажимает человеческая рука. В том-то и дело.

Вот именно. В том-то и дело.

Таможня и карантинная служба не заставили себя ждать. К шлюзу «Карандаша» присосался внушительных размеров каучуковый пузырь и вскоре Бьярни позволили открыть створки. Воздух «Карандаша» и воздух Ромы смешались в едином коктейле.

«Интересно, – мимоходом подумал Бьярни. – А прежний владелец „Карандаша“, капитан Шор… Шон… В общем, поляк этот, бывал ли он здесь когда нибудь? Вполне возможно…»

Некоторое время по кораблю слонялись карантинщики в жилетах-скафандрах и с приборами в руках. Потом один из них ввалился в рубку, где терпеливо ждал Бьярни, и энергично взмахнул рукой.

– Аривидерчи, приятель! Ты чист, как младенец перед богом. Открывай шлюзы…

Снаружи от «Карандаша» отделился карантинный пузырь, и в несколько секунд опал, сдулся. Ребята в жилетах деловито собрали его, запихали в маленький автомобильчик, попрыгали в него же и умчались в сторону смутно маячащих на горизонте строений. Пришло время таможенников. Точнее – таможенника, поскольку пожаловал всего один.

– Приветствую вас, капитан Шондраковский, на территории Скарца, – важно провозгласил усатый дядька в зеленоватом мундире. Усы у него были просто потрясающие.

– Видите ли, уважаемый, – смиренно уточнил Бьярни. – Я вовсе не капитан Шонр… Ну, в общем, меня зовут Бьярни Эрлингмарк, а бывший капитан «Карандаша» – мертв. Уже двадцать три года.

Таможенник поглядел на Бьярни со смесью подозрения и равнодушия. Вряд ли истории, требующие формального расследования, сильно его радовали.

– Где это произошло?

– Смерть капитана? О, далеко. Очень далеко. За пределами диска, в системе Набла Квадрат.

– На окраине? – несколько оживился таможенник. – Это меняет дело. Надеюсь, все файлы на месте? Я должен буду их скопировать. И вот еще что: как долго вы намереваетесь пробыть у нас в гостях?

– Не знаю, – Бьярни пожал плечами. – Пару дней, наверное.

– Не дольше? Если пару дней, я могу дать вам скользящую визу. В этом случае я даже не буду производить досмотр, но и вы вплоть до старта не сможете вернуться на борт вашей… теперь вашей яхты. И из вещей сможете взять только одежду, что на вас, и кредитку. Но зато в любом отеле вам полагается скидка.

– И конечно же, – с некоторой иронией продолжил Бьярни, – вам не придется расследовать дело о смерти прежнего капитана.

– Именно так, господин Эрлингмарк, – таможенник чуть поклонился. – Нам не слишком интересны события, произошедшие далеко от нашего дома. И, к тому же, двадцать три года назад вы были еще слишком молоды, чтобы захватывать чужие яхты. Не так ли?

– Истинно так, господин таможенник.

– Тогда прошу предоставить мне доступ к аварийным файлам и милости прошу наружу.

Бьярни по-быстрому слил представителю местной власти всю статистику, все логи, ввел новый пароль на открытие шлюза, проверил – на месте ли кредитка и проследовал за таможенником к выходу.

Первые минуты на поверхности он всегда чувствовал себя несколько неуютно – нужно было привыкнуть к отсутствию стен.

Шлюз величаво затворился; к панели управления таможенник немедленно прилепил ограничитель.

– Напоминаю, что снять блокировку сможет только сотрудник таможни. Трехдневная виза приаттачена к вашей кредитной карте; если вздумаете ее продлить – милости просим, но не дольше, чем на неделю в сумме. Если дольше – надо будет переоформить на обычную и уплатить налоги. Садитесь, я подброшу вас к пропускному пункту.

Бьярни кивнул и уселся в пестрый желто-черный автомобильчик, который тут же встал на подушку и увлек его навстречу быстротечному отдыху.

Отдых всегда быстротечен – это Бьярни усвоил еще в раннем детстве.

Он намеревался заглянуть в ближайший же бар – и заглянул. Намеревался расслабиться со стаканом в руке – и расслабился, разве что под стол свалиться не получилось: организм на этот раз противостоял алкоголю на удивление браво. Намеревался споить симпатичную девчонку – споил даже двух. В высшей степени симпатичных близняшек, которых слегка обалдевший Бьярни так и не научился различать. Спаивание довольно быстро переместилось из бара в близлежащий отель, где Бьярни действительно получил солидную скидку. В номере обнаружился бассейн, куда троица не преминула с визгом окунуться; еду и выпивку привозил на старомодной тележке чопорный стюард в не менее старомодной ливрее… В общем отдохнул Бьярни на славу. Оттянулся. Или – как любил говорить дядя Олаф в старые времена – оттопырился.

На второй день близняшки и не подумали удрать – протащили Бьярни по побережью местного моря с непременными остановками в наиболее злачных местах. Уже под вечер Бьярни, собиравшийся пробыть здесь только двое суток, с облегчением подумал, что виза у него трехдневная. К счастью. И остался до завтра – сил мчать на космодром и снова погружаться в безмолвие межзвездного рейса… Нет, слишком уж тут было здорово, на летней и праздничной Роме.

Бьярни даже подумал: а не бросить ли прошлую жизнь к чертям собачьим? Получить гражданство, осесть на этом благодатном мирке. И деньги у него в данный момент есть… Но чувствовал, что мысли эти чисто риторические. Во-первых – Магнус. Предать брата и навсегда лишиться его – Бьярни не чувствовал в себе сил на подобный поступок. Во-вторых, миллиона не так уж надолго и хватит. В лучшем случае – лет на десять. А дальше? В-третьих, Бьярни прекрасно знал, что такое зов космоса. Когда голубое небо становится давящим и постылым, когда ночью тянет не отрываясь глядеть на жалкие светляки в зените, когда пальцы шевелятся сами, набирая стартовые команды на невидимой клавиатуре…

А в-последних и в-главных – Бьярни не верил, что обман чужака-нанимателя пройдет ему даром. Если двух-трехдневная задержка ничего в конечном итоге не меняла, то такое вот бегство становилось явным нарушением контракта, а публика с такими глазами, как у чужака, не терпит нарушений. По крайней мере, со стороны подельщиков.

Поэтому наутро, после расслабляющего завтрака и непременного купания, Бьярни сказал своим близняшкам: «Закругляемся» и перешел с алкоголя на колу. Часа два они валялись на пляже – Бьярни даже загорел слегка за эти дни. Потом, когда жара стала нестерпимой, уже в прохладе очередного бара, Бьярни нащупал в нагрудном кармане новой рубашки (подобранной для него близняшками по местной моде) коробочку из-под зубочисток. И сразу мысли его вернулись к «Карандашу» и саркофагу.

Бьярни умел вот так, с ходу переключаться из праздничного режима в рабочий.

Выпытывать у девочек – где можно провести подробный анализ образцов на кварковом уровне – Бьярни постеснялся. Сходил к бармену, испросил разрешения воспользоваться терминалом, и сам без особых проблем установил местоположение ближайшего научного центра – местного отделения института физики пространства. Это оказалось даже по пути к космодрому «Романтиче» – с очень небольшим крюком на искусственный полуостров.

Близняшки, предчувствуя скорое окончание короткого праздника, загрустили, но высказали решимость проводить Бьярни до самого шлюза яхты. И перед шлюзом – зацеловать насмерть.

Увы, этому не суждено было сбыться. Взятый в прокате скоростной автомобиль, в котором Бьярни и близняшки мчали над обозначенной трассой, был сбит потерявшим управление грузовиком, проколол заградительный силовой барьер, врезался в стеклобетонное ограждение, вспыхнул и взорвался. В подобных время от времени случающихся катастрофах – как и все катастрофы, абсолютно непредсказуемых и совершенно непредотвратимых – выживших обычно не остается.

О вновь осиротевшем «Карандаше» вспомнили только спустя четыре местных месяца.

Этап третий: Инесса Фрибус, Homo, Скарца – Багута.

Пять с половиной земных месяцев спустя.

Инесса Фрибус никогда не любила свое имя. Ей много раз приходилось убеждаться: родители очень часто нарекают свои чада столь своеобразно, что оным выросшим чадам потом стыдно всю жизнь. Свой случай она не считала совсем уж ужасным, но имя Инесса все равно ей не нравилось. Поэтому везде, с самого детства – и в школе, и в академии, и на работе – она всегда представлялась как Скади Фри. Скади – так называл ее отец, и ей казалось, что странное на Роме имя Инесса дала мать. А отец предпочитал называть вычитанным в какой-то книге прозвищем. Но в какой-то момент Скади поняла, что ее имя, отражение ее неповторимой сущности, сокрыто именно в этом отцовском прозвище, а безликое «Инесса» – всего лишь набор букв, который значится в ее идентификационной (и по совместительству – кредитной) карте.