Наталья Нестерова - Аукцион Грёз Страница 18

   - Значит, у Коридоров нет армии шпионов, как их, Невидимых, а есть толстяки с задатками телепатии... - Джек обидно расхохотался. Для меня обидно, - я обожал Коридоры, традиции и учения, школы и тайны. И, между прочим, были у Коридоров Рока и шпионы. Да еще какие. Только называли их не Невидимыми, а Незримыми.

   Если братья Слушающие были чем-то вроде фирменного значка Коридоров Рока (мирный общительный толстяк в коричнево-охристых одеждах), то братья Незримые, Незримые-без-Имени, были их жуткой легендой. Их описывали, как сверхлюдей, проникающих сквозь стены, усилием мысли вскрывающих запертые замки, владеющих телепатией, способных левитировать, телепортироваться и манипулировать предметами на расстоянии, а также, естественно, убивать всеми видами оружия и всеми известными изобретательному человечеству способами.

   Ни один человек, имеющий отношение к Коридорам, никогда не признался бы, что бойцы Коридоров вправду есть. Слухи слухами, но официально существование Незримых не афишировалось ни на каких уровнях. Кто надо - знал; кому не надо - нечего и голову забивать. Тем более, что четыре пятых приписываемых им возможностей были мифическими.

   Коридоры, и без того весьма придирчиво относящиеся к физической форме и прочим возможностями человека, делали из Незримых полубогов. И кстати, без генетической коррекции и без использования имплантов, - это было противно концепции Коридоров. Просто изначально путем тестов подбирались более сильные, быстрые и выносливые дети, и готовились по особой, веками совершенствующейся, программе.

   Незримый мог выглядеть как угодно. Хотя двое Незримых, которых я видел в храме на внутреннем парадном мероприятии (и при этом был осведомлен, что это - Незримые), были долговязыми красавцами, ходили слухи, что Незримым, работающим в миру, помогают добиться максимальной неприметности. Незримый мог быть высоким, маленьким, толстым, средним, тощим. Он мог быть любого возраста. Достоверно было известно, что он мужчина. Женщин в Коридорах Рока было предостаточно, но их мало кто видел, да и отношение к ним было особенным. И Путь у них был свой, женский.

   Я зловредно ухмыльнулся.

   - Конечно, нет никаких шпионов. Шпионы, тайная слежка - это все дорого и слишком... технологично. Если ты Коридорами интересовался, видел же, что они по старинке живут, даже не в каждом монастыре есть электричество. Я рос в таком, где не было.

   Это я загнул, но таков был имидж Коридоров. И монастыри им дорожили. Компьютеров по возможности не применяем, электричества боимся, антигравитацию не используем...

   - ...А про братьев Слушающих ты и на сайте любого монастыря мог бы прочесть.

   - Ты убедителен. Даже захотелось эту книжицу перечитать... как ее... Путь и направление... иди в направлении...

   - "Направление Идущего, или Воля Рока". Не тот Коридор, так этот; выведет не туда, так в иную сторону, - сказал я.

   - Вот-вот. "Направление Идущего".

   - Ладно. Давай я тебя направлю, чтобы ты уже пошел, наконец, Рок тебя побери. Провожу, и будем спать. Поздно, Джек. Прописные истины дальше буду пересказывать в какое-нибудь другое время, - взмолился я.

   Джек вроде застеснялся и начал вставать, и тут в палатку заскреблись...

   Я громко спросил:

   - Ну кого черт принес?

   - Меня, а что?

   - Марита? - Ну что же такое, а? - Заходи...

   - Дама? - оживился Джек.

   - Нет, эйну в тулупе, - съязвил я, и, пропустив Мариту внутрь, проскочил наружу в открытый клапан. Марита посторонилась, и закрыла палатку изнутри.

   Как я ни поторапливался со своими делами, взаимосвязанными с чаем дядюшки Ашо, а по возвращении Марита и Джек уже сидели друг напротив друга и бодро о чем-то беседовали. Я чуть не взвыл, повалился на лежанку и уткнулся лицом в постель, отвернувшись от незваных гостей.

   Марита заботливо меня укрыла. Прямо в комбинезоне...

   - Ты спи, спи. Мы еще по чайку хлопнем, и тоже бай.

   Пустой Коридор. Джек, явно отоспавшийся за время непогоды, никуда больше не собирался.

   Хлопца можно было понять, - в городах под куполами девушек всегда было в разы меньше, чем мужчин. Там срабатывал архаичный, так называемый "военный ген", который заставлял женщин в трудные годы рожать больше мальчишек, защитников и бойцов. Эта статистика давно не была тайной - никакие комфортабельные условия, никакие научные ухищрения не могли убедить некие внутренние уровни физиологии Хомо Сапиенс в том, что на крупных космических базах, в городах под куполами и иных искусственных средах обитания, безопасно. Что там "не война", и можно вынашивать и рожать девочек - хрупких, нежных, незаменимых. Поэтому "один к пяти" - это еще считалось очень хорошей пропорцией...

   Как следствие такой демографии, многие защитники и бойцы со временем становились гомосексуалистами, убежденными или вынужденными. Однополая культура в городах под куполами альянса Гранатовый Браслет была очень мощной, узаконенной, всеми признанной, совершенно банальной и не дискутируемой. Есть - и есть. В отличие, скажем, от Авроры, которая к этому вопросу относилась по-военному четко: нет - и не будет.

   Любопытно, что совершенно нетерпимое отношение к однополой любви практиковалось и на Афине, главной из планет-метрополий Гранатового Браслета, которая когда-то и начала там строить первые города под куполами из-за собственной предельной перенаселенности.

   Словом, Джек попал из своего искусственного города под куполом в искусственный мирок суровых парней, где женщин было еще меньше.

   И вдруг - Марита!

   И тем не менее, я был рад бросить бразды управления ситуацией в крепкие руки Анджелы. В тишине, безусловно, спать предпочтительнее; но лучше спать под тихий бубнеж и периодические вспышки приглушенного смеха, чем не спать вовсе или валяться в наркотической отключке.

   Встав часа через полтора, я полез на улицу, потому что в такой плотной компании отлить в биотуалет не представлялось никакой возможности.

   Марита, хитрюжка, была в курсе кое-каких моих личных секретов. Она заварила травки Ашо второй раз, и поделила настой поровну. Я буркнул что-то про возможность аллергии, и снова рухнул без сил на лежанку. И мгновенно вырубился.

   Сны посетили. Даже цветные.

   ...Жарко. Солнце печет спину через тонкую рубашонку. Я сижу верхом на ноге изящного господина, который волшебным образом оказался моим дедом. Нога покачивается - и поверьте, нет на свете аттракциона лучше.

   Я вижу и вторую пару ног, - это ноги отца. Но если дед обут в высокие ботфорты, к которым он пристрастился на Мицаре, то камуфляжка отца заправлена в тяжелые шнурованные ботинки.

   И если каблуки на обуви деда мне всегда казались попросту данью моде, то отец явно старался толстыми подошвами добавить себе росту.

   Но тогда я о таких вещах не думал. Понимание пришло позже. Восхищение дедом и любовь к отцу. Первый относился ко мне снисходительно-доброжелательно, с откровенно симпатией; второй же от меня шарахался. Так было. И так осталось по сей день.

   А тогда, тогда - я впервые попал во Дворец в Песках, или Лабиринт у Озера. В место, которое очень постаралось, но так и нее стало моим домом.

   - ...Что тебе стоит? Ты любишь возиться с малышами.

   - Люблю, тем более этот малыш того стоит, он определенно в меня, - нежно говорит дед, - но видишь ли, у меня есть некоторые планы вне планеты. А с собой я взять его, прости, не могу. Но что за беда, - поручим его Никому и Ашо, воспитают в лучшем виде. А если хочешь, перешлем его Дане на Аврору.

   - Дане только моего пацана не хватало, - ворчит отец. - Она воспитает, да, мало не покажется. Может, лучше Таис и этому бездельнику с Мицара, которого ты пригрел, пристроим?

   - А мама скоро приедет? - наивно, как любой ребенок, спрашиваю я, сообразив, что, как-никак, речь идет о моей судьбе.

   Затихают.

   Отец не набрался смелости ответить.

   Он так и не рассказал, что же тогда произошло. Как получилось, что он, великолепный пилот, знающий планету как свои пять пальцев, вылетел из дальнего селения вместе с напуганной молодой женщиной, которая когда-то немного развлекла его, и спящим ребенком в одеяле, а прилетел в Лабиринт уже только с ребенком. Без женщины.

   А я не рискнул спрашивать.

   Зато дед всегда был смелым. Смелым и нежным.

   - Малыш, мама не вернется, - сказал дед, поднимая ногу выше, чтобы мы могли смотреть в глаза друг другу. - Тебе придется как-нибудь поладить с нами.

   - Мама никогда не вернется? - я, четырехлетний, цепляюсь за колено, и умоляюще смотрю в сине-серо-зеленые переливающиеся глаза деда. - Никогда-никогда?

   - Да, малыш. Ты уже достаточно большой, чтобы понять, что так бывает. - Дед протягивает ко мне руки, берет на колени, обнимает. Это великолепное убежище. Тут можно даже смириться с потерей мамы, которую я и так видел урывками между работой и тяжелыми домашними хлопотами. Но я неуверенно хныкаю, прижав смуглую, опаленную яростным солнцем родной планеты щеку к кружевному жабо.